ГВАРДИИ МЛАДШИЙ СЕРЖАНТ

Алексей, - мягко толкнув в живот с левой стороны.
    - Здесь  тоже балной, тоже немного лучше балной, - поморщившись,  сказал солдат.
    Поманипулировав еще немного над  животом,  Черкасов попросил  солдата показать язык – он  оказался покрыт белым налетом. Велел солдату спуститься с кровати и пройти с ним в санчасть, где протянул ему термометр.
     - Кимпиритура  на миня стоять нету, - сказал солдат.
     - Давай, давай - меряй, - настоял Алексей.
    Температура была невысокой,  и Алексей  обратился к сержанту, - Колянь, похоже  - аппендицит - попроси у дежурного машину - надо вести чувачка в город.  Сержант  согласно  кивнул головой  и  пошел  на выход…
    -… ну что,  явных признаков аппендицита нет, - повернулась, дежурный врач к Алексею, - но косвенно…. Впрочем,  если  жалуется – надо оставить его здесь, чем черт не шутит, когда главврач в командировке,- пошутила она, - отведите его в приемный покой. Завтра сделаем анализы - посмотрим, что они покажут….
    Определив больного, Алексей возвращался по коридору мимо хирургического отделения. Обогнав  его, пробежала  чем-то озабоченная  медицинская сестра. Забежав в какую-то дверь, она очень скоро выскочила оттуда и прокричала, кому-то, глядя за спину Алексея, что ни первой, ни второй группы крови в запасниках отделения  нет.
     - Черт, что же будем делать?! – раздался сзади мужской голос. - Погибнет ведь парень! Жалко - молодой совсем, ему бы жить, да жить еще!
     Алексей повернулся на голос. Сзади стоял мужчина в белом халате и озабоченно о чем-то размышлял.
     - А что если послать машину в Чернянку? (близлежащее село, откуда Алексей привозил детского врача),  – спросил он подбежавшую сестру.
     - Не успеем – двадцать пять минут туда,  столько же обратно, - отвечала сестричка, -  умрет.
     - Извините, - обратился к врачу Алексей, - у меня вторая группа, и я могу  подарить  вам грамм четыреста, или пятьсот – пусть этот парень,  долго живет.  
     - Вы нас очень выручите, пойдемте за мной, - нетерпеливо потянул врач  солдата за собой, - вы, что поэт?», - спросил он, открывая дверь в предоперационную.
      - Нет, я фельдшер, а это так – случайно получилось….
      Через неделю, Алексей поехал за земляком,  которого, таки, прооперировали по поводу аппендицита.  С собой он  прихватил  на обследование еще двух солдат.  Обойдя с ними всех врачей, получив их рекомендации на лечение, забрав солдатика из хирургического отделения, Черкасов в окружении сослуживцев, стоял у городского рынка, куда должна была подъехать за ними машина.
     - Э-эх, арбузика  бы сейчас откушать, - сказал один из гвардейцев, провожая завистливым взглядом мужчину несшего в руках огромную ягоду.
    - Да, я бы тоже не отказался, - сглотнул слюну другой.
   Алексей полез в карман, достал какую-то мелочь, досадливо сплюнул наземь и пошел к рядам: - Подождите меня здесь, - жестко бросил он солдатам.
    - Бабушка, - начал очень вежливо говорить Алексей, - скажите, пожалуй-
ста, а вот это, вот это, что это такое? – осторожно ткнул Черкасов пальцем в арбуз, после почти пятиминутного рассматривания его зеленополосатой поверхности.
     - Та це ж кавунчик, сынок, - ответила, начавшая беспокоиться  старушка.
     - А что такое кавунчик? – еще вежливей продолжал  расспрашивать Алексей.
    - Кавунчик,  вин и е - кавунчик, а ты шо, николы його ни ив?
    - Неа, - усердно замотал головой служивый, -  никогда, не ел, у нас на Чу-котке такое не растет. У нас растут: мох, немножко березка,  такая тоненькая, тоненькая. Сок она еще дает понемножку, а вот есть ее, ну никак нельзя – сильно твердая!  Иногда, правда,  встречаются ягоды. Ну там:  брусника, голубика, клюква, а такого, - кивнул он на арбуз, - я никогда, не то, что ни ел, а даже и не видел.
