Я взял стул и вернул его на место. Закрыл потайную комнату и все расставил по своим местам. Захлопнув дверь, мы вышли с Машей через черный ход на двор, и пошли пешком в сгущающихся сумерках к дому Маши. Там я в двух словах объяснил Татьяне Борисовне, что Маше угрожает опасность и поэтому она должна немедленно, взяв необходимые вещи, пойти со мной к Петру Андреевичу. Оттуда мы завтра поедем на вокзал. Там должна нас ждать и она сама. Мы все уезжаем в Париж.
- Татьяна Борисовна, никому не говорите обо мне. Никому, даже полиции. А если спросят о Маше, скажите, что она пошла на дежурство в госпиталь.
- Хорошо, Александр Сергеевич, Я все понимаю. Но как мы будем жить в Париже? У нас там нет родственников и накоплений очень мало.
- Ничего, у меня хватит.
На всякий случай мы поколесили по центру Москвы на извозчике, прежде чем подъехали к дому Петра Андреевича.
Петру Андреевичу я признался в том, что был вынужден убить жениха Маши. Если бы я этого не сделал, то тот убил бы Машу.
- Саша, я тебе не судья. Я не про смерть есаула. Он был когда-то приятелем Коли. Пренеприятный человек. Скажи мне, Саша, ты любишь Дашу?
- Да, очень, - ответил я, внутренне напрягшись.
- Я не хочу тебя спрашивать о Маше, но…
- Я вас понимаю Петр Андреевич. Но что поделаешь? Скажите, как мне быть?
- Это ты должен решить сам. Ты знаешь, в таком же положении оказалась моя жена, и я не смог ее простить. Теперь я знаю, что поступил неверно. Но Даша может сделать то же самое, что и я. И потом будет страдать всю жизнь. Помни об этом. Не думай, что я плохо отношусь к Маше. Я люблю ее. Не так, как ты, отеческой любовью.
- Петр Андреевич, может быть лучше, если мы с Машей сейчас пойдем в гостиницу?
- Нет, вам здесь будет всего безопаснее. И этот дом – твой дом Саша. Я тебе хотел еще что-то сказать.
- Что именно, Петр Андреевич?
- Ты должен знать, что Даша твоя…
- Сводная сестра? Вы это хотели сказать Петр Андреевич?
- Да. Ты это знал, когда сошелся с Дашей?
- Нет, конечно. Но, Петр Андреевич, откуда вы это знаете?
- Я сопоставил факты.
- Хорошо, это могло быть так, однако, как вы знаете, я человек из будущего, а это все отменяет.
- Саша, ну, сколько можно выдавать желаемое за действительное. Впрочем, ладно. Может быть, ты и прав.
Ночью я не решился посетить Машу в отведенной ей комнате из-за благородного поступка Петра Андреевича, хотя по Маше было видно, что она скучает по моим ласкам, как, впрочем, и я сам по Маше. Но не это было главной причиной моей сдержанности. Маша была сама не своя. Почему-то ее трясла лихорадка. Плохое самочувствие Маши я объяснил себе пережитым волнением, вызванным убийством ее жениха. Лишь на следующий день она отчасти поправилась.
На следующее утро я поехал на Николаевский вокзал и взял четыре билета на тот же день до Петрограда для Маши, Петра Андреевича, Татьяны Борисовны и самого себя, французского подданного Александра Сергеевича Виноградова. Если бы не моя память о будущем, я никогда бы не уехал из моей любимой России. Но, к моему большому сожалению, таким людям, которых я любил, в будущей «красной России» не было место. Вот чем объясняется мое маниакальное стремление покинуть ее и уехать в Париж. Но почему в Париж? Потому что там жила наша с Дашей общая мама.
