на занятие. На ученика были напялены белые рубашка и штаны с красными орнаментами, наподобие тех, которые носили сербы, и черные кирзовые сапоги. Рубашка и штаны посерели от грязи, ученика это не волновало: другие ученики тоже носили грязную одежду, а в комнатах, где проводились обряды и переписывались свитки, скапливалась пыль и грязь.
Ученик раввина платил большие деньги за обучение, особенно дорого стоило изучение иврита, на котором была написана Библия, много денег также тратилось на свитки и чернила. Семья ученика могла полностью его содержать, при этом он устроился работать батраком в один из садов. Теперь он продолжал работать там, познакомился с испитыми людьми, не желающими отказываться от выпивки, начал скупать краденое и теперь планировал организовать большую скупку.
Несмотря на воровской бизнес, Сруль был большим царепоклонником, что шло от его иудаизма, и, когда обдумывал свои планы о переезде в большой город, его выбор останавливался на Берлине или Лондоне, жителям которых их вера - протестантизм - предписывала такое же отношение к государству, властям и законам, какое существовало в иудаизме. То есть государство, законы и власти обожествлялись.
Конечно же, Сруль хорошо относился к немцам и англичанам, которые, в соответствии с Ветхим Заветом, боролись за прибыли, из любовных удовольствий главным считали совокупление, плодились, размножались. Он предполагал им продавать вещички для порч, приворотов и привлечения прибыли. А сейчас в Лондоне и Берлине появились те, кто искал порошки для уничтожения вампиров. Ученик раввина готов был продавать порошки. Бессмертие и сильную магию он не рассматривал как признак вампира, и, вообще, существование вампиров признавал только из-за требования раввина. Но для сильной магии и бессмертия требовалось усовершенствовать посты и некоторые другие магические действия. Сруль понимал, что надо сделать, но ему было нестерпимо тяжело поститься дольше, чем это делали раввины, не говоря уже об усовершенствовании других упражнений, входящих в подготовку мага.
Ученик раввина дошел до места, где проходило его обучение: несколько пристроек, построенных в разное время, формировали груду, составляющую одно серое здание. Сруль зашел в место, выполнявшее функции прихожей сербского или австрийского дома: в отличие от сербских и австрийских прихожих домов роскошных районов, тут не было мебели и валялись темно-серые мешки. Везде стоял слой липкой грязи, в одном из углов, прямо в грязи, лежали два шерстяных одеяла. Жужжали многочисленные черные мухи.
Сруль начал искать раввина и нашел его в небольшой каморке, в которой умещались три стола для переписывания свитков, оставляя немного места переписчикам. Там уже стояли раввин и второй ученик. Сруль поздоровался со своим учителем и вторым учеником и встал у третьего стола, находящегося по другую сторону от двери, чем уже занятые. Это было очень удобное место: рядом с этим столом место занимал ящик со свитками и чернилами. Теперь требовалось закрепить на столе свитки, заполненный и пустой, взять перо и чернила и после этого начать переписывать.
Спустя несколько минут раздалось царапанье по двери комнаты для переписывания. Раввин сказал, что это, наверное, забежала бродячая собака и ее надо выгнать. Он открыл дверь и вышел из комнаты.
- Аааа, - раздался крик раввина.
Сруль выглянул за дверь и увидел черную морду, грызшую горло учителю, лежащему на полу. Существо, похожее по форме, скорее, на лису, чем на собаку, - только очень большое и черное - увидев его, приготовилось к прыжку. За ним стояло еще два таких же. Ученик раввина готовился защитить руками лицо, если черная лиса - а это точно была лиса, а не собака - прыгнет на него. Позади раздалось шлепанье множества лап. Неподалеку, в другой части здания, раздались крики. Тут же закричал второй ученик. И тут черная лиса прыгнула на Сруля и сомкнула свои мощные челюсти на его руке. Потом на другой руке. Через несколько секунд обе кисти рук ученика раввина были почти полностью отгрызены. И тут челюсти сомкнулись на его горле.
* * *
Мирослав в облике черной лисы перегрыз горло лохматому еврею, стоявшему у длинного стола, где лежали рулоны бумаги и свитки. Рядом находились еще четыре лисы-оборотня: два догрызали одного из евреев, лежащих на полу, - еще живого, лежащего на спине, корячащегося с погрызенными руками и ногами, мышцы и сухожилия которых были во многих местах разорваны укусами. Еще два посматривали по сторонам. Мирослав знал, что, скорее всего, в другой части здания его товарищи, также в облике черных лис, уже убили иудеев, находящихся там.
