Василиск

– ксендз не решился задать вопрос дальше.
— Я здоров, ни малейшего намека, — наигранно весело ответил отец Довжик. – А вот бургомистр, эта жирная свинья, скоро сдохнет, будь я проклят, если это не так!
— Что нам делать? Что можем мы сделать?
— Есть одна идея, но я не могу ее воплотить, может, ты возьмешься?
— Я готов! Не в целях искупить, я просто готов. Готов умереть, но не готов ждать!
Отец Довжик подошел к небольшому шкафу и достал оттуда запыленную бутылку и пару медных бокалов. Разливая тягучее вино, он протянул один бокал ксендзу, второй же моментально осушил, разговор вызвал в нем небывалую жажду. Ксендз нерешительно отпил, но потом залпом опорожнил его. Второй бокал они пили уже медленно. Кот на диване ни капельки не встревоженный напряженным разговором людей, теперь уже спал, свернувшись калачиком, подрагивая и довольно урча во сне.

Ветер уныло выл снаружи, пробиваясь сквозь щели в окнах, стремился к пламени свечи холодной стрелой, но, ослабев в теплой комнате, только колыхал ее маленькое гордое пламя.
Герр Штейн неторопливо пролистывал только что исписанные страницы, не вглядываясь в текст. Ему нравилось просто листать свой дневник после заполнения ровным отчетливым почерком своих мыслей, пережитых в течение дня, но скованных рамками формата страницы. Но сейчас в большей степени не формат тяготил заполнение дневника новыми рассуждениями, а нехватка сил. Порой ему казалось, что это происходит не сним, и та вереница людей, прошедших через его руки, та нескончаемая лавина людского горя, непонимания, гнева, ненависти, страха, смерти… все это теперь казалось ему всего лишь сном, кошмарным, а, может, и не сном. Он уже забыл, когда в последний раз нормально спал и ел. Да, надо бы поесть, непременно надо поесть.
От этой мысли у него закружилась голова, живот одобрительно заурчал, подтверждая верность принятого решения. Герр Штейн отложил дневник на стол, он теперь его не прятал как раньше, зачем? Исход был ему понятен уже давно, чем можно его напугать. Пожалуй, только костром, но он надеялся, что не доживет до того.
Взяв подсвечник, он прошел на кухню. Анна заботливо оставила для него уже давно остывший обед, прикрытый чистым полотенцем.
«Ах, Анна, добрая душа, — подумал герр Штейн, зажигая лампу на столе, — неужели ты тоже погибнешь в этом аду?». Он давно просил ее, требовал, чтобы она покинула город, ведь еще пару дней назад можно было бы, но вот ведь упрямая, а теперь поздно, все дороги перекрыты.
Герр Штейн принялся за холодную свинину с картофельным салатом. Несмотря на то, что свинина была совсем холодной и очень жирной, а салат начал уже немного бродить, он давно не ощущал в себе такого здорового аппетита. Он запил холодный обед доброй бутылкой вина. Часы пробили четыре. Спать уже не хотелось.
Организм, подбодренный пищей и изрядной долей вина, заработал с удвоенной силой, разливая по телу приятное тепло. Голова постепенно начинала просветляться, принимая привычную холодность взгляда и ясность ума. Сидя за столом герр Штейн прикидывал в уме, сколько осталось живых в городе. А сколько здоровых? Тут он мог почти точно ответить – ни одного. Кто успел как плотник со своей семьей, покинули город, остальные же либо пьют, либо молятся.
Как протестовал он у бургомистра, требуя запретить Великую Мессу, проведение которой определил сам епископ. Его тогда поразило то, что известный его противник отец Довжик в этом споре принял скорее выжидательную позицию.
Он снова и снова проигрывал в голове этот спор, стараясь понять, что можно было бы сделать, что сказать, но раз за разом не находил ничего. Не ища для себя оправданий, считая себя отчасти виновным в том, что после этой чертовой шестичасовой мессы волна поглотила город, герр Штейн, терзая себя воспоминаниями, находил в них здоровую долю фатализма и цинизма, которая была ему теперь так нужна. Цинизм, подогретый вином, возобладал, и герр Штейн принес дневник на кухню и аккуратно начал заполнять сводку по смертности прошедшего дня.
