откиньте все страхи, здесь вам ни кто не причинит вреда. Звери знают вас, даром, что ли выходили вас встретить, правда, Топтыгин вот спит, но если задержитесь до весны встретитесь. Походите по тайге, она хорошо душу лечит, а Рыська за вами присмотрит»
Затем он поднялся, промыл крупу и ссыпав её в горшок, залил кипятком из казанка, кипевшего на плите. После чего накрыл котелок и отставил его в сторону, затем он встал и пошёл к выходу, накинув старенький тулупчик. Пёс уже доказавший костям, что он по ним главный, вскочил и побежал за Вадимом. Фома, подумав, тоже встал и одевшись вышел во двор. День давно перевалил за свою половину и всё больше скатывался к ночи через вечер. Снег, во многих местах был испятнан голубыми с синевой тенями, воздух казалось, был чист до хрустального звона. Тайга, теснящаяся за забором, была непривычно близкой. Вадим топором снимал стружку с лесины, подгоняя её под щель в заборе, рядом лежала, такая же лесина только изрядно подгнившая. А в общем во дворе царил порядок, казалось что каждая вещь просто вклеена в общую картину точно подогнанная по контуру, без единой щелочки.
Дверь овина открылась, выпуская Андрея и он, кивнув Фоме, посмотрел на часы, а затем на ворота. Практически сразу, там показались призрачные тени двигавшиеся ко входу во двор. Вот они прошли во двор и выстроились перед Андреем, одна из теней отделилась от строя, прошагала к нему, вытянувшись и отдав честь, стала докладывать, сбросив наваждение теней. Немолодой старшина, окончил доклад и замер, ожидая ответа командира. Тот не заставил себя ждать, так же отдав честь, строю он сообщил им о готовой бане, ожидающей их своими горячими объятиями, желающей согреть их. Вадим продолжал пристругивать деревяшку, а пёс, заинтересовавшись, чем то рядом с овином, осторожно стал подходить к углу. Из-за угла высунулась острая мордочка куницы, с интересом разглядывавшая строй. Пёс подобрался поближе и ткнулся своим носом в нос куницы, та юлой прокрутилась между ног пса и скользя направилась к Вадиму.
Отец Фома, стоял на крыльце, втягивая холодный пьянящий воздух. Странно, когда он шёл сюда, воздух так на него не действовал, а здесь, так на голову влияет стакан алкоголя, выпитый на голодный желудок. Голова кружилась и плыла, солнце, опустившееся почти до кромки леса, гладило лицо, тёплыми пальцами лучей, даря ласку перед сном. Лес за забором, казалось, одобрительно покачивал своими укрытыми шапками снега, кронами, как бы радуясь тому, что ещё кто-то его почувствовал. Отец Фома, ощутил такое глубокое единение с окружающей природой, что ему казалось, что всё вокруг шепчет ему о своих сокровенных тайнах. Не известно, сколько так простоял Фома на крыльце, солнце уже успело укрыться шубой леса, оставив только сполохи цветовой симфонии прощания дня и сдачи поста ночи. Робкими точками замигали самые яркие звёзды, пробиваясь сквозь бесконечную даль, желая поздороваться с Фомой. Он очень замёрз, странно не чувствуя этого. Ещё полчаса и потемневшее небо усыпало бриллиантами, переливающимися радугой далёкого света.
Вадим подошёл и лёгким прикосновением к плечу, привёл отца Фому в чувство. Сочувственно глядя на него, он легонько подтолкнул его к двери. У Фомы сжалось в груди, как будто его лишили чего-то чистого и возвышенного. Но он зашёл следом за Вадимом, в комнате царил уютный полумрак, разгоняемый, в пол силы горящей керосиновой лампой. Пламя горящих в печи дров, колебало в странном танце, тени на стене. Весь дом дышал загадочностью на границе сказочности. Если бы сейчас из затемнённого угла блеснули глаза домового, Фома бы не удивился. Вдруг он вздрогнул, из этого угла на него блеснули глаза, он перекрестился, а из угла вышел пёс, смеясь вовсю свою собачью морду. На столе стоял исходя паром самовар и стол был накрыт к чаю, Фома даже не заметил когда Вадим всё это сделал, вот так, наверное, рождались сказки про скатерть самобранку.