Я не упускал из вида то, что за мной могли следить. На это меня натолкнуло замечание Станислава Войтылы Маше о том, что она завязала любовный роман с мужем своей подруги. Откуда он мог это узнать? Может быть от служанки, а может быть от своих шпионящих за мной людей, которые вчера заходили к нему домой, но так туда и не попали. Не ровен час, они или кто-нибудь еще обнаружили труп есаула в собственной квартире и навели полицию на меня и Машу. Что если так? Тогда дорога была каждая минута. Слежки за собой я не обнаружил. Но когда я уже подходил к дому отца Даши мне навстречу попался, кто бы вы думали, правильно, человек неопределенной наружности и пола в застегнутом на все пуговицы длинном почти до пят пальто по имени Юрий Алексеевич Гагарин. Он мне приветливо улыбнулся, остановил меня и тихо сказал: «Пойдем со мной». Я, заинтригованный его появлением и словами, развернулся и пошел рядом. Мы шли молча, пока не завернули за угол.
- Юрий Алексеевич, мы долго будем молчать?
- Александр Сергеевич, какой вы прыткий. Что, нельзя было намедни не убивать Станислава Анатольевича? Какой вы, право, женский угодник. А если убили, то почему не спрятали труп?
- А как его спрятать и куда?
- Куда-куда… в трубу! Хотя бы и в трубу. Все за вас приходится делать. И все же я вами восхищаюсь, - сказал возвышенно Юрий Алексеевич, округлив глаза, и посмотрел прямо на меня, наклонив голову, потом положил невесомую руку мне на плечо и сказал, - какой молодец, похитил документы и бриллианты, а деньги оставил. Узнаю благородного человека. Сам был когда-то таким.
- Вы надо мной смеетесь, мой Мефистофель?
- Нисколько. Ваши поиски утраченного времени обратились в этом месте в труп того, за кого вы можете впоследствии выдать себя.
- От вас трудно что-либо скрыть.
- И не пытайтесь, зря только время потратите. Однако вернемся к нашим баранам, то есть, к вашим попутчикам до нейтрального Стокгольма. Вам не следует идти к Боратынским. У них сейчас полиция. Она выясняет обстоятельства исчезновения покойника Станислава Анатольевича, редкого подлеца, я вам скажу. Ау, Александр Сергеевич, советую обменять билеты на другое число.
- И что дальше?
- А дальше как получится, смотря по обстоятельствам. Мы еще увидимся.
В этот раз Юрий Алексеевич или доморощенный Мефистофель не взлетел, а попросту растворился в воздухе.
Мне пришлось точно обменять билеты на второе ноября 1917 г. до Петрограда. А вот в Петрограде наш поезд отходил от Финляндского вокзала за три дня до большевистского переворота в Петрограде. На телефонной станции я связался с Петром Андреевичем и, представившись его студентом, сообщил, что доклад по парижским реалистам у меня не получился. Я решил взять другую тему «Философское значение культа Девы Марии в XVII в. в Праге».
- Позвольте, но в…
- Петр Андреевич, вы сами говорили.
- Ах, да, да, я вспомнил. Тема может показаться перспективной. Ладно, пишите.
Значит, если Петр Андреевич меня понял, а он не мог меня не понять, на то он и был понятливый человек, в общем, философ, я буду ждать Машу в пять часов в ресторане «Прага» на Арбате. До этого часа я хотел передохнуть и снял номер неподалеку в «Национале».
В четыре я уже был в ресторане, где заказал столик на две персоны в правом углу, где рядом была дверь на кухню. Через кухню можно было выйти на двор ресторана. С моего места хорошо просматривался вход в ресторанную залу. Через час и десять минут в ресторан зашла красивая женщина, на которую я обратил внимание. Когда она стала подходить ближе, я все-таки узнал в ней Машу. Как она могла так преобразиться, что даже я с трудом узнал ее? Маша была бледнее обычного и закрывала лицо веером, как только лучи света попадали на ее белую кожу. Между тем я хорошо помнил, что совсем недавно Маша была покрыта бронзовым загаром. Чем были вызваны такие изменения в цвете ее кожи? Этот вопрос встревожил меня не на шутку. Как я видел, за ней, по всей видимости, никто не следил. Я встал из-за стола и предложил ей стул напротив. Она учтиво поблагодарила и села, кокетливо спросив меня, кто будет выступать сегодня. Я понял, что она играла роль свободной дамы, которой сегодня нечего делать.
