адской силой в одну минуту. Это случилось спустя пару недель, когда я была дома одна, бродила по квартире из угла в угол, ожидая пришествия спасительного сонного морока, и обнаружила, что Фимка лежит на маминой кровати и… не дышит. В точности так же, как лежала мама в то утро, когда я к ней вошла: на боку, спокойно, с закрытыми глазами, будто спит. Старый котик не смог пережить, что его любимой хозяйки больше нет.
И вот тогда я закричала и превратилась в истерический комок плача. Рыдала над Фимочкой часа два. В сущности, я рыдала над ними обоими. Ушедшими, оставившими меня совсем одну.
Но жизнь-то продолжалась. Через два дня после похорон мамы я вышла на работу, хотя мадам Костюм выражала соболезнования и предлагала внеочередной отпуск. Я отказалась, потому что дома мне было не просто тяжело, а невыносимо. Тишина, лишь тикают всё те же проклятые ходики. И будто бы никого кроме меня во всей вселенной нет. Никто не шуршит страницами книги, никто не звякает чашками на кухне, никто не кричит мне «Приходи пить чай!». Зато мамина записная книжечка, маленькая, бордовая, так и лежит возле телефона. Я подходила и гладила её, как… Фимку.
Прибавилось ещё и это: на диване нет тёплого пушистого живого клубочка, никто требовательно не мяукает, выпрашивая вкусненькое, не встречает, когда я прихожу, стремительно бросаясь тереться об ноги и тыкаться лбом в ладони с громогласным мурчанием. Никто… не… не… и теперь уже никогда?
В один из таких вечеров я поняла, как остро не хватает рядом кого-то близкого, чтобы взять его за рукав и говорить, болтать, трепать языком, выговариваться, и чтобы мне отвечали что-то важное и нужное или пустяшное, глупое, банальное. Мне до зарезу необходим друг, подруга. Нина? Нина – прекрасный, близкий человек отныне и навеки, но, к сожалению, она из другого поколения. А мне до зарезу нужна подружка примерно моего возраста! Где вы, девчонки мои? Почему Людка так далеко? Почему Марина исчезла из моей жизни? Почему Вера умерла?
Я стучалась, билась в «аську» к Людке, а она не отвечала. Потом выяснилось, что они с женихом как раз именно тогда поехали в Калифорнию «погреть косточки» и не были на связи целых три недели. Но когда Людка не откликнулась в «аське», я не решилась звонить по телефону. Испугалась чего-то. Не могу объяснить, чего конкретно, но будто побоялась узнать что-то страшное. В одиночестве мои нервы натянулись до предела, я реагировала на всё неправильно, истерически.
Подумала про Полину. Какая бы она там ни была теперь важная и политически занятая, она мой друг. Последний раз Поля дала мне номер своего мобильного и разрешила звонить по нему, когда мне вздумается. «Фирма платит!» - гордо заявила Поля.
Сначала я набрала домашний номер, Полин папа сказал, что её нет. И тогда я позвонила на мобильный.
- Аллоу! – радостным, звонким, родным Полинкиным голосом отозвалась телефонная трубка.
- Полечка, - у меня перехватило горло. – Это я, Белла.
- Ой, - Поля будто испугалась. Или мне показалось? – А… ты… привет! – она будто взяла себя в руки. Или опять показалось? Потом послышалось какое-то шуршание, будто чей-то шёпот и опять шуршание.
- Поль, я не вовремя? – очевидно, подруга закрыла трубку ладонью и что-то кому-то говорила.
- Не-не, всё нормально, - защебетала Поля, по-моему, слишком ненатурально. Показалось? – Я тебя слушаю, Белочка!
Она меня слушает. Что значит – «я тебя слушаю?». Мне расхотелось разговаривать.
- Ну, как дела? – вяло спросила я, лишь бы хоть что-нибудь сказать.
- Так ты ничего не знаешь?
- А что я должна знать?
- А… да нет, ничего. У меня всё в полном порядке, работаю, аж пар из ушей валит, - она рассмеялась собственной шутке. – А ты как, что?
- А я… у меня ма… Да ничего, всё по-старому, работаю там же, благодаря тебе, ещё раз спасибо, - я передумала сообщать ей о маме и брать её за рукав. Не верю я в идиотскую эзотерику, но в тот момент мне, ей-богу, померещилось, что из телефонной трубки дохнуло холодом. Морозом равнодушия и лицемерия. Может быть, даже лжи. Какой лжи? В чём Полина могла меня обмануть? Чушь.
- Да ладно тебе! Слушай… я сейчас немножко занята… у нас тут… круглый стол… Я тебе в ближайшее время звякну, хорошо?
- Конечно, - и я нажала отбой.
Отбой. Не получилось. Что-то не так. Наверное, это я «не так». Мне всё мерещится, всё кажется, я напряжена, взвинчена и поэтому слышу «не тот тон». Не в Поле дело, разумеется, нет.
Буквально через два дня объявилась, наконец, Людка. Она ворвалась в «аську»:
- Белочка, родная, что случилось???
Я коротко ответила:
- Умерла мама.
- Сейчас позвоню! Мне нужен твой голос.
Через минуту раздался звонок.
Невозможно было подержать Людочку за рукав, она была очень далеко, но стоило мне услышать её нежное «Белочка моя, родная!», как я тут же разнюнилась прямо в трубку. А потом долго слушала те самые банальные, простые, слова, произносимые любимым голосом, выплакивала свои жалобные, накопившиеся чувства, обмусолив и намочив всю трубку, но насколько же мне стало легче от Людкиных банальностей: «Дорогая! Я с тобой, обнимаю тебя! Очень люблю тебя, держись, я всё время думаю про тебя, Алексу рассказываю, фотки твои показываю… Знаешь, он сказал, что ты – клёвая! По фоткам и по моим рассказам. Хочет с тобой познакомиться, я уже ревную. Только не пойму, кого к кому. Когда же мы увидимся? Приезжай к нам, приезжай, когда хочешь, когда сможешь! Могу помочь с деньгами, ты только визу получи! Так хочу тебя увидеть, ужасно соскучилась!»
Хорошо, что она позвонила и всё это было сказано голосом прямо мне в ухо! Наконец я почувствовала, что не одна во всей вселенной, есть ещё, как минимум, один человек, который меня помнит и любит. А, значит, можно найти силы, чтобы жить дальше. Жить, а не существовать, непонятно, зачем.
Тем временем наступил октябрь.
Октябрь как октябрь. Я медленно, но верно приходила в себя в первую очередь, с помощью работы, в которую погрузилась по самую макушку, будто это последнее дело в моей жизни, во-вторых, с помощью Нины и Люды. На службе я вгрызалась в задания, отрешаясь от всего мира, выверяла всё до последней буковки, на полную мощность врубала примитивную рекламную фантазию и, в качестве побочного эффекта моего желания забыться в работе, вновь стала незаменимым и любимым «кадром». По справедливости.
К метро после работы меня «конвоировала» Нина, болтая о всяком необязательном, лёгком и приятном, а дома, наскоро перекусив, я бежала к компьютеру, чтобы либо общаться с Людой в «аське», либо найти в почте её письмо и ответить на него – обстоятельно, подробно, возможно, нудно. Потом немного читала что-нибудь из женской прозы, каковой стало чересчур много на книжных лотках у метро. Периодически я покупала книжонку, что легко читается, никак не отпечатывается в памяти, ни на что не влияет, забывается через полчаса после прочтения, но отлично убивает время.
Так и не заметила, как почти закончился, прошелестев дождями, октябрь.
Однажды вернулась домой, поужинала, села за компьютер и удивилась, увидев, что Людка уже раз десять стучалась в мою «аську» и буквально «кричала»:
- Да где тебя носит? Чёрт! Ну, давай уже, выходи на связь!
Только, не дай боже, что-нибудь случилось! Во мне шевельнулся страх получить очередную порцию боли. Заныл живот, неровно заторопилось сердце.
- Я тут! Что случилось?
- Ты вообще телевизор смотришь? В политику втыкаешься?
- Не-а. Давно уже. А что?
- Я так и думала! У вас там дела творятся! Здесь, в Америке, все наши следят!
- Да пошло оно.
