кровососущую скользкую пиявку. Прижалась с силой к своей жертве. Плотно, и раздвигая под горячей и парящей паром водой банной купальни, ей все шире, ее полные голые смуглые ноги. Впилась губами как присосками в ее на запрокинутой голове подбородком вверх шею. И тоже закрыв и закатив свои синие алчные до развратной, распутной и непотребной любовной страсти девичьи глаза, дико и громко застонала, прижавшись тоже рыжим своим девичьим лобком и промежностью к промежности и черному волосатому лобку своей в прошлом верной любовницы и рабыни. Целуя свою рабыню любовницу на глазах своей стоящей у дверей купальни служанки Сесилии. Держащей ее Луциллы Вар собранную всю в руках одежду. Которая, в нужный момент, быстро сорвавшись со своего места, подошла к своей госпоже. Достала из своей рабыни длинной туники, и быстро подала Луцилле двусторонний имитатор мужского детородного члена.
И Луцилла, схватив тот имитатор мужского достоинства, с силой вставила его промеж ног Сивилле.
Да так, что та даже вскрикнула от боли и неожиданности. Дернувшись на краю бассейна и снова приподнявшись на своих руках, сверкнув своими черными глазами на свою бывшую хозяйку любовницу. Вновь упала и
заползала из стороны, в сторону, извиваясь, как дикая африканская змея.
А Луцилла, раздвинув свои девичьи красивые стройные ноги, Затолкав наполовину имитатор того мужского члена в промежность Сивиллы, засадила и себе второй конец того деревянного члена в свою промежность и, насаживая себя и Сивиллу влагалищами одновременно с двух сторон как на некий вертел. На этот твердый выструганный и отполированный из дерева гладкий смазанный специальными мазями и маслами стержень.
Крик Сивиллы и Луциллы и их дикий общий теперь громогласный стон, разлился душещипательной любовной трелью среди стен отдельной закрытой от посторонних глаз и посещения других посетителей, горячей римской купальни. Сесилия, отбежав назад к входной двери, и закрывая своим рабыни и служанки телом проход сюда, опустив глаза в каменный пол, делала как бы вид того, что не видела и не слышала всего, что здесь происходило.
***
Колесницы, запряженные четверкой быстроногих гнедых и черных лошадей, одетых в яркую разноцветную развевающуюся у их ног пурпурную попону. Гремя сбруей и железными обвесками, неслись, сломя голову вокруг торчащих столбов расставленных по всему амфитеатру по кругу, отгораживая окровавленное в центре поле из желтого песка и мертвых и стонущих раненых тел гладиаторов трех школ и круговую полосу для конных скачек. Сверкая, остротой отточенных как бритва, длинных вращающихся с бешеной скоростью на колесах выставленных в стороны секущих лезвий они заходили в новую убийственную и смертоносную атаку.
Копыта лошадей, издавая ритмичный громкий стук, разбрасывали во все стороны желтый песок арены. Они заходили на очередной круг. Для очередного смертельного броска. Первый был не столь удачный. Потеряв под ударами копий и мечей две смертоносные колесницы, оставшиеся три, шли на новый круг.
Возницы еседарии женщины, амазонки гладиатрисы в блестящих кольчугах и латах. Первые вели лошадей, громко крича и дергая за длинные поводья. Другие стоящие за ведущими лошадей, все в птичьих длинных страусиных перьях с луками и стрелами. Они готовились к выстрелу и зарядили уже новые стрелы и выбирали свои очередные жертвы.
Крик заполнил снизу до самого верха и крытых навесов, цветных солнцезащитный палантинов все зрительские трибуны большого римского амфитеатра. Скорее это даже не крик, а настоящий человеческий безумный, жаждущий смерти и крови звериный рев.
Толпа ринулась буквально к краю каменных, огораживающих арену высоких бордюр.
- Щиты! - крикнул, взяв на себя командование Ферокл. Теперь только его гладиаторы оставшиеся в живых стояли насмерть против конных амазонок. Только школа Олимпии. Их слаженные действия и подчинение одному командиру и его командам. Остальные не выжили и лежали порубленные ножами колесниц на части или прострелленые почти насквозь длинными острыми стрелами с колесниц женщинами стрелками.
Это школа Ганика. Это его выучка и знания их учителя Ардада. Который сейчас вместе с Харонием Магмой наблюдали апофеоз самой развязки первого смертельного для них и его школы боя. Боя на залитом кровью желтом песке римской арены.
Трибуны буквально ревели и ждали этой развязки. И конца сражения.
Зрителя буквально вываливались за трибуны, свисая с каменных ограждений и некоторые, выпав за них, были рассечены надвое длинными вращающимися на несущихся с бешеной скоростью колесницах на их колесах косами. Буквально изрубленные. Их руки и ноги полетели вдоль каменной стены ограждения, и кровь омыла алым цветом стены амфитеатра.
Это роковое и глупое недоразумение, лишь позабавило других и придало еще больше дикого кровавого и сумасшедшего безумия и азарта.
Третья атака. И только школа ланисты Харония Диспиция Магмы осталась на песке арены. И только там фракиец Ферокл готовил своих воинов к отражению последнего удара смертоносных колесниц еседариев.