Фоме показалось что, дом опять приветливо подтолкнул его к столу. Несмотря на то, что на столе не было разносолов, он создавал ощущение изысканности и аристократизма. Он сел за стол, мерно тикающие часы, своим маятником, отмеряли секунды и минуты этой уютной тишины. А она, мягким и тёплым одеялом укутывала, окоченевшую на бытовых ветрах, душу. Всё суетное отдалялось, исчезая в дымке времени. Давая волю возвышенному и чистому, что началось подниматься из всех потаённых уголков усталой души. Короста грязи, нанесённая соприкосновением с душами его «новых прихожан», треснув, осыпалась, давая облегчение. За всем этим с усталой тенью улыбки наблюдал Вадим. Мудрый старик, проглянувший из его глаз, оценивал готовность отца Фомы к серьёзному разговору, но вот он опять ушёл вглубь, сочтя его ещё не готовым.
Во дворе раздался шум двигателя машины, затем хлопнула дверь. Через пару минут, в дверь дома постучали и она открылась. В горницу вошёл Вяземцев, он ещё был не знаком с отцом Фомой, поэтому остановился от неожиданности. Вадим усмехнулся, и только теперь Фома обратил внимание на то, что стол был накрыт на троих. Вадим встал и подойдя к Вяземцеву, пожал тому руку. После этого он пригласил лейтенанта к столу. Вяземцев, кивнув головой, прошёл к рукомойнику и вымыв руки повернулся к столу. Вадим разлил постные щи по тарелкам и так же в молчании сел за стол. Отец Фома прочёл молитву, и они приступили к еде. Вот так они и поужинали, после чего быстро убрали посуду и начали пить чай, никто не нарушил тишины ни единым словом. Видно было что Вяземцев, мужественно борется с желанием, рассказать нечто. Вадим отставил стакан и спросил.
- «Что случилось, что ты приехал на ночь глядя?»
- «Вадим Афанасьевич, многое, что произошло за последние два дня. Во первых, сейчас в Братске нет ни одного места не только в гостинице, но и в частном секторе не продохнуть. Так, наверное, бывает на югах в самый сезон. Очень много появилось тех, что интересуются вами, за возможность пройти к вашему хутору, проводникам предлагают такие деньги, что просто не прилично. Мало всего этого, у меня от отдела угнали машину и попытались на ней доехать до вас, но вдруг оказались у Мальцевского хутора, что в пятнадцати километрах отсюда. Пару раз пытались следить за мной, но потом куда-то исчезали. Вся эта братия журналюги и даже есть депутаты Государственной Думы. Я тут посмотрел, как один из них мучается в мэрии, ему поставили в комнате помощника мэра койку, а вот свита, спит на полу. И все рвутся сюда, как вам такое?»
- «Х-м, это меня мало интересует, все свои «хотелки» они могут использовать до подтирки, а на хутор хода чужим нет. Не нужны они мне здесь, я даже подумываю уйти на дальнюю заимку, уж больно сейчас смердит от Братска. Так что, можешь это донести до «визитёров». Но все мои старики, да и твой отец под моей защитой, попробуют задеть, жестоко накажу»
- «Вадим Афанасьевич, тут из Москвы приехал генерал из МВД, он тоже было пробовал приехать сюда, это ещё два дня назад было, но тоже не доехал. Вот он гад, меня и строит, заставил написать объяснительную записку, почему я вас не зарегистрировал. Пригрозил увольнением, да и пусть ему, сам напишу рапорт на увольнение»
- «Не стоит, ты тоже под моей защитой, как говоришь фамилия генерала?»
Вадим, встал и подойдя к шкафу, достал оттуда спутниковый телефон, откинув панель, набрал номер. Через, буквально, минуту ему ответили.
