О российской истории болезни чистых рук

конца  пропиталось»?
Ну а ежели, мол, досыта напоить его собственными необычайно обильными слезами, то вот при этом оно, разве что только лишь побыстрее, затем и развалится и на его руинах, непременно вскоре возникнет то сколь давно всеми нами вожделенное царство самой настоящей, долгожданной свободы.
А что в результате?
Смерть и губительные для души и тела мучения эры заклятого сталинизма — это более чем доподлинно как есть самый печальный итог всех тех благих и радостных ожиданий чего-либо совсем же несоизмеримо ни с чем бесподобно великого…

411
И где — это тогда были те самые настоящие люди, что весьма беспрестанно уж сколь еще вдумчиво светлые думы и впрямь как есть на редкость так взвешенно и благожелательно думают?
Где это была в то время вся та гордая и чопорная совесть нации, бодрствовало ли ее сознание, когда все те наиболее элементарные понятия попросту начисто выворачивались буквально уж наизнанку в целях сущего создания псевдоутопии райского блаженства самого-то как есть ближайшего грядущего?

Атавистический рай рабочего класса уж вполне ведь должно было воздвигнуть как раз-таки на тех считай уж дочиста обглоданных костях навеки отныне упраздненной старой общественной жизни.
А ее и впрямь должна была сходу постигнуть довольно-то мрачная участь всего того, чему обязательно ведь вполне надлежало разом истлеть во всеочищающем пламени принципиально же иного и чисто так нового существования…
Но взять нечто новое можно только из давно позабытого прошлого и так это по крайней мере во всем, что касается человеческой психологии.
Вот например коммуна примерно из 80-90 человек где у всех общие дети и все спят с кем хотят — это и есть образец светлого будущего в котором не будет ссор не скандалов так часто ныне сопровождающих всякую семейную жизнь.
И это вот будет как раз-таки то самое счастливое возвращение в доцивилизованное прошлое.
Но вот коли чего-либо подобное и произойдет то это должно прийти не резко и над каждым шагом тут надо будет очень даже долго и весьма тщательно поразмыслить.
В то же самое время яростно и бестрепетно насаждать столпы сколь внезапно воскресшего средневековья было делом сколь еще безрассудно абсурдным и чрезвычайно опасным учитывая всю силу наших новых технических возможностей.
Да и вообще откуда это только на деле возник тот самый, что ни на есть самой крайней формы атавизм, массовое устремление к весьма так чудовищно далекому прошлому жарких костров и всезнающей инквизиции?

412
И уж не все ли тут дело было считай ведь именно в том, что до всякого вот простого народа довольно издали сколь явственно доносились те самые необычайно гулкие отголоски, тех никак никому совсем непонятных и бесконечных споров духовной элиты по поводу всяческого дальнейшего пути общественного развития?
Причем надобно бы вполне резонно как есть чисто же сходу ведь спешно заметить, что тем самым до чего весьма незатейливым лейтмотивом всех этих дискуссий всегда при этом звучало одно лишь то «ТАК ДАЛЬШЕ ЖИТЬ НЕЛЬЗЯ».
Причем сущему нигилизму этого выражения более всего соответствовал как раз тот совсем неистово во всю же глотку сколь откровенно, считай ведь в обе ноздри леденящим шепотом сипящий лозунг той ведь самой бесовской революции «ВСЕ ДАЛОЙ».
Да и вот еще что: сколь зазывно во всем этом до чего безысходно разом уж чувствовался тот самый отчаянный призыв, к тем вовсе так абсолютно невежественным и извечно забитым массам стряхнуть бы с себя оковы рабства да и вдохнуть, хотя бы глоток настоящей, подлинной свободы.

Но разве только лишь в нем одном тут все было дело?
Нет, надобно бы тут ко всему прочему чисто до кучи присовокупить и самое безусловное наличие всесильного ультраправого реакционного крыла.
И уж вся та до чего «чудовищная раскроенность» подчас на самые мелкие лоскуты вовсе-то совсем диаметрально различных течений интеллектуального общества явно так и сыграла довольно плачевную роль самого как есть более чем непосредственного катализатора великих общественных страстей.

413
Самые явственные противоречия, они вообще зачастую и впрямь непременно сталкивают лбами всех тех кому, они действительно были вполне естественно хоть как-то на деле безупречно же свойственны.
Да вот, однако, есть между тем и те, у кого никаких сомнений по поводу избранного пути вовсе-то попросту нет, да и быть их нигде и близко вот никогда нисколько не может.
И так оно как раз в связи со всей той совершенно безграничной их беспринципностью, готовностью идти попросту невозможно же далеко.
Ну а как раз именно потому эти люди и смогли, собственно, отгрести всю ведь ту имеющуюся в стране власть, только лишь разве что лично себе.

Нет, конечно, у них порою явно возникали довольно существенные разногласия, да только разве что в одной той крайне специфической области самого исключительно наилучшего сохранения своей собственной шкуры, а это никак не одно и то же, как те, словно сталь абсолютно ведь нерушимо твердые убеждения.
И, кстати, этот их до чего непритязательно расхожий лозунг «вся власть советам» был не более чем фиговым листочком, ну а истинной реальностью стало то самое сколь извечное же засилье тщательно подобранной и просеянной сквозь мелкое сито серой умом и душой партократии.
Правда еще изначально люди ставшие новой властью были юрки и страстны, но то была темная страсть и вот черная мгла окутывающая их души заполонила собой все и вся на той сколь прискорбно необъятно широкой шестой части суши.
И эти самые друзья друг друга - ярые революционеры были до того невероятно считай уж слепо аморальны, что дабы нахрапом отхватить всю вот власть в Российской империи они как есть безо всяческих колебаний и сомнений, брали и брали довольно немалые суммы денег никак не взаймы у политических клик сурово властвующих в чужих иностранных державах.
Ну а те сколь безумно так захотели попросту разом взорвать Россию именно изнутри вполне уж учитывая лютый и крутой нрав ее православного (прославленного в войнах) народа.
Хотя можно, тут в принципе, сквозь плотно сжатые зубы до чего еще разом ведь вымолвить - Ленин с сотоварищами был одной лишь только вражеской «бандеролью» от Кайзера, что была до чего дьявольски начинена динамитом, находившимся промеж ушей добрейшего дедушки Ульянова.