- Понимаю. Так и думала. Но дело не в этом. Ты знаешь, что у вас там проправительственное движение затеялось с вполне определёнными целями и задачами под выборы? «Единство» называется. Ты хоть про выборы знаешь?
- Знаю. И про движение слыхала. Вот вообще неинтересно. Игрища.
- Да, конечно. Но слушай, то есть, читай внимательно. Недавно показывали по вашему телевидению какой-то круглый предвыборный стол. Там сидели и гавкались между собой клоуны из всех партий, идущих на выборы. И там была твоя Полина!
- Ну и что? Растёт, значит. Делает партийную карьеру.
- Карьеру в какой партии, Белочка?
- В «Яблоке».
- А вот и хренушки! В этом самом «Единстве» она! С провластной, державной, патриотической риторикой! Она выступала, как представитель молодёжного «Единства». Как тебе?
Я онемела. И пальцы тоже, потому что не могла печатать. Просто пялилась в экран, пытаясь осмыслить написанное Людкой. Как-как? Где-где? Этого не может быть, Людка ошиблась и спутала другую женщину с Полиной.
- Эй! Ты там в шоке? Откликнись, а то подумаю, что тебя инфаркт хватил!
Пришлось размять задубевшие холодные пальцы. Ничего себе у меня соматические реакции!
- Пытаюсь врубиться. Не получается.
- Во-о-от! И это ещё не всё. От КПРФ выступал – кто? Правильно, твой Тимурчик! КрасавЕц! Весь такой пылкий и страстный, готов умереть за дело Ленина-Сталина! Но и это ещё не всё!
- Господи, да что ж ещё-то может быть? Маринку, что ли, в ЛДПР узрела?
- А-ха-ха! Нет, хотя было бы круто, согласись! А узрела я – не поверишь! – отношения между этими двумя голубками – Полькой твоей и Тимурчиком.
- Отношения? Прямо там, в студии?
- А-ха-ха! Не в этом смысле. А как они друг с другом разговаривали, якобы дискутируя, а по сути дули в одну державную дуду, как смотрели друг на друга. Жаль, что ты не видела, ты б сразу всё поняла. Представляешь?
- Представляю…
И в этот момент у меня сложился паззл, разрозненные элементы мозаики, непонятные прежде, соединились в целостную, ясную картинку. Вот, в чём причина Полинкиного пропадания и не особенного желания со мной видеться. Вот, что означал тот шёпот над закрытой ладонью трубкой – и кому предназначался этот шёпот. Вот почему как бы случайно упомянув при нашей последней встрече Тимура, Полина смотрела куда-то в сторону, избегая моего взгляда. Но это глупо! Мне же совершенно по фигу, ни капли не волнует то, что Тимур с кем-то крутит любовь! Впрочем, нет. Именно Полина – самый невероятный и невозможный вариант, в который трудно поверить.
- Вот ты прям, Людка, сразу всё поняла про их отношения, как же!
- Белочка! Поверь моей наблюдательности. Там ещё какие отношения и уже давно! Ты б это видела! Какая-то вербально-мимическая порнография, честное слово! Эти взгляды, эти глазки, покусывание губок – тьфу! Они будто бы спорили между собой, кто больше родину любит – коммунисты или нынешняя власть и новорожденная партия. Если звук выключить и только смотреть – любовники обсуждают своё последнее соитие, если не смотреть, а только слушать – какой-то пленум цэка капээсэс…
- Знаешь, а плевать! Ради бога, на здоровье! Меня больше шокирует, что Полина изменила мировоззрение на прямо противоположное. Это под влиянием отношений с Тимуром? Но тогда почему не КПРФ? Или она сама? Или что?..
- Помнишь, я писала тебе: политики – это не люди, а говно. Ещё одно доказательство.
- Не торопись с выводами. Я с ней поговорю. Может, её в заложниках держат.
- Ну, если только…
Да, я с ней непременно поговорю и не по телефону. Глаза в глаза.
- Что случилось, Белочка? – испуганно спросила Полина, когда я, после звонка, сделанного из телефонной будки прямо у её подъезда, выманила подругу на улицу для «очень важного разговора». С непроницаемым лицом я выждала необходимую паузу, чтобы как следует напрячь