- «Господин Президент, вы уж извините, что так поздно вас беспокою. Что ещё рано, каждый раз забываю о разнице времени. Но беспокою вот по какому вопросу, сейчас в Братске находится генерал МВД, нет, фамилии не знаю, но очень уж ко мне рвётся, и смердит даже на таком расстоянии. Думаю, вам стоит повнимательнее к нему приглядеться. Ну что же тогда, до следующей связи»
Вадим, отключил телефон и повернулся к собеседникам. Вяземцев был ошарашен, вот так просто позвонить Президенту, это какая же власть у хозяина хутора? Отец Фома усмехнулся, Вадим остался верен себе, он не откладывал решение вопроса в долгий ящик и бил по максимуму. А тот опять обратился к Вяземцеву.
- «Учти, к тебе будут подкатываться, пытаясь через тебя оказаться здесь. Но всё это не пройдёт. Ко мне доберутся только те, кого Я захочу увидеть, так и передай. А пока поезжай, отцу передавай привет»
ГЛАВА 50
Вяземцев уехал, в доме опять стало тихо. Вадим сидел, задумавшись, потом тряхнул головой. Он посмотрел на Фому, тот почувствовал, что сейчас будет разговор.
- «Ну что же, отец Фома, вот и пришло время слов. Думаю, что вы преодолели это немаленькое расстояние, имея какую то цель. И что же вас подвигло на этот шаг?»
- «Вадим, как вам объяснить, просто пока я ни как не могу подобрать слов, что бы вам стал понятен мой поступок. Не буду лгать, просто, почему то, мне надо было быть рядом с вами. Почему сам не понимаю, тянуло меня к вам, а зачем и почему не знаю»
- «Не стоит даже в малом кривить душой. Вы решили, что я тот, кто обещал второе пришествие. А поэтому решили, что мне нужны ученики-апостолы и захотели стать первым в их числе. Возможно, вы и сами пока не осознали этого, загляните себе в душу, там есть всё. Но сразу скажу, я не знаю, кто и зачем наделил меня этим. А так я простой человек, измученный вначале болью, а потом и своей совестью. Я знаю, что уже убил множество людей. Меня оправдывает только то что, они все заслужили своей жизнью, такой конец. Просто, я не могу принести боль невиновным, эти люди сами себя осудили, сами того не осознавая. Мне трудно вам объяснить многое, что постоянно со мной. Помните, что сказал Христос «Я есмь истинная виноградная лоза, а Отец Мой - виноградарь. Всякую у Меня ветвь, не приносящую плода, Он отсекает; и всякую, приносящую плод, очищает, чтобы более принесла плода», возможно, я и есть те ножницы, которыми он отсекает. И чему я могу научить, боли? Так я и сам не знаю, как это делается, это невозможно объяснить словами. Возможно, я и не прав, но, по-моему, человечество, как несмышлёное дитя, заблудившееся в лесу. Корысть, зависть, жадность правят сейчас миром. А пастырей что могли бы направить его на путь истинный, невообразимо мало. Как вам ваши «новые прихожане»? Не пора ли появится огненной надписи «Мене, мене, текел, упарсин»?»
Отец Фома задумался, на его открытом лице, отражалась внутренняя борьба. Вот так, самый страшный враг, самый суровый судья, самый жестокий палач живут внутри нас. Можно солгать окружающим, но практически невозможно самому себе и это вдвойне трудно и больно. А люди, люди не слышат крика души других. Почему человечество пестует эту боль, не понятно. Много прекрасного, умного и возвышенного в мире и в людях, но почему-то человечество, всё время пытается убить это в себе. Почему-то человечеству ближе Каин, скотское ближе и понятнее. Почему-то все выбирают самый простой путь, не понимая, что это дорога в никуда. Почему люди забывают, что им доступно божественное и меняют бриллиант души на грязные бумажки. Фома посмотрел на Вадима и грустно усмехнулся.
- «Вот так, всё просто. Действительно, одним из побудительных мотивов поездки, является именно это желание, скажу честно, я этого не осознавал, но
