О российской истории болезни чистых рук

попросту как есть от природы благородный человек, вовсе не мог на цыпочках крадучись, до чего уж совсем незаметно разом так проскочить попросту мимо…
Даже более и не глядя в ту сторону, откуда доносятся душераздирающие крики…
Нет, поначалу он, ясное дело, никак не мог остаться совсем так равнодушно спокойным, глядя как отъявленные негодяи в очередь насилуют извращенным образом одну ту беззащитную и несчастную женщину.
То есть, он, конечно, мог себя приучить сохранять при всех тех новоявленных революционных сценах совершеннейшее хладнокровие, весьма отчетливо помня о том, что его дома ждут, не дождутся свои родные его жена и дети.
И для всего того ему вполне предостаточно было поглядеть, как сразу и безо всякого стеснения застрелили лишь совсем немного, на три шага опередившего его человека.
Да только не все ли едино раз при подобном крайне неласковом стечении жизненных обстоятельств, он и впрямь как есть еще вполне ведь запросто мер с голоду попросту никак, не имея какой-либо возможности, как надо приспособиться ко всем тем новоявленным и сколь отныне так сколь безутешно пламенным житейским реалиям.

379
Вот, к примеру, совсем уж непосредственно надо было ему как-либо до чего отчаянно так всласть подлизаться к этакой новой сумрачно плебейской власти, дабы по возможности по мере сил явно суметь выскрести у нее более-менее полноценно одинаковый с землекопом и угольщиком продовольственный паек.
Однако вот всего этого он подчас вовсе никак не умел, а потому и мог он весьма запросто помереть из-за одной лишь своей более чем безнадежной же буржуазной несознательности.
Ну а на счет всего того, что тогда творилось по ночам буквально на каждом дорожном перекрестке будет вполне достоверно как-никак уж возможно разом узнать, прочитав книгу Владимира Федюка «Керенский».
«Повсюду в общественных залах шли митинги. Вместо полицейских на постах стояли какие-то люди с красными нарукавниками, они равнодушно относились и к душераздирающим крикам, и даже к выстрелам. Короче говоря, был хаос, во время которого большевики расстреливали старый режим».

И вот, кстати, чего именно пишет об относительно схожей ситуации (разве что лишь в том самом, сколь весьма же многозначительно наихудшем ее варианте) Джек Лондон в его антиутопии «Алая Чума».
«Пока я наблюдал с приличного расстояния за схваткой, один из грабителей выбил раму в соседней лавке, где торговали башмаками, и поджег дом. Я не поспешил на помощь к бакалейщику. Пора благородных поступков миновала. Цивилизация рушилась, каждый спасал собственную шкуру. Я быстро пошел прочь, и на первом перекрестке глазам моим открылась очередная трагедия. Двое каких-то гнусных субъектов грабили мужчину и женщину с двумя детьми. Я узнал этого человека, хотя мы не были знакомы: это был поэт, чьими стихами я давно восхищался. И все же я не бросился к нему на помощь: едва я приблизился, как раздался выстрел, и он тяжело опустился на землю. Женщина закричала, но один из негодяев тут же свалил ее ударом кулака. Я угрожающе крикнул что-то, но они стали стрелять, и мне пришлось быстро свернуть за угол. Здесь дорогу мне преградил пожар. Улица была окутана дымом: по обе ее стороны горели дома.
Откуда-то сквозь чад доносился пронзительный крик женщины, взывающей о помощи. Я пошел дальше. В такие страшные минуты сердце у человека каменное, и, ко всему, слишком многие кричали о помощи».

380
Джек Лондон, был самым уж безупречно настоящим реалистом, сколь многое повидавшим на своем веку.
Ну а как раз потому и мог он сколь наглядно во всем своем исключительно развитом воображении весьма отчетливо вполне ведь многое заранее предвидеть…
То есть, как раз уж ему и была вполне наглядно доступна вся та более чем необъятно широкая картина происходящего при тех или иных крайне критических для всей этой нашей цивилизации наиболее тягчайших обстоятельствах.
Да только саму как она есть революционно кровавую смуту чудовищно вконец ошалелого большевизма Джек Лондон при всей своей жизни именно что никак ведь явно уж вовсе совсем не застал.
И, в принципе, коли сходу отбросить несколько в сторону всю ту исключительно до чего только вовсе-то неприглядную фантасмагоричность всей той сумрачно и мрачно описанной им ситуации, то ведь это именно в подобном виде оно как есть, само собой некогда попросту разом действительно было.
Большевизм та же «Алая чума» только уж в том весьма необычайно ярком социальном плане и то, что тогда творилось в России, вполне возможно было назвать смертью цивилизации и культуры, сущим возвратом к первобытнообщинному строю.
И вот именно из-за всего того чудовищно же нечестивого пустозвонства и кликушества так и пророчившего скорый конец темных дней отчаянно вот совсем несветлого минувшего безумные реалии революционного быта и стали более всего всею рожею схожи со временами весьма сколь еще стародавней дичайшей дикости.
И кровожадное племя, отныне самопровозглашенное наивысшим звеном общества, сходу так разом тогда ополчились на то самое, куда поболее ранее привилегированное племя теперь вот отныне полностью поверженное и пораженное во всех своих доселе существовавших правах.
Ну а как раз потому и в единый миг ставшее для всего остального общества тем самым крайне ненавистным и гонимым изгоем.
И то и близко вовсе не самое худшее, поскольку все те, кто не упал сходу на колени перед той новой пролетарской властью, более чем явственно затем подлежали самой же безоговорочной и беспощадной ликвидации.
Причем то самое наиболее вот главное заключалось еще и в том, что изничтожать их, собственно, следовало именно как тех дьявольски уродливых оборотней вампиров.