Поступило с симптомами – 67, отпущено домой – 35, умерло -132.
Перо замерло в ожидании. В дверь настойчиво постучали. Герр Штейн колебался. В дверь постучали еще раз, более настойчиво.
Исцеленных – 1.
Герр Штейн оставил дневник на столе, давая чернилам высохнуть, и пошел открывать дверь. В такое время могла прийти только Анна, но стук был явно сильного человека. Он, не колеблясь, открыл засов, давая возможность ночному гостю самому открыть дверь.
Дверь распахнулась, и холодный ветер ворвался в помещение, неся с собой хлопья мягкого мокрого снега.
В комнату вошли двое, закутанные в дорогие плащи. В темноте Герр Штейнне мог разглядеть их лица, но одежда и характерный запах церковных свечей выдавали в них не простых горожан, которые толпами выстраивались у него, прося продать или дать в долг хоть немного той микстуры, которая, как считалось в городе, заговаривает демона, но микстуры больше не было. Небольшая часть была у Анны, но ее давали украдкой только детям.
Сомнений не было – это был отец Довжик, его легко было узнать по фигуре характерной позе, которую он принимал в любой ситуации. Второй же был, как показалось, тот молодой ксендз, который полгода назад поступил к ним в город. Герр Штейн тогда еще зло пошутил с Довжиком, уж не поменять ли его хотят на свежую кровь?
— Мы можем пройти, герр Штейн? – отец Довжик говорил на удивление мягко, чуть стеснительно, но, не теряя бывалого величия.
— Да, конечно. Идите за мной.
Гости прошли на кухню, снимая засыпанные снегом плащи. Молодой ксендз, смущенный, взял плащи и пошел было их вытряхивать на улицу, но его остановил герр Штейн, повесив их на небольшую вешалку, прибитую около дверного проема кухни.
Отец Довжик скользнул взглядом по раскрытой книге, герр Штейн заметил это и жестом предложил ему не стесняться. Отец Довжик сел за стол и стал внимательно читать, аккуратно переворачивая страницы, будто боясь, что буквы осыплются.
— Я подогрею вино, — герр Штейн вылил пару бутылок в кастрюлю и бросил туда несколько сушеных яблок.
Разлив вино по кружкам, он поставил их на стол, приглашая сесть молодого ксендза. Некоторое время все пили молча, стараясь не глядеть друг на друга, только отец Довжик старательно изучал дневник.
— А что вы без гвардейцев? – спросил герр Штейн после того, как на бледных лицах гостей заиграл теплый хмельной румянец.
— Гвардейцам тут делать нечего. Пока нечего, — ответил ему отец Довжик. Он закончил читать и теперь с интересом осматривал маленькую кухню.
— А Вы больны, молодой человек, — заметилгерр Штейн, обращаясь к ксендзу, — но я Вам помочь не могу.
— Я знаю, но спасибо, — ответил ксендз, допивая  обжигающий напиток. – Но мы просим помощи не для себя.
— Им я тоже помочь не могу, — герр Штейн махнул рукой за стену.
— Не поверите, мы тоже, — ехидно усмехнулся отец Довжик.
— Интересно, а что же привело Вас ко мне?
— Не поверите, вера в бога, — ответил отец Довжик уже без усмешки.— Ведь Вы добились же успеха, не правда ли?
— Успеха? О чем Вы. Вы же сами знаете, все размещены в костелах, я в очередной раз благодарю Вас, отец Довжик за помощь, но все же, там живых нет. Как бы  это не звучало чудовищно, но они все уже мертвы.
— Я думаю, что с приветственной частью мы закончили, — отец Довжик потер свои руки, — отец Альтман, расскажите герр Штейну о нашем будущем.
Ксендз начал торопливо, сбиваясь, пересказывать текст приказа епископа. Герр Штейн удивленно вскидывал брови и покачивал головой.
— Нельзя сказать, что я этого не ожидал, но все же.