     - Шо ты, Катерина, солдату голову морочишь? – вмешался  сосед старушки по прилавку, - Дай ему попробовать кусочек! Эй, да вот у меня есть отрезанный. На, сынок, пробуй, - протянул он Алексею небольшой ломтик арбуза.
    - Спасибо большое вам, - сказал Алексей и с жадностью впился зубами  в  край  красной, сладкой  мякоти  арбуза, прихватывая,  при  этом, его  жесткую  корку.
    - Ты шо робышь?! Нэ ишь корку! – завопила старушка, - Корку, кажу тоби, нэ ишь!
    - Почему? Она тоже вкусная, - отвечал служивый,  продолжая откусывать мякоть с коркой, - не то, что береза - жалко выбрасывать.
    - Та нэ ишь ты ее! Выбрасуй, кажу,  корку! Ну, ты дывы, шо вин робэ?! – хохотала старушка…
    - Выбрось, сынок, корку!  На, возьми еще, только ешь без корки! – поддержал старушку, ухахатывающийся сосед по прилавку и, отрезав  огромный ломоть арбуза, протянул  его Алексею.
    - А можно порезать его на четыре части? – опустил солдат ломоть на прилавок и, беря  с него бабушкин нож. - Я ребят дам попробовать, - пояснил он,  – они  тоже все с Чукотки,  и тоже никогда такой вкуснятины ни ели…
    - Та на тоби целый кавун, - протянула ему соседка старушки с другой стороны, довольно увесистый  арбуз.
    - Ой! Это, что, все нам?! – восхитился Алексей и «попытался» впиться зубами в крутой, круглый бок арбуза.
    - Та его ж трэба разризать! - покатилась женщина, а с ней и все ближайшее окружение, глядя на безрезультатные попытки воина откусить от арбуза.
   - На вот еще, держи, - протянул ему бабушкин сосед арбуз.
   - И вот, - протягивали ему со всех сторон огромные ягоды продавцы.
   - Так я не донесу это все, - счастливо улыбался Алексей, - можно я ребят позову?
 

    - Зови, хлопчик, зови, - разрешил бабушкин сосед.
    Подбежав к ребятам, Алексей, предупредив их, что они все с Чукотки и
никогда не ели арбузы, да и всего остального тоже. Затем  вернулся с ними к прилавку, где для них приготовили пять или шесть арбузов, по большой грозди винограда, что-то еще, и ребята,  горячо поблагодарив продавцов, разместили все это в руках  и пошли за ближайший ларек.
    - Тикэ з корками ж нэ иште! – неслись им вслед веселые голоса.
    - Хлопчик, а такэ вы иилы? – спросила старушка, задержавшегося у прилавка Алексея, показав, на средних размеров дыню.
    - Неа, - не задумываясь и очень уверенно,  ответил Алексей, - а что это такое?
     - Це – дыня.  Бэрить – попробуйтэ. Тилькэ  иишьты  ее, тэж  бэз корки и бэз сэмэчкив, - смеясь, погрозила она пальчиком благодарившему  ее Алексею…
   На следующий день дивизиону объявили готовность один. И началось «в
колхозе лето!». Тревоги  следовали  за  тревогой!  Увольнения,  как обычно во
время готовности,  отменили.  Ребята  из кабин  «А» и «Б» спали  на своих  боевых постах, остальных тоже, довольно часто «дергала», что есть мочи завывающая  сирена.  Парни, при звуке ее, слетали с кроватей быстрее, чем ис-
пуганный лисой заяц с насиженного места. Пробегая мимо оружейной комнаты,  хватали карабины, как оголтелые неслись на позицию и завидовали технарям (технический дивизион),  казарма которых  находилась метрах в тридцати от их, боевого – тревоги их никаким боком не касались.
    В один  из  дней,  на  утреннем  разводе,  командир  своим  громоподобным голосом, с грохотом и матом прокатил над строем, как шахтер вагонетку, по рельсам, объявление, о том, что  нас  пригласили  в  Каховку  на  празднование  Великой Октябрьской Социалистической Революции!