Пятнадцать лис-оборотней, участвовавших в нападении на еврейский квартал, пробежались по храмовому зданию, убеждаясь, что все находящиеся там иудеи мертвы, и выскочили из здания в переулок. Они быстро помчались по переулку, секунд за десять добежали до еврейских жилых домов, представлявших из себя нагромождение двухэтажных и одноэтажных домиков и пристроек с плоскими крышами, и начали искать их обитателей, рассматривая переулки, дворы, проемы дверей и окон. Оборотни запрыгивали в открытые окна домов, чтобы кого-нибудь загрызть. Они успели загрызть двух строителей, чинивших полуразвалившийся крошечный кирпичный домик, состоящий из одной комнаты, и жителей пяти домов, в которых имелись открытые окна. Спустя минуту они собрались в просторном переулке, ведущем к выходу из еврейского квартала, пробежали на одну из улиц, заселенных в основном сербами, и понеслись в сторону северного края Суботицы. Чтобы не встретиться с врагом, ведущим поиски черных лис в одной части города, Мирослав решил, что входить в Суботицу для убийств надо каждый раз с другой стороны.
Мощные черные лисы неслись по улице. Когда солнце не скрывалось редкими серыми облаками, его свет отражался в их черном мехе желтыми пятнышками. Когда солнце светило на шкуры сквозь белые края облаков, от находящегося за ними светила становящиеся желтыми, - волоски на шкурах переливались оттенками фиолетового, оранжевого и желтого цветов.
Некоторые жители, увидев мчащихся мимо них лис, останавливались, некоторые бросались в сторону.
Лисы бежали быстро, чтобы побыстрее уйти из города, в котором оставалось больше четырехсот граничар.
После возвращения в лагерь стали обсуждать, что делать дальше. На иудеев решили пока не нападать: убийство служителей храма и более двадцати простых жителей нанесло им достаточно большой ущерб. Нужно было нанести какой-то урон продавцам рецептов порошков, которые предлагались как средства, способные навредить вампирам. Скорее всего, сами порошки не обладали магией, способной помочь охотникам на вампиров, но деятельность их продавцов была существенным добавлением к распространению призывов убивать преображенных людей.
В записях людей в черных бурках имелись адреса двух продавцов рецептов: один из них, Ганс Валленштайн, был отмечен как профессор, вторая, Люси, как гадалка.
Мирослав поговорил с товарищами об этих людях. Симеон, Анастасия и члены их групп ничего не знали. Симеон сказал, что к северу от Суботицы периодически появляется лагерь войск, не только австрийских, но и тех, которые австрийцы присылают из северных княжеств империи. И его товарищи слышали рассказы о том, как некоторые купцы ходили погадать. Получалось, что там могла находиться единственная известная гадалка в сербской части Австрии. Это вполне могла быть Люси.
Через три дня Мирослав и трое оборотней, которым он доверял дела, требующие ума, силы и боевого опыта, - Катя, Николай и Александр - отправились в леса к северу от Суботицы искать лагерь. Он нашелся верстах в шести к северо-востоку от города. В лесу вокруг лагеря валялось множество куч из костей быков и баранов, которых поедало войско, останавливающееся здесь.
Оборотни в облике черных лис выбежали на опушку леса и стали рассматривать лагерь. Они понимали, что после нападения на иудейский квартал им надо быть осторожнее: возможно, если обитатели лагеря австрийской армии увидят черных лис, то будут связывать их появление с нападениями на граничар, произошедшими незадолго до этого.
Просторный квадрат земли, где лес был выкорчеван, занимал куда больше места, чем требовалось лагерю, даже вместе с плацем и стрельбищем. С западной стороны лагеря находились бараки и множество разноцветных шатров. К западу от них беспорядочной кучей стояли телеги, кибитки, небольшие шатры, палатки и домики, видимо принадлежащие торговцам. К востоку пролегала ровная гладь плаца, на котором в некоторых местах из земли начинала пробиваться трава. Еще восточнее находилась земля, поросшая некошеной травой, и на восточном крае лагеря стояли чучела и разбитые телеги, видимо служившие мишенями; за ними с севера на юг простирался высокий вал - скорее всего, его возвели, чтобы в нем оставались пули и ядра при тренировочной стрельбе и никого случайно не подстрелили.
Вдалеке, к северу от лагеря, раздавались стуки множества топоров и жужжащий хруст пил - видимо, солдаты заготавливали дрова. Некоторые из солдат таскали охапки нарубленных дров от бараков к куче транспорта и жилья, сформировавшейся на западной стороне лагеря.
Мирослав и еще три лисы обошли лагерь со всех сторон. Вернулись к южной стороне. Отсюда открывался хороший путь до бараков - островки зарослей высоких трав со стеблями, торчащие из земли в некоторых местах посреди низкой травы, могли скрыть четырех черных лис от наблюдателей.
Черные лисы начали перебегать от одного островка высокой травы до другого, двигаясь в сторону бараков, и спустя короткое время оказались у стены самого южного из них, незамеченные. И побежали мимо бараков, почти прижимаясь к их стенам.
Нашлось большое двухэтажное бревенчатое здание штаба с несколькими пристройками, в числе которых были бар, ресторан, винная и пивная лавки. Одна из крупных пристроек имела надпись «Предсказание