— Мы с Вами уже тоже мертвы, как Вы изволили выразиться, и особой разницы погибнем ли мы от чумы или от рук палача я не вижу, — отец Довжик зевнул, ему нестерпимо захотелось спать после выпитого.
— Я все же хотел бы не от рук палача, — заметил герр Штейн.
— Я сделаю все от меня зависящее, — доверительно ответил ему отец Довжик. – А ведь я давно хотел Вас сам отправить на костер.
— Так в чем же было дело?
— Не знаю. Вы мне все равно не поверите, но я Вам всегда верил.
— Не поверю, и не верю.
— Это Ваше право. Но давайте отложим в сторону наши разногласия. Наши жизни более не имеют ценности.
Герр Штейн утвердительно кивнул. Молодой ксендз, поправил сутану, готовясь начать говорить. Отец Довжик утвердительно ему кивнул.
— Герр Штейн, мы тут ради тех немногих душ, которые исцелились благодаря Вам.
— Вы действительно считаете, что это было именно исцеление души? Пожалуй, что-то в Ваших словах есть. Но я пока все же не возьму в толк, что вы хотите?
— Как Вы думаете, могли ли мы не знать о том, где Вы прячете детей? Конечно же, мы знаем. Я Вам скажу даже больше, мы охраняем эту тайну. О ней известно немногим, не более десяти человек. Все они подчиняются только мне, — увидев вопрос, отец Довжик добавил, — епископ знает о случаях исцеления, о них знают все. Но где находятся исцеленные, пока я жив, он не узнает никогда.
Герр Штейн с большим удивлением посмотрел на представителей церкви.
— Что же получается, раскол? – Герр Штейн вяло усмехнулся, не особо понимая, зачем сейчас надо было подколоть отца Довжика, видимо сработала многолетняя привычка противостояния.
— Не ехидничайте, не надо.
— Как же вы собираетесь спасти исцеленных? Ведь подступы к городу перекрыты, все дороги заполонили войска, выстилая дороги трупами тех, кто пытается сбежать из города.
— Мы это все знаем, поэтому и пришли к Вам, — молодой ксендзсложил руки на столе в замок и поднял голову к потолку.
— Но я не могу перебросить их через этих бандитов. Проехать можно только по дороге возле старого рынка, и то только до оврага, куда сбрасывают тела умерших.
Отец Довжик и ксендз пристально посмотрели на аптекаря. Тот недоуменно вскинул брови, но пришедшая мысль разгорячила его, заставив задыхаться от волнения.
— Нет! Вы хотите, чтобы я их убил? Я не могу этого сделать, слышите, не могу!
— Мы не предлагаем Вам их убить насовсем, — отец Довжик искренне улыбнулся, показывая аптекарю свою открытость и осведомленность.
— Откуда Вы знаете? Хотя глупый вопрос, — Герр Штейн почесал голову, – но я давно уже не занимался, что-то тогда не получилось.
— Что Вам нужно для подготовки зелья? Мы можем помочь исцеленным душам, только убив их, понимаете? Другого пути нет. Из ада можно выйти только мертвым, а уж вдохнет ли Господь в тела новую жизнь, нам неведомо, но мы можем, мы должны в это верить! – отец Довжик с силой сжал кулаки ихлопнул по столу.
— У нас мало времени, и у меня не хватает запасов, — герр Штейн начал прикидывать в уме, смотря на стену кладовки, словно в этом была необходимость, он и так досконально знал остатки.
— Напишите все, что требуется, сегодня же Вы все получите! – ксендз достал несколько листов и дрожащей рукой протянул ему.
— Хорошо, дайте мне несколько минут.
Пока герр Штейн заполнял, отец  Довжик разлил  остатки вина.
— Вот, я написал с запасом,  — герр Штейн передал листы ксендзу, тот начал внимательно их изучать, уточняя некоторые позиции.
— У нас меньше недели, — отец Довжик поднял кружку и осушил ее. – Что Вам еще требуется?
— Нужен человек в помощь, но чтобы не задавал вопросов. Анну я не могу забрать, но вы же все сами знаете.
— Человек доставит все по списку сегодня как