414
Но, как и предсказывал Марк Алданов в его книге «Самоубийство» всегда разом затем отыщется некто, кто всенепременно сделает из «вождя мирового пролетариата» сдобный пряник, вовсе-то совсем нелепо вызвавший отрыжку у так и не принявшего его светлых идей темного царства кумовства и порока.
Вот они удивительно верные слова писателя Марка Алданова.
«Они и теперь очень довольны Лениным: он им дал богатый материал для ценных суждений. Когда-нибудь они его превознесут и возвеличат: какой замечательный был социальный опыт!
А левые биографы и историки превознесут тем более. Конечно, объявят, что он всю жизнь работал для счастья человечества. Между тем он столько же думал о счастье человечества, сколько о прошлогоднем снеге! Он просто занимался решеньем задач, занимался политической алгеброй. Ведь математику приятно решать задачи, которые ему кажутся важными: "я, мол, решил совершенно верно, а Плеханов сел в калошу"… Плеханов и в самом деле всю жизнь садился в калошу, это была его специальность. Я впрочем не отрицаю, что Ленин выдающийся человек. Умен ли он? В суждении о некоторых вещах он глуп как пробка, например в суждениях о предметах философских, религиозных, искусственных…»

Ленин был самым отъявленным демагогом, буквально насквозь проникшимся дидактически лживым вероучением, ради одной лишь и только идеи власти, как таковой.
Ну а именно потому и все то, что с пылу с жару им до чего наспех осуществлялось в революционные годы, делалось вовсе-то не ради блага всего того нищего и, безусловно, от века до чего же безмерно страждущего народа.
И это вот именно Владимир Ульянов и был самым уж зловредным врагом всей своей бесконечно необъятной родины, а также и всего остального сколь безыдейно об одном лишь хлебе насущном только ведь беспрестанно так и пекущегося человечества!
Вместе со всеми своими презренно ублюдочными приспешниками, он до чего так самозабвенно всласть некогда закартавил о некоем светлом грядущем, в котором попросту и близко не останется никаких бед нашего довольно-то ныне крайне сколь еще непритязательного настоящего, а тем паче и того самого до чего стародавне ныне убогого прошлого.

415
Надобно, мол, только уж попусту никак не тратя на это лишнего времени и сил, как можно поскорее выловить, да и мигом к стенке поставить, всех тех, кто в корне с нами до чего так принципиально и близко вот совсем не согласен.
Хотя, к слову сказать, приложив руку к созданию мощнейшего и весьма эффективного репрессивного аппарата быть его полноценным хозяином, сможет разве что тот, кто и вправду имеет с ним все действительно общее (в смысле самых повседневных своих устремлений), а иначе, он непременно будет беспрестанно проявлять задиристый норов и не очень-то слушаться.
Но то никак еще не говорит о том, что Ленин как человек его всесильно создавший был во всяком душевном смысле хоть сколько-то получше своих подручных палачей, нет, он только никак не горел ИХ беспрестанной жаждой абсолютно любой крови, даже и своих родителей, если о том им бравые комиссары настойчиво и деловито сходу вот разом прикажут.
Так что писатель Сергей Алексеев, пусть и обнажая подноготную самого начала революции, несколько уж явно лукавит, делая из Ленина и близко совсем непричастную особу ко всем тем зверствам, к которым он тоже между тем явно имел самое прямое и чисто злопыхательски подстрекательское отношение.
И все те именно как раз им и созданные карательные органы никак затем не стали его действительно во всем и впрямь безмерно сильней…
Нет, они были разве что, как есть до конца его более чем во всем сугубо ответственнее…
Причем зачастую речь тут шла именно о том, что, так или иначе, уж только ведь явно касалось самого безусловного и вполне надлежащего, считай уж фактически поголовного изничтожения всех тех чертовых недобитков проклятого прошлого.
И вот они слова Сергея Алексеева, весьма так неброско и наглядно им отображенные на бумаге в его романе «Крамола».
«- Он такой же диктатор, как и вы. Если власть на армии, а Троцкий давно вышел из его подчинения? Впрочем, он никогда и не был под его рукой. Он искусно лавировал и делал свое дело… А карательный орган? Какой же он диктатор, если ему пришлось несколько раз просить и требовать у Дзержинского, чтобы меня привели на беседу? Мне кажется, он ясно осознает, как аппараты, созданные им, выходят из подчинения и становятся правящими аппаратами».

416
Эти вконец зарвавшиеся палачи зачастую делали главный акцент на том самом чисто физическом истреблении всего того старого (треклятого) прошлого, уж до чего ведь как есть совсем бесстыже посмевшего никак не отмежеваться от всех своих прежних корней и духовных истоков.
Сам ведь человек для большевиков более ничего существенного вовсе не значил - вне так сказать всей той своей более чем