окна. Частный сектор сменился невысокими, в четыре-пять этажей панельными домами. Они свернули направо, спускаясь вниз по пологому склону к своему дому.
Их четырехэтажный дом был несколько лет назад разобран на половину, оставшиеся же жильцы сгруппировались в двух подъездах. Андре это было больше по вкусу, чем переезжать в новый дом с большим количеством жильцов, так они заняли весь четвёртый этаж, Объединив две квартиры, остальные две пустовали. В доме было тихо и спокойно, он знал каждого соседа лично, в основном это были уже пожилые люди и несколько мигрантов из России и Казахстана.
Аня поднялась быстрее него на этаж, гремя ключами. Встретила его широко распахнутая дверь и зажженный везде свет. Ему это всегда очень не нравилось, он, тихо ворча под нос, выключал свет по пути ее следования.
– Опять ты все выключаешь! – возмутилась Аня, включив обратно свет на кухне. – Мне темно!
– Но ты же была в комнате.
– Ну и что! Я теперь уже здесь. Иди, мой руки, – скомандовала она, надевая фартук.
– Ты будешь готовить ужин?
– Да, мы же должны поесть, – ответила она как учительница нерадивому ученику.
– Ну, я просто подумал, что ты захочешь отметить твой дебют, – заулыбался он.
– На который ты не пришел! – воскликнула она. – Но, не переживай, мама Марии-Луизы все записала на видео, она мне пришлет завтра.
– Это здорово, я очень хочу посмотреть.
– На мой позор? – Аня вновь перешла на русский, ее речь была практически без ошибок, лишь иногда проскальзывала приобретенная путаница в ударениях. – Я все время забывала текст. А когда я забывала, то делала вид, что это я так играю, а сама бешено вспоминала!
Она полезла в холодильник и радостно вскрикнула, увидев заказанную им заранее пиццу.
– Папочка, ты просто чудо! – она подбежала к нему и поцеловала. – А ты одну купил, да?
– Одну, много есть вредно.
– Это тебе вредно, а мне можно, – нагло сказала она, ткнув его в упругий живот. – Тебе надо похудеть.
– Не поделишься со мной и кусочком?
– Так уже и быть, – великодушно согласилась она, ставя пиццу в микроволновку разогреваться. – Ты чего стоишь, иди мой руки!
Когда он вернулся, на столе уже была разложена пицца, у него на тарелке лежал самый большой кусок, а Аня мастрячила какой-то салат. Движения ее были еще не совсем опытные и отрывистые, чашка с салатом опасно вертелась на столе, норовя слететь на пол, когда она яростно перемешивала.
– Пап, а ты меня завтра в школу отвезешь?
– Надеюсь, – он взглянул в свою почту на телефоне и глубоко вздохнул.
– Понятно, – тоном бывалого человека сказала Аня. – Ну, сама на автобусе доеду, а обратно меня мама Машки отвезет.
– Да, хорошо, – закивал он.
– Я же все понимаю, у тебя важная работа, – сказала она, быстро взглянув на него, ища одобрения. Получив его, она вся расцвела, довольно напевая.
– Что ты поешь? – удивился он, не понимая слов, хотя дома они и говорили по-русски, он все еще с большим трудом понимал тексты песен, особенно когда она кривлялась, намеренно искажая слова, подражая жеманным исполнителям.
– Да так, ерунда! Просто застряла в мозгу.
– Застряла в мозгу, – повторил он, не до конца понимая фразы. Он быстро набрал ее в переводчике. – Надо запомнить.
– Я тебя еще и не такому научу! – Аня наложила ему полную тарелку салата и плюхнулась на своё место, с жадностью принимаясь за пиццу.
2.