381
Причем до чего зачастую, то и вправду само собой считай так на деле, сколь безупречно же разом бывало, что те самые люди их безжалостно уничтожающие при всем том шли, считай прямиком супротив своих собственных твердых убеждений.
Ну, а это почти уж всегда приводило именно к тому, что подобный пришлый человек, дабы проявить себя самым наилучшим образом так и юлил пред новой властью, столь откровенно явно так лез из кожи вон, тратя на это все свое мыслимое и нисколько немыслимое усердие.
И уж само собой разумеется, что подобного рода праведный ненавистник тех самых новых порядков уж можно сказать исходил паром немыслимо ярого энтузиазма.
То есть делал буквально все дабы как можно получше сколь ревностно услужить, тем самым новым властителям всецело старой и полностью прежней жизни.
Поскольку достаточно резко изменилась одна только ее обертка, но никак не сама ее внутренняя суть.
Вот он лишь один тот довольно скромный пример, как - это именно распоряжалась судьба доблестными, но порою исключительно недалекими российскими офицерами.
«Записки» Борона Врангеля.
«Одинцов горячо меня прервал.
- "Я вправе, как всякий человек, требовать, чтобы мне дали оправдаться. Мне все равно, что про меня говорят все, но я хочу, чтобы те, кого я уважаю и люблю, знали бы истину. Гораздо легче пожертвовать жизнью, чем честью, но и на эту жертву я готов ради любви к Родине".
- "В чем же эта жертва?"
- "Как в чем. Да в том, что с моими убеждениями я служу у большевиков. Я был и остался монархистом. Таких, как я, сейчас у большевиков много. По нашему убеждению, исход один - от анархии прямо к монархии…»

382
И это как раз ту наиболее деспотичную монархию, они всем тем своим безмерным усердием сколь ведь достаточно же быстро затем и воссоздали, раз ко всему тому российское общество было попросту загодя более чем явственно всем-то духом своим до чего безупречно вот явно предрасположено.
Так сказать, считай ведь всеми теми исключительно так обыденными своими навыками совсем уж чисто повседневного своего существования.
Вот он еще один всему тому как есть крайне неприглядный пример из тех же самых «Записок» барона Врангеля.
«Но в настоящих условиях, с падением Царя, пала сама идея власти, в понятии русского народа исчезли все связывающие его обязательства, при этом власть и эти обязательства не могли быть ничем соответствующим заменены».

383
В новых условиях практически сходу сформировался гигантский и совершенно же безумно бесформенный беспорядок, при котором все те еще старые грехи крайне коррумпированной империи, попросту весьма незамедлительно разом и вылезли наружу из буквально всех ее широких щелей.
И весь тот до чего беспрестанный и дикий беспредел и стал тогда той как есть уж самой так обыденной нормой всей той будто бы вполне полнокровно новой общественной жизни.
Причем произошло — это еще и потому, что совсем вот никогда и нигде не существовало на Руси никаких твердых законов, а извечно правила одна лишь чья-либо рука и только уж вся разница большая она была или маленькая.
Своевластие на местах всегда было на редкость исключительно полнейшим и разве что именно по прямому указу из центра и можно было добиться хоть какой-либо вообще видимости той самой доподлинно настоящей справедливости.

Да только при всем том те самые исключительно же дикие напасти неизменно так брали свой настоящий корень именно — вот оттуда…
То есть чудовищная лютость сталинского режима обуславливалась именно теми самыми прямыми указаниями тогдашнего Политбюро, но в случае, коли бы власть разом тогда отпустила вожжи…
Нет уж чего-чего, а местные воротилы при подобном раскладе вовсе так совсем вконец до чего чудовищно бы распоясались, и все явно при этом на деле стало сколь так разве что значительно хуже и беспросветней…
То есть вполне до конца скрутить ту самую вконец разнузданную вольницу в бараний рог могла одна лишь та несусветно сильная и могучая центральная власть, и никто, в сущности, же иной.
И это разве что одни лишь те клыкасто речистые, красные и сумели бы достаточно вот быстро и весело, вполне бесцеремонно затем принудить необъятно широкую страну попросту, как есть безоговорочно сходу отдать им все то, что хоть как-либо вообще могло поддержать лишь едва-едва теплящуюся в ней жизнь.
И вот миллионы и миллионы совершенно беззащитных пред безумно гнусной властью людей и гнули же спины, считай за баланду или, будучи чисто так мнимо на свободе вкалывали они за те еще жалкие гроши, правда, зато их более никак отныне не угнетали те самые пресловутые буржуи.
Причем именно ради полной безропотности в обществе в целом и самого так сколь целеустремленного усреднения масс большевики и запустили на полную катушку адскую машину всепожирающего террора.

384
Причем те самые сколь немыслимо ужасные времена бесовски чудовищной духовной и физической разрухи, той как есть, основной массы вконец зажравшихся большевиков никак уж явно попросту не коснулись.
Поскольку самих себя, они ни в пище, ни в чем-либо ином совершенно же нисколько так явно никак не стесняли, зато всех тех других страждущих новые слуги обирали практически подчистую, выгребая буквально все до самого последнего зернышка.
Ну, а в областях временно занятых белыми свирепствовала старая еще дореволюционная коррупция, и то чего попросту и не могли вот взять себе в толк англичане, так это как раз того весьма так в принципе простого же фактика…
Вот