куда-то в пространство, ничего не замечая и, видимо, приготовившись к смерти.
- Ты кто такой? Откуда появился? Куда шёл? – командир начал допрос, поставив перед собой чай.
- Убейте меня, я ваш враг. – голос пленника звучал тихо но твёрдо. Он всё так же смотрел в никуда и бормотал молитву.
- Зачем ты хочешь, чтобы мы тебя убили? Ты сделал какое-то зло?
- Убейте меня я ваш враг. Я ваш враг. – повторял он монотонно.
- Наверное, ты хочешь, чтобы мы тебя распяли? – догадался Алу. – Ты хочешь повторить путь Иисуса?
Пленник вздрогнул, поднял глаза на сказавшего это и улыбнулся.
- Ты умный человек. – промолвил он. – Да! Я хочу пройти путь Иисуса!
- Иисус не враг нам. – засмеялся командир. – Развяжи ему руки, Салтан.
Последние слова заставили парня занервничать. Он напряжённо оглядывался, растирая руки и облизывая губы.
- Ты успеешь умереть. – Алу взял вторую пиалу и налил чай. – Расскажи мне твои мысли, а потом мы тебя убьём.
- Ты издеваешься надо мной! – выкрикнул тот.
- Нет. Просто я не встречал ещё человека, желающего повторить путь Иисуса…мне очень интересно. Я и мои люди в любой момент готовы умереть во имя Аллаха…Расскажи мне. – он протянул чай.
- Зачем ты хочешь слушать эту безумную собаку? – вмешался борец, стоявший в дверях.
- Иди отдыхать, Салтан. – прикрыв глаза, чтобы не сорваться сквозь зубы выдавил командир. – Я позову, когда нужно.
Сверкнув глазами, боевик вышел. Пленник отпил чай и уселся поудобней. Он поглядывал на собеседника, как бы прикидывая, стоит ли рассказывать тому хоть что-то.
- Иисус не отказывал людям в помощи. – Алу улыбался, видимо обрадовавшийся новому человеку, как глотку свежего воздуха. – Ты же не хочешь даже поговорить со мной, Иван.
- Почему ты сказал, что Иисус не враг вам? – спросил тот.
- Я отвечу тебе на многие вопросы, но сначала расскажи свои мысли.
- Я верую в Иисуса - сына божьего, верую в страшный суд и хочу быть достойным рая. Я войду в него как мученик за веру…
- Я знаю писание. – прервал боевик. - Как ты сюда приехал?
- С миссией Красного креста и позавчера убежал.
- А ты хочешь, чтобы люди узнали о твоём подвиге?
- Мне всё равно. – парень смиренно опустил голову. – Я делаю это для бога.
- Думаешь, ему это нужно? – Алу смеялся. – Как вообще тебе в голову пришли такие мысли?
- Иисус знал, что он сын божий. – пленник мгновенно преобразился: глаза засверкали, голос стал твёрже и выше, он выразительно жестикулировал. – У него были доказательства существования бога, у него был дар творить чудеса, он получал ясные свидетельства…Но он просил отче, чтобы чаша сия миновала его. Понимаешь? – он вопросительно поглядел на собеседника. – Иисус имел невероятную силу, помощь бога, его свидетельства и всё равно боялся и сомневался…
- И ты решил, что если простой человек добровольно повторит этот путь, то его подвиг будет намного выше? – снисходительна ирония в глазах командира боевиков привела Ивана в замешательство.
- Да! – неуверенно воскликнул он. – Я, сын человека, иду на смерть добровольно и мой поступок выше. Как мы можем судить муравьёв за их жизнь! Мы не были муравьями! Так и бог не может судить человека – он не был человеком. А Иисус был! Он был человеком, подвергался человеческим соблазнам и страхам, но выстоял. У него есть право судить нас!
- Ты не дурак и даже не религиозный фанатик. – с грустной задумчивостью и разочарованием в голосе заключил Алу. – Ты намного хуже. – он замолчал, видимо выжидая.
- И кто же я по-твоему? – не выдержал испытания повисшим вопросом пленник.
Боевик улыбнулся, встал, прошёлся по комнате…немного постоял за спиной сидящего на ковре собеседника и, наклонившись к нему, прошептал:
- Ты невежда. – засмеялся он, видимо ощущая себя котом, играющимся с мышкой. – Ты даже не утрудил себя внимательным прочтением христианского писания… Я даже не говорю о Коране. Ты ведь не читал Коран?
- Нет! – вздрогнул тот. – Ты даже не пытайся склонить меня!
- Молчи! – Алу ухватил пленника за шею и прижал его к полу. – Ты, грязная свинья, пришёл к врагам Иисуса! Ты даже не знаешь, что Коран признаёт и Иисуса, и Моисея, и многое из вашего писания! – он отпустил шею и Иван жадно втянул ртом воздух.
- Как? – парень был ошарашен известием. – Ты врёшь.
- Муса! – крикнул боевик в открытую дверь.
Через минуту в комнату вошёл невысокий худой чеченец возраст которого сложно было определить из-за густой длинной растительности на лице.
- Спроси Мусу. – указал на вошедшего командир. – Он учился в медресе…смелее, спроси.
- Что в Коране сказано про Иисуса? – несмело выдавил из себя Иван.
- Ответь ему Муса. – попросил Алу, указывая на место рядом с собой. – Сделай это для меня.
- Мухаммед признал Иисуса посланником бога. – невозмутимо вымолвил Муса, принимая пиалу с чаем из рук командира. – Бог много раз обращался к людям через посланников, но они называли посланников богами. – он степенно отхлебнул чай. – Язычники назвали Иисуса сыном бога и стали поклоняться ему и его матери. Пророк Мухаммед, да светится его имя, называл христиан многобожниками, поклоняющимися трупам, называемым мощами и идолам – иконам.
- Язычники? – недоумённо выдохнул пленник. – Кого ты назвал язычниками?
- Христиане – язычники. – всё так же невозмутимо продолжал боевик. – Твои предки высекли славянских идолов и кинули их в реку, а вместо них стали поклоняться доскам с изображениями людей, которых они приравняли к богу.
- Иисус сын божий! – возразил тот.
- У бога нет детей. – ни один мускул не дрогнул на лице Мусы. – У бога никогда не было подруги. Иисус просто посланник. Он один из многих. Его задача была лишь передать, что сказал ему бог. Пришедшие после него извратили писание, чтобы править от имени бога.
- Бог один. – вмешался командир. – Он вечен. Он создал всё сущее. Он даёт людям знание истины через посланников. Но люди называют посланников богами и поклоняются им. Этим люди гневают бога. Их ждёт страшная кара.
- Когда наступит время. – продолжал Муса. – Восстанут все души на суд, спросит тогда бог Иисуса: «Скажи Иисус, сын Марии, когда я посылал тебя своим пророком говорил ли я тебе, чтобы люди верили в тебя и мать твою, как в богов?» «Что ты, господи! – воскликнет Иисус. – Я передал им только то, что ты велел и ничего больше. Я не отвечаю за то время, которое они были без меня. Твоя воля наказать их или пощадить.»
- В исламе нет изображений ни людей, ни животных. – Алу увлёкся беседой. – Бог везде… Он всё вокруг… Он один… Он хочет, чтобы люди поняли это… Но люди слабы и глупы… Им нужно видеть перед собой доску или истукана и просить их о помощи…Но вот упала доска и сама себе помочь не может… Даже в ветхом завете бог запрещает создавать кумиров или другие изображения и поклоняться им.
- Зачем вы мне всё это говорите? – Иван смотрел затравленным зверем.
- Ты хочешь найти истину. – командир боевиков улыбнулся. – Истина открывается достойному и готовому к ней. Истина вокруг нас. Для людей рассудительных полно знаков и знамений.
- Но вы же считаете за честь убить христианина! – голос пленника уже выражал сомнение. – Вы проливаете кровь, не согласных с вами.
- Мы защищаем свою землю. – отрезал Алу.