Андре Шонер сидел за столом в своем кабинете. Лицо его было погружено в серую задумчивость, глаза, будто бы остановившись, смотрели в одну точку перед собой. На самом деле он смотрел на распечатанный предварительный отчет судмедэкспертов о причинах смерти Григория Захарова и Отто Франка. Каждое слово, каждая запятая этих отчетов стремительно запутывали общую картину в плотный клубок невозможных совпадений, который он не хотел распутывать. Он вообще не хотел заниматься этим делом, ему нравилась его спокойная жизнь в этом тихом городке, знавшем в середине осени только нашествия туристов, желавших потерять свое последнее достоинство во всеобщей пьянке на фестивале пива. Но он также и не хотел отдавать это дело другим, чувствуя уже воцарившийся здесь формальный подход к расследованию. Все ждали, когда приедет человек из русского посольства. Он поморщился и сложил бумаги вместе, уложив в папку.
Сидевший рядом коллега, весело подмигнул ему, указав головой на часы, время близилось к обеду. Андре вежливо улыбнулся, поддерживая эту засаленную рабочую шутку.
«Ты тоже ждешь, когда у нас заберут это дело» – подумал Андре, взглянув на коллегу. От этой мысли ему стало смешно, и он заулыбался, коллега воспринял это как продолжении шутки и жестом предложил в обед выпить пива, но Андре отказался, он не очень любил пиво, да и есть не хотелось. Голова его все обдумывала сухие данные отчетов, которые он и так уже знал, не надо было быть особо одаренным, чтобы придти к тем же выводам, что и эксперты.
Итак, Григорий Захаров был убит, и это уже неоспоримый факт, зафиксированный на бумаге, что придавало ему значительно больший вес, чем умозрительное заключение инспектора, увидевшего отсеченную голову. Если это факт убийства, то должны быть мотивы… Андре отогнал от себя пустые рассуждения, слишком мало информации, но мозг его уже закипал от количества версий. Значит, убит, убит, хм, путем отделения головы от тела, да, так звучит не столь ужасно. Предположительно орудием убийства является лезвие конька, в номере была обнаружена обгорелая пара детских коньков. Экспресс анализ показал, что в крови Захарова обнаружены следы большой дозы транквилизаторов, но не смертельной, такую дозу можно принять по ошибке или специально, получается, что жертву усыпили перед убийством… Андре постучал ручкой по столу и достал свою записную книжку. Не смотря на то, что все рабочие записи он делал в служебном планшете, свои осторожные мысли он привык записывать в потертую книжку в коричневом кожаном переплете. Коллеги называли его за это уважительно «Герр инспектор», не злобно посмеиваясь. Он записал: «Жертва доверяла гостю, возможно, что препараты были приняты жертвой добровольно». Он открыл папку с отчетом и бегло просмотрел его, так и есть, обнаруженная доза лишь незначительно превышает терапевтическую. Он подчеркнул свою мысль и спрятал книжку обратно в карман пиджака.
В зале послышалось какое-то движение, сидевшие на дальних столах полицейские глухо посмеивались, глядя на стол Андре. Он не обращал на них внимания, продолжая по-детски покусывать ручку, пребывая в раздумье.
«Вторая жертва, предположительно убийца, – думал он. – находилась в комнате в момент взрыва. Герр Франк сгорел, причина смерти остановка дыхания… нет, это по отчету, остановка, смешно, сгорел при попытке настроить взрывное устройство». Он достал книжку и записал эту мысль, ему не нравилось, что эксперты настаивали именно на взрывном устройстве, хотя ему казалось, что это была обыкновенная канистра с бензином, ему не верилось, что подобный господин смог бы достать настоящую взрывчатку. Он представил перед глазами личное дело Отто Франка и сам себе покачал головой. «Найдены следы бензина. Взрыв произошел случайно в незапланированное время, скорее всего из-за негерметичности емкости или…» – он прекратил писать в книжке, ощутив, что над ним склонилась какая-то девушка.
– Андре, здравствуйте! – радостно воскликнула Амалия, не спрашивая, пожав ему руку вместе с ручкой. Она нагло села напротив него, с интересом глядя то на него, то на его книжку. Она была одета в светло-синий искусственно потертый джинсовый костюм, рыжие волосы были завязаны в строгий пучок, из которого торчали толстые черные японские палочки.
