человеку осмотрительности, осторожнее будет допустить, что он просто возымел на неё какие-то дипломатические виды».
И вот теперь, когда цель была достигнута и нагруженная «Юнона» грузно и солидно покачивалась на рейде, Николай Резанов спешно покидал столь гостеприимный берег и обретённую невесту, чтобы вернуться в Петербург и просить ходатайства императора Александра перед Папой римским о согласии на брак – православного христианина и католички. Николай Петрович рассчитал, что на это вполне хватит двух лет.
Кончита заверила его, что будет ждать… столько, сколько будет нужно.
В начале мая 1806 года ярким утром отяжелевшая «Юнона» отвалила от калифорнийской земли, увозя спасительные для русской колонии 2156 пудов пшеницы, 351 пуд ячменя, 560 пудов бобовых.
Через месяц Николай Резанов уже был в Ново-Архангельске.
33. ПЛАН НАКАЗАНИЯ ЯПОНЦЕВ.
ПУТЬ НАЗАД
Получив поражение в переговорах с японской стороной, Николай Резанов решил, что японцев следует заставить силою вступить в торговые отношения, и теперь непрерывно вынашивал план по их наказанию.
За время плавания в Калифорнию Резанов несколько раз разрабатывал план выдворения японцев с остров Курильской гряды и с Сахалина и, понимая, что воинственные действия без разрешения правительства могут быть истолкованы крайне отрицательно, отвергал очередной созревший в воспаленном мозгу план.
Хотелось наказать японцев за строптивость, неуважение и несговорчивость, обманутые надежды, за унижение, которое он испытал в Японии.
Как только Резанов вспоминал своё пребывание в Нагасаки и лица японских вельмож, настроение его сразу портилось. Приняв для успокоения стакан крепкого согревающего душу напитка, камергер начинал лихорадочно прокручивать в голове эпизоды общения с японскими сановниками и яростно ругать их, вдруг переходя на японские обидные и резкие слова, которые успел запомнить за период изучения японского наречия.
Первым пунктом этого плана, придуманного им еще на пути с Камчатки в Ново-Архангельск, было предусмотрена постройка судов с пушками, чтобы можно было идти к островам и нагнать страху на несговорчивых японцев, вынудить их покинуть Курилы и Сахалин.
Теперь, когда у него было два худых, но все же боеспособных судна и такие помощники как боевые офицеры флота Хвостов и Давыдов, решительные намерения о наказании японцев становились достижимыми.
В голове камергера к этому времени сложилась достаточно обоснованная диспозиция, и он решается изложить план изгнания японцев с островов в письменном распоряжении для Николая Хвостова.
Несколько раз, переписывая письмо, он останавливается на жестком варианте акции против японцев, с приказанием уничтожить все фактории, магазины и склады на территории островов, а японцев годных для работы отправить в Охотск или даже в Русскую Америку для работы и службы на благо торговой компании. Возможное военное сопротивление японцев предполагалось подавить. В планы камергера входило и нападение на шхуны японских моряков в море.
Прочитывая раз за разом своё письмо, Николай Резанов чувствовал удовлетворение, как будто уже удалось наказать японцев и заставить их жалеть о своей несговорчивости. В эти минуты он выходил на палубу «Юноны» в приподнятом настроении и вглядывался в океан, представлял себе развитие намеченных событий. Поднявшись на шканцы и повстречав Николая Хвостова, затевал разговор о том, что он лейтенант русского флота думает о японцах, которые без всякого разрешения с российской стороны торгуют с айнами на Курильских островах и Сахалине, ведут там промысел и рыбную ловлю.
− А что Вы предлагаете, Николай Петрович? Что мы можем сделать без распоряжений из столицы, без войск? Надобно несколько кораблей здесь держать, да гарнизон, какой-никакой, для острастки. Нам ли тягаться с целым государством? – задал ответный вопрос Хвостов, вглядываясь в живописные виды побережья Камчатки.
– Предлагаю пойти к Курилам и Сахалину и «пощипать» японцев, а в результате прогнать с островов. Склады и магазины сжечь, все товары изъять, а японцев отправить домой. Кто захочет из них, особенно мастеровые люди, забрать с собой в нашу колонию в Америке, – отвечал воинственно Резанов.
Глядя на карту, он яростно пристукнул по столу ладонью:
−Я их заставлю торговать с нами!
Николай Хвостов малый скорый и решительный, частенько в легком подпитии, желая угодить начальнику, отвечал легко:
– Да что с ними церемонится, Николай Петрович, лупить их и гнать с островов, – вот и все дела!
– Легко тебе рассуждать, коли вся ответственность на меня ложится, − думал, после таких легкомысленных заявлений своего помощника, Резанов, но, тем не менее, еще более укреплялся в своей решимость наказать японцев.
Николай Хвостов не без насмешки напишет о решении Резанова наказать японцев:
«Пойдём, – говорит он (Резанов – прим. автора), пощипать этих дураков в отмщение за худой приём нашего посла в Японии. Вы верно захохочете, да нельзя и не смеяться, что два маленькие суденки с пятидесятью человеками, идут наказать такой народ, который боятся пошевелить как муравьиную кучу? Но это всё не удивительно.
Вы спросите, каким образом, получивши ключ (знак камергера – прим. автора), ленту, все почести, век живя в Петербурге, сидевши за пером, вдруг пожелал обнажить шпагу, и где ещё, на море! Сделался из юристконсульта морским адмиралом! Вот прямо удивительная вещь!»