Снова делались ставки на выживших между сенаторами в ложах и самим плебсом Рима. Звенели сестерции в руках спорщиков. Перекочевывая из рук старых в руки новых своих хозяев.
- Держать щиты! - кричал гладиатор фракиец – Сомкнуть строй, и слушать команды!
И все как по команде шестеро гладиаторов, одетых в свои боевые доспехи. Сверкая на жарком весеннем солнце, сбившись в одну общую кучу, готовились к отражению очередного убийственного и смертоносного удара боевых конных колесниц и летящих стрел.
- Мы будем жить, ребята! – кричал Ферокл – Мы будем жить! –
Он забежал спереди стоящих перед ним воткнутых горкой в песок щитов и спрятавшихся за ними гладиаторов. В его руках было длинное на деревянном древке копье. Он повернул быстро голову к своим воинам.
- Как только брошу пику! Все в стороны поняли меня?! - он крикнул им – Все сразу в стороны и как можно дальше! Поняли меня?!
- Да, учитель! – крикнули сами уже в азарте боя молодые ученики Ганика Ардада и Ферокла. Сбросив свои шлемы и маски на песок, чтобы лучше видеть, они были готовы, и Ферокл видел их раззадоренные лица. Лица героев арены. Он сам был готов теперь ради них на все. Жаль Ганика с ними сейчас, не было. Но на них смотрит их хозяин ланиста Хароний Магма, и сам его Ферокла учитель ветеран Ритарий Ардад. Там за оградой выхода на этот окровавленный промокший пролитой кровью гладиаторов песок.
Школа Олимпия пока не потеряла никого. Уже понесли тяжелые потери и Капуя и Помпеи, но их пока миновала эта печальная участь. Все потому, что они действовали, умело, и отразили одну из конных атак еседариев, уничтожив одну из колесниц. И насадив на копья и мечи двух дико вережжащих гладиатрис женщин амазонок.
Их стрелы торчали в щитах гладиаторов, но, ни одна пока не попала, ни в одного из них.
Первая четверка лошадей с боевой колесницей вышла на финишную прямую и летела сломя голову на стоящих перед ней опустивших в песок свои щиты гладиаторов. Оставалось, может, метров около пятидесяти, когда просвистев по раскаленному от солнца пропитанному запахом пролитой свежей крови воздуху длинное острое наконечником копье, пущенное, из рук самого секутора Олимпии Ферокла с мощной силой. Пролетев сквозь бегущих на него и его гладиаторов в звенящей металлом сбруе и красочной попоне лошадей, пронзило насквозь возницу женщину амазонку гладиатрису и попало в другого стрелка еседария за ее спиной. Приткнув обоих посаженных, словно, на вертел.
Возница отпустила длинные поводья, уронив сразу руки, и лошади просто летели по прямой.
Ферокл отступил назад и повернулся боком и скомандовал врассыпную. И гладиаторы, подхватив свое оружие и щиты, побежали, кто куда, перестраиваясь в новый порядок для встречи второй колесницы. Сам же Ферокл, отскочив от секущих в бешеной скорости вращающихся острых, как бритва длинных лезвий кос, заскочил на первую колесницу. И схватил длинные поводья, выпихнув под ноги несущейся второй за ним колеснице двух женщин мертвецов сколотых одним копьем как булавкой насекомых. И те, падая под ноги второй четверки и колесницы, подсекли первых лошадей с длинной торчащей сквозь их тела пикой, которая сломалась от удара лошадиных несущихся ног по краям, а мертвецы исчезли уже под колесами самой боевой колесницы повозки. И та, налетев на женские тела, закованные в прочные кольчужные латы. Перелетев через них перевернулась над падающими сбившимися в кучу лошадями, накрытыми развевающейся попоной и спутываясь рвущейся звенящей металлической сбруей. И, накрываемые самой с вращающимися смертоносными колесами колесницей.
Те, что были в ней, две женщины амазонки гладиатрисы, просто вылетели мгновенно со скоростью и упали прямо в желтый окровавленный песок арены. Теряя свое все вооружение. Стрелы и стоящие в боевой повозке длинные метательные копья, которые веером следом за ними тоже вылетели и рассыпались по песку. Под перепуганное ржание травмированных лежащих друг на друге лошадей и бешеный и дикий рев римского плебса и сенаторской ложи самих римских патрициев и патрицианок.
Те двое, упав и ударившись в том сокрушительном полете, не сразу пришли в себя. Это дало возможность Фероклу развернуть на них колесницу и он, пролетев, разрубил одну из поднявшихся на колени амазонку, очумевшую и контуженную ударом, пополам лезвиями колеса колесницы. Вторую догнали уже сами гладиаторы, гоняя вокруг, стоящих, высоких похожих на мужские каменные гладкие торчащие фаллосы разделительные на арене столбы. Прижав к одному из них и прикончив мечами.
Толпа ревела, и только сам Цезарь Тиберий Клавдий Нерон невозмутимо смотрел на все это. Вместе с матерью Ливией, он был тут же