– Добрый день, Амалия, – он недовольно посмотрел на тихо ржущих коллег рядом и спрятал книжку от нее в стол. – Разве у вас назначено на прием ко мне?
– О, не беспокойтесь. Я все обсудила с вашим шефом! – махнула она ему рукой. – Или вы думаете, что меня бы так просто сюда пустил к вам ваш цербер снизу?
– Пожалуй, что нет.
– Ах, инспектор, – засмеялась она. – Но у вас другие мысли, я понимаю.
– Очень рад. Чем я могу быть вам полезен?
– О, очень многим! – она говорила восторженно и как-то даже слишком бодро. Андре пристально взглянул в ее лицо, на бледном лице девушки ярко, лихорадочно горели зеленые глаза, а на щеках играл нездоровый красный румянец. – Почему вы на меня так смотрите?
– Потому, что мне вас жалко, – ответил он и встал. Вскоре он вернулся со стаканчиком сладкого кофе и небольшим кексом из автомата, все это он молча поставил перед ней.
– Спасибо, – с благодарностью проговорила девушка, принимаясь за кофе. – А то я как-то позавтракать забыла.
– И поспать забыли, уже вторые сутки, – добавил он, убирая со стола бумаги, она заметила это и негромко рассмеялась.
– А вы наблюдательны, не буду спрашивать, как вы узнали, секрет мастерства.
– Нет никакого секрета. Просто вы мне напоминаете мою старую знакомую, – ответил он.
– О, как интересно. Расскажете?
– Нет, не буду.
– А, я поняла, это, наверное, грустная история. Вы ее любили? – девушка аж загорелась.
– Вы очень наглая, вам не кажется?
– А вы тоже за словом в карман не лезете, – ответила она. – А я наглая, это у меня от бабушки, она из Одессы, а сейчас живет в Москве, знаете такой город?
– Да, конечно.
– А я вот почти местная, почти, – она хитро прищурилась. – Так же, как и вы. Вы же приехали из Дрездена?
– Не совсем, из Радебойля. Вы и это накопали уже?
– Да что там копать. Ваши коллеги все сами расскажут, – пожала она плечами, оборачиваясь на уже уходивших на обед полицейских. – Так вы дадите мне интервью?
– Вам? Хм, а я думал, что того материала вполне достаточно? Более того, о чем вы хотите со мной говорить?
– Ну, Андре, – расхохоталась она. – Ту заметку я уже продала, вы получились очень неплохо, смотритесь очень внушительно в кадре. Я же вам говорила, что вы будете вести это дело? У меня свои источники, поверьте мне.
– Не расскажете о них?
– Нет, конечно. Такую информацию нельзя разглашать.
– И вы думаете, что я буду вам рассказывать об этом деле? Амалия, разве это не наивно?
– Может и наивно, но только отчасти. Я же не прошу вас углубляться в детали, я понимаю, что это никому пока не нужно, нужны проверенные факты.
– Как те, что вы мне тогда выдали?
– Я тогда ошиблась, Отто Франк не работает в Федерации, он, как и Герр Захаров, работал в одном из фондов, спонсирующих спортивные соревнования по фигурному катанию, художественной гимнастике, артистическому плаванию – продолжать?
– Достаточно, вы неплохо подготовились. Только это все разные фонды.
– Конечно, но разве нам с вами имеет смысл перечислять все эти названия, мы же конкретные люди, верно?
– И что же вы думаете, конкретный человек? – он усмехнулся и достал из ящика стола свою книжку и портмоне.
– Что вы должны дать мне интервью.
– Давайте сначала пообедаем, я вас приглашаю на обед, – он встал и поправил чуть помявшийся пиджак.
– А потом вы мне дадите интервью!
– Только без камеры, пойдет?
– Да, тем более, что я намеревалась продать это паре сетевых газет. Вы, кстати, не видели мой репортаж с вами?
– Нет, не видел.
– Андре, ну как же так! – она с досадой хлопнула ладонью по столу, это выглядело так непринужденно и по-детски, что он рассмеялся.