- Маша, ты неотразима. Где ты научилась так хорошо перевоплощаться? – спросил я тихо.
- На дачах, где мы с Дашей участвовали в любительских спектаклях.
- У тебя отлично получилось. В тебе пропадает великая актриса.
- Ты мне льстишь, Саша.
- Однако ты выглядишь бледнее обычного.
- Саша, тебе показалось.
- Что сегодня произошло на квартире Петра Андреевича?
- К вам на квартиру пришли полицейские и стали меня спрашивать, знаю ли, куда пошел Станислав Войтыла после нашей беседы у него в квартире. Я ответила полицейскому, что мой бывший жених уговаривал меня поехать с ним на Дон, но я отказалась, ибо теперь он мне никто и больше не интересует меня. После этого я ушла домой. А уже потом по пути на дежурство решила зайти проведать Петра Андреевича. Полицейский сказал, что моя мама сказала, что я пошла на дежурство. Я ответила, что уже пошла, но было поздно, и я решила для безопасности остаться на квартире отца моей подруги. Они еще задали вопрос о тебя. Я им сказала, что к Петру Андреевичу приезжал погостить сын его друга. Но что с ним, я не знаю, так как больше его не видела.
Полицейский задавал вопросы и Петру Андреевичу. Но что это были за вопросы, я не слышала.
- Я думаю, что два субъекта, которых мы видели вчера у дома из окна и служанка Боратынских Мария работают на твоего жениха. Его исчезновение лишает их достатка. Возможно, один из них является полицейской ищейкой.
- Да, да, тот полицейский, который меня расспрашивал, мне показался похожим на одного из тех, кто, вероятно, нас ждал за дверью Станислава. Да, я забыла тебе сказать, из вопросов полицейского я поняла, что они не нашли труп моего жениха в его кабинете. Куда он мог пропасть?
- Маша, пусть тебя это больше не беспокоит. Один… человек мне помог с этим недоразумением справиться. Вернемся к тому, что нам придется сделать. Я правильно поступил, когда сдал билеты на поезд и взял на более позднее число через три дня, второго ноября. Если служанка стучит на нас за деньги, то ее можно подкупить. Однако это опасно, ведь таким образом я раскрываю наши планы относительно твоего отъезда. Давай сделаем так: сегодня мы пойдем ко мне в гостиницу…
- Это зачем? Что ты хочешь сделать со своей незнакомкой?
- Я хочу ее попробовать на вкус. Ты не знаешь, какая она на вкус: сладкая или острая?
- Это зависит от того, что именно ты хочешь пробовать.
- Ах, вот так.
- Именно так. Если ты хочешь сладкую часть, то надо снять пробу с того, что располагается выше, а потом перейти к тому, что чуть ниже. За острым же блюдом следует спуститься туда, где скрываются женские тайны.
- Я тебя понял, прекрасная незнакомка. Начну с твоих губ, потом перейду к твоей…
Маша протянула руку и прикоснулась своим указательным пальчиком к моим устам.
- Нельзя так говорить. Иначе ты спугнешь купидона.
- Хорошо. Тогда давай продолжим то, что нам предстоит сделать завтра и послезавтра. Ты завтра утром зайдешь домой. Договоришься с мамой без свидетелей о том, что второго ноября мы уезжаем с Николаевского вокзала до Петрограда. А уже в Петрограде с Финляндского вокзала отправляемся на Стокгольм через Хельсинки. Я же договариваюсь по телефону с Петром Сергеевичем встретиться в университете и там объясняю ему, кто такая Марья на самом деле, и что он должен того же второго ноября пойти в университет, но в действительности налегке поехать на вокзал, где мы будем его ждать. Как тебе план?
- На словах план хороший, но смахивает на бегство. Я не вижу оснований для такого поспешного отъезда, если ты