- Скажи, Иван. – Муса пристально смотрел в глаза. – Разве мусульмане начали Мировые войны или создали ядерное оружие? Разве мусульмане пришли на твою землю и разрушили твои дома? Скажи мне, Иван, разве мусульмане продали душу дьяволу за нефть и золото и готовы ради них уничтожить миллионы людей?
- Мы не станем тебя убивать. – принял решение командир. – Тебя отведут подальше и оставят. Сегодня у тебя второй день рождения. – улыбнулся он. – Ты очень смелый и сильный человек. Направь свою силу на поиски истины и помощь людям…умереть ещё успеешь.
* * *
Ваня Марков никогда не видел своего отца. Мать ещё в детстве отбила у сына охоту спрашивать о родителе. В их маленьком, похожем на барак, домике на окраине города царила строгая аскетичная обстановка. Иван неизменно вспоминал строгую богобоязненную мать в чёрно-серых одеждах, с платком на голове, хмурую, почти никогда не дававшую волю эмоциям. Засветло уходила она в храм, находившийся неподалёку, и возвращалась поздно; кормила сына, молилась перед сном… В церкви мать выполняла различные хозяйственные работы: уборка, стирка, приготовление пищи… Казалось, она всю жизнь намеренно мучила себя, пыталась искупить свой ужасный грех – рождение сына. Иван боялся мать, инстинктивно испытывал некое чувство вины за своё появление на свет. Их соседка тётя Люба, приняв как-то свою обычную дозу самогона, рассказала Ивану, что его бабку хватил удар, когда она узнала о беременности шестнадцатилетней дочери. Через шесть месяцев она умерла, всего за день до рождения внука, а девушка впала в глубокую депрессию, и врачи с трудом уговорили её не оставлять ребёнка в роддоме.
Жили они в самом убогом районе города. Кругом была грязь, покосившиеся сараи, серые давно не крашенные бараки, построенные ещё пленными немцами. В воздухе смешивались запахи нечистот, плесени, дыма и ещё чего-то затхлого и тоскливого. По улицам нетвёрдой походкой, держась за покосившиеся изгороди, пробирались горькие пьяницы. Шустро шмыгали в укромные уголки худые парни с бегающими жёлтыми, гепатитными глазами. Дрожащими руками вставляли они подобранную палку в край задранного рукава, перетягивали до синевы руку и искали вену…
Благополучней всех в этом забытом богом и властями краю чувствовали себя цыгане, снабжавшие наперегонки поспешающих на тот свет жителей округи дешёвым пойлом и наркотиками.
Важно вышагивали пузатые давно не бритые главы их огромных семейств, гордо обнажая при удобном случае ряды золотых зубов, сверкая массивными перстнями и брезгливо перешагивая через лужи остромысыми давно не чищенными, лакированными туфлями. Шумно ругаясь быстро перемещались разновозрастные группы смуглых женщин, одетых в длинные разноцветные юбки и кожаные куртки. Гордо прокатывались по району на ржавых копейках и пятёрках чернявые юнцы, не решавшиеся выезжать на большие дороги.
Процветало воровство, грабежи, пьяные драки, многих смерть настигала прямо под забором… Как пришельцы с другой планеты, появлялись иногда милицейские машины, предпочитая всё ж охранять периметр и предоставляя возможность аборигенам вариться в собственном соку.
При любом удобном случае каждая хоть немного уважающая себя семья старалась на любых условиях покинуть это, без преувеличения, гнилое место.
Когда Ивану было восемь лет, его мать подхватила сильнейшее воспаление лёгких. Измотанная чрезмерно аскетичным образом жизни и мрачными мыслями она угасла всего за неделю, заранее смирившись со своим концом. Незавидная судьба ожидала сироту, если бы не приютивший мальчика настоятель того самого храма отец Сергий.
Священник воспитывал Ивана в строгости, послушании, непререкаемом авторитете священного писания и неукоснительном следовании всем канонам православия. Отца Сергия, без преувеличения можно было назвать фанатиком веры. Он абсолютно не приемлил инакомыслия и на корню пресекал любые мысли юноши, выходившие за рамки христианского мировоззрения, которое трактовал весьма своеобразно.
К двадцати трём годам Иван мог