Вернувшись из Калифорнии в Ново-Архангельск в первых числах июня воодушевленный тем, что удалось решить задачу с продовольствием, Николай Резанов, в конце июля объявляет о том, что отправляется двумя судами к Сахалину, а затем в Охотск, затем, чтобы быстрее вернуться в Петербург.
Отдав распоряжения о скором плавании, Резанов встретился с Александром Барановым и поведал ему о том, сколь благоприятные места для создания сельскохозяйственной колонии он видел в Калифорнии. Было бы очень полезно и своевременно, пока испанцы еще не успели захватить всё побережье, выстроить там крепости, закрепить эти благодатные места за компанией и Россией. В этом случае можно будет как выращивать продукты питания, так и закупать их у местного населения, у испанцев для снабжения северных поселений Русской Америки.
− Согласен, Николай Петрович. Такой план был и у покойного Григория Ивановича, твоего тестя. Соберемся с силами, да пошлём туда судно. Надобно человек сорок отправить, чтобы их там не извели сразу, ‒ живо отозвался на предложение Баранов, хорошо понимающий, что без развития колоний, увеличения их численности, что связывать следовало со стабильным снабжением продовольствия, долго колонистам не продержаться в Америке.
После обстоятельного делового разговора с Александром Барановым Николай Резанов вспомнил о Слоун.
– Как поживала твоя подопечная, Александр Андреевич, пока меня не было? – спросил Резанов Баранова о девочке-индеанке.
− Тосковала без тебя, голубчик Николай Петрович. Ты, небось, скоро снова уйдешь в море. А она каждый день ходила на берег, на скалу и всё там колдовала, да грустила. Приходила всегда назад очень грустная, заплаканная. Ты уж попрощайся с ней по-человечески, объясни куда едешь и чтобы не ждала тебя более, а не то в море кинется, – ответил камергеру Баранов.
–Да уж, поговорю. И я к ней привык. Да теперь я жених! − воскликнул Резанов, в сердцах хлопнув ладонью по столу.
Баранов с пониманием покачал головой.
Через два неполных месяца пребывания в Ново-Архангельске «Юнона» теперь уже груженная мехами и иными продуктами промысла, снялась с якоря и ушла в море на запад в направлении российских берегов.
Вслед за «Юноной» в своё первое плавание отправилась и «Авось».
Николай Резанов привычно разместился на «Юноне», подолгу просиживал в своей каюте, обдумывая сложившееся положение колоний, намеченные действия против японцев, свою поездку в Калифорнию, события в Сан-Франциско, непростые отношения с Кончитой и её семьей.
До Камчатки шли спокойным океаном сначала вдоль Алеутских островов, а затем направились вдоль восточного берега полуострова.
Намерения камергера, высказанные им ранее о личном участии в наказании японцев на Сахалине, угасали по мере приближения к цели плавания. На исходе второй недели, будучи уже у Камчатки, Резанов пригласил в каюту Хвостова и дал указания идти «Юноне» прямиком в Охотск, поскольку он спешит и ранее спланированное участие камергера в высадке на берег Сахалина отменяется.
Планировалось также, что «Авось» зайдет сначала в Петропавловск, поправит такелаж и, устранив открывшуюся течь, отправится затем в залив Анива, где станет дожидаться прихода «Юноны» из Охотска.
Надобности заходить в порт Петропавловска у «Юноны» не было, и судно ходко под бойкими парусами пошло далее и, обогнув оконечность полуострова, устремилось поперек Камчатского моря к Охотску. Тем не менее, почти два месяца пришлось провести в море.
В один из дней, когда уже был виден берег и корабль подходил к Охотску, Резанов, надев мундир с лентою и ярко начищенные сапоги, пригласил в каюту капитана Хвостова и передал ему письмо о действиях «Юноны» и «Авось» по выдворению японцев с островов. Не раскрывая содержания письма и объясняя сути распоряжения, Резанов отдал запечатанное сургучом письмо Хвостову, предупредив, что тот его должен вскрыть только у Сахалина по пути в залив Анива на обратном пути из Охотска. Перед прочтением письма, камергер строго наказал привести команду к присяге о неразглашении сути распоряжения.
В секретном распоряжении камергер Резанов указал:
«Осмотрев 16-й и 18-й Курильские острова (Симушир и Уруп), из которых на первом хорошая гавань, а на втором еще в 1795 году сделано селение.., идти к о. Сахалину, освободить тамошних жителей айнов из-под японской власти, обласкав и одарив их разными вещами и медалями; истребить все японские суда и магазины.., захватить несколько японцев.., а всех остальных отправить в их землю, объявив им, чтоб никогда они Сахалина, как российского владения, посещать иначе не отваживались, как приезжая для торга, к которому всегда россияне готовы будут».
«Войти в губу Анива и, буде найдете японские суда, истребить их, людей, годных в работу и здоровых, взять с собою, а неспособных отобрать, позволить им отправиться на северную оконечность Матмая. В числе пленных стараться брать мастеровых и ремесленников. Что найдете в магазинах, как то: пшено, соль, товары и рыбу, взять все с собою; буде же которыя будут ею наполненными и одаль строения, таковых сжечь…
… Обязать на судне вашем всех подписать, чтобы никто не разглашал о намерении экспедиции сей и чтоб исполнение ея в совершенной тайне было…»
В сентябре пришли в Охотск, что располагался на длинной косе из галечника в устье реки Охота у берега моря.
Дожди накрыли побережье. Низкое небо обильно увлажняло землю. Облака висели над тайгой, цепляясь за вершины огромных сосен.
Николай Резанов направился к дому, принадлежавшему торговой компании, где для него была приготовлена богато обставленная комната с камином, рабочим столом и примыкающая к ней спальня.
Беседа с комендантом порта Охотск подполковником