     - …приказом  командира  полка! - рычал Колпаков львом из нубийской пустыни, донося до  сведения личного состава подразделения задачу по подготовке к празднику, - Из двух дивизионов, огневого  и технического,  мы формируем  сводную  полуроту  (пятьдесят  человек),  которая  пройдет парадом по главной площади Новой Каховки.  В свободное от службы время приступить  к тренировкам. Ответственным, за отбор людей   нашего дивизиона и  их тренировку  назначаю  капитана  Миронова. Разойдись! Капитану Миронову, зайти ко мне в кабинет.
    Начались тренировки. Отрабатывали строевой шаг,  движение с оружием в руках в  парадном строю по «гвардейски». Тренировки часто прерывались тревогой,  поэтому участники парада, к которым подключили и Алексея, привлекались к тренировкам и в воскресные дни.
     Наконец наступило седьмое ноября. На утреннем разводе, перед ракетчи-

ками и технарями выступил с краткой речью, приехавший в расположение части первый секретарь райкома партии.  Поздравив гвардейцев с праздником Октябрьской Революции,  он подарил  дивизионам по новому  телевизору.
    Затем выступил командир дивизиона. Он тоже поздравил  всех с праздником и передал слово,  для зачтения  приказа  командира  полка  о присвоении  очередных  званий  офицерам, сержантам и солдатам,  начальнику штаба.
    Услышал свою фамилию и Алексей: «…. присвоить звание младшего сержанта гвардии рядовому:  Волкову, Соболеву, Черкасову….».
    После того, как был зачитан приказ - сводную полуроту сразу же повезли в Новую Каховку, где она  прошли парадом, о котором и поведал своим родным, на автовокзале Новой Каховки,  Алексей.

  ***
   Автобус начал тормозить, и дальше следовал гораздо тише. Отодвинув шторку, Алексей посмотрел в окно. За окном «Мерседеса» плавно  проплывали утренние,и еще сонные улицы Одессы и бывшему гвардии младшему сержанту, пришлось отвлечься от воспоминаний.  Одесса всегда нравилась Черкасову своей самобытностью, своими удивительными людьми. Больше того, он был просто влюблен в этот город.  В те редкие дни, когда ему удавалось, вольно или невольно, посетить его, он буквально поедал глазами его улицы, бульвары, парки, набережные;  впитывал, в себя его звуки, запахи и все остальное, что исходило от города.
    Однажды  они, с женой, даже предприняли попытку переехать в Одессу.  Но хозяйка, вывесившая объявление об обмене квартиры в их городе,  затребовала еще три тысячи долларов, которых в семье, конечно же, не было, и они с женой вернулись не «солоно хлебавши»,  домой….
     Вот и автостанция. Такая же, как и тринадцать лет назад, шумная,  и не очень опрятная, она, все-таки,  несла на себе неуловимый отпечаток Одессы.  
    Выйдя из автобуса,  семья Черкасовых,  расположилась в зале ожидания, а Алексей побежал к кассам, в которых взял билеты на ближайший автобус,
отъезжающий через полтора часа  в ставший когда-то, почти родным, город  Кагул ….
   После комфортабельного мариупольского автобуса – кагульское  транспортное средство - показалось им, какой-то разбитой, дышащей на ладан,  железякой.
    «Хотели   “слабоду” (свободу)?  -  злорадно  подумал  отец  семейства  о  молдавских националистах, доведших, процветавшую в Советские времена Молдавию до ручки. - Пожалуйста – получите. А какие хорошие машины ходили на Одессу, Киев, Кишинев…,  - вспоминал он – конечно, не такие шикарные, как  мариупольский Мерседес, но вполне приличные для тех времен – “Икарусы”».  
    Скрипя и погромыхивая, на изрядно разбитой и  раздолбаной дороге,  автобус не так быстро, как хотелось бы, двигался к Украинско-Молдавской гра-
нице.
    Оглядевшись, Алексей  увидел, что все его семейство, поддавшись влиянию Гипноса и его сына Морфея, благополучно прикорнуло.        
     «Хорошо им, - позавидовал Алексей спящим родным, - спят, как сурки, а
тут ни в одном глазу».
   Закрыл  глаза,  попытался  и сам упасть в объятия  Богов, несущих со сном
отдохновение.  Но Боги, и тот и другой,  очевидно, истратив все свои усилия на его семью и всех пассажиров автобуса, не спешили присоединить его к родственникам и попутчикам: «А может, они и