ГВАРДИИ МЛАДШИЙ СЕРЖАНТ

что ты так разволновался?  Что, самый красивый и неотразимый на всем белом свете?  Ну, конечно же, нет, но она убеждала - в обратном.
А как насчет природы, настойчиво требующей  своего? Вспомни, о чем  рассказывала  тебе  Лариса!  А ты сам…?! Разве ты не  изменил ей, с той же самой Ларисой?  Ведь  не пришло и трех  месяцев, как ты расстался   с Галиной и все…. Перед тобой покрутили красивой попкой, посверкали белыми зубками и ты готов! Или  тебе можно,  потому что  ты это ты, а…? Слушай, не надоело тебе мусолить эту тему»? – раздраженно перебил он себя…».
    - Рядовой  Черкасов, - раздался чей-то строгий голос, - вы, почему  не приветствуете старшего по званию?
   Алексей поднял глаза, перед ним стоял недавно прибывший в дивизион новый начальник штаба майор Майоров.
   - Виноват, товарищ гвардии майор, задумался, - ответил солдат.
   - Ладно, - согласился майор, -  А вы, почему не посещаете политзанятия, Черкасов?
   - Виноват, товарищ гвардии майор, мне никто не сообщал где и когда они проходят.
   - Та-ак, сообщаю вам персонально: политзанятия для сержантского состава, - менторским голосом зачитал майор, - проходят каждый четверг в шестнадцать часов в ленинской комнате, кстати, уже без пятнадцати….
   - Виноват, товарищ гвардии майор, но я рядовой, - возразил Алексей.
   - Вы на старшинской должности, так что заниматься должны с сержантским составом, а потому шагом марш на занятия.
   - Есть, идти на занятия, - козырнул Алексей и двинулся к казарме….
   - Тема сегодняшних занятий: Куба, ее политическое и экономическое положение в мировом сообществе; политическое руководство Кубы.  Кто готов ответить на этот вопрос?
   Руку поднял младший сержант Алдоненко, «старик» и водитель командирского газика: - Товарищ  гвардии майор, а можно спросить, касательно нес-колько другой темы?
   - Спрашивайте, - разрешил майор.
   - Я вот сегодня  утром, отвозил  детей  в школу…
   Сержанты прыснули: - Причем здесь дети и школа? Речь идет о Кубе!
 
    - Разговоры, - строго одернул смеющихся сержантов  майор, - он же сказал, что вопрос будет по другой теме. Продолжайте, разрешил он Алдоненко.
   - Да, - плутовато подмигнув сослуживцам, развивал свою мысль водитель газика, - ну, отвез  я детишек, возвращаюсь обратно,  гляжу – голосует  на  
дороге старенький  дедушка, крестьянского и очень затрепанного вида. Жалко мне его стало, я по гальмам (по тормозам), значит,  и говорю: - Что хочешь, дедушка?  Сынок, - отвечает он мне, - будь ласка, - подбрось до села Чернянки. - Ладно, - говорю, садись. А он мне: – Одну минутку, сынок, я свои вещички прихвачу, - и  отошел  в сторону. Гляжу, ведет дедушка  к машине корову. У меня - сразу мысль: он, что же в машину хочет ее втиснуть?!
    Сержанты заржали: – Ничего себе  вещички, да еще и в машину!
    - Ну, ну, продолжайте, - подбодрил Алдоненко офицер.
    «Он что, вальты поймал? – подумал Алексей о младшем сержанте, - Решил показать себя рубахой-парнем, выставив майора дурачком»?
   - Да, - продолжал  Алдоненко, - подводит дедушка корову к машине и при-вязывает веревкой ее к заднему бамперу. У меня чуток  от сердца отлегло – хорошо, что не в кабину ее тащит! Но к бамперу, тоже, как-то и, как-бы, не по делу - не поспеет ведь за машиной! Я и кричу деду: - ты что, мол, делаешь, старый? Она же, - кричу, - не поспеет переставлять за нами ноги и расшибется окончательно, бесповоротно и насмерть! - тут младший сержант посмотрел на майора, «как тот реагирует на его упражнения в составлении словообразований,  словосочетаний и словооборотов».  
    Майор, невозмутимо и терпеливо ждал, чем закончится треп младшего сержанта.
    - А дед мне, товарищ майор, - говорит: – «Не переживай, - мол, - сынок, поспеет». - Ладно, - говорю, - посмотрим. Сажусь, за руль и поехал. Еду километров сорок, смотрю в зеркало – корова не отстает, жму до пятидесяти – не отстает. Ну, думаю, ничего себе коровушка!  И выжимаю  до шестидесяти  пяти, а ей хоть  бы  хны – бежит, буренушка.  Потом гляжу в зеркало заднего вида, а она мне левым глазом подмигивает. Вот я и думаю, что ж это за коровка такая, шустрая?   Для чего это она мне в зеркало подмигивала; и есть ли такие коровы на Кубе?
   - Ну что, Алдоненко... - на полном серьезе, принялся объяснять ему майор. - за проявленную, доброту, выразившуюся в «подбросе»  дедушки до села, объявляю вам…
    В этом месте Алдоненко самодовольно приосанился и кому-то хитро и лукаво улыбнувшись, подмигнул: «Как, - мол, - я»?        
     - …два,  нет, три наряда вне очереди! – выделив голосом «три наряда» продолжал майор. -  Вы же, не имеете права, - остановил он протестующий жест водителя, - сажать посторонних и, особенно, гражданских лиц в воен-
ную машину. Подмигивала вам  буренушка  левым глазом, потому что, пока-
зывала, вам, непутевому, как в том, старом анекдоте, что она идет на обгон.… Ну, а что касаемо наличия таких коров на Кубе, отвечаю вам с полной уверенностью и убежденностью: - Таковые там  не водятся, потому  что не во-
дятся там и такие «умные» сержанты, как Алдоненко.
    Сержанты зашлись смехом.
    - Итак, - перешел майор на строгий тон, - объявляю вам три наряда вне очереди.
    Алдоненко,  хлопая  ресницами  и  чуть ли  не ушами,  ошарашено  смотрел  на майора: «Как…, мне?!  Личному  водителю командира и три наряда вне очереди...»?! – очевидно, думал он.
     - Встать! – резко приказал майор. - И ответить по всей, как положено, форме! – безаппеляционно продолжил он.    
   Младший сержант, никак не ожидавший всего этого, да еще в присутствии сослуживцев,  испуганно подскочил, встал по стойке «смирно» и ответил: - Есть три наряда вне очереди!
    Сержанты захихикали, некоторые  довольно злорадно – Алдоненко недолюбливали – считали, что он «стучит» командиру на все прегрешения личного состава, случавшиеся в дивизионе и обнаруженные им.
    - Продолжим наши, занятия, - как ни в чем не бывало, - говорил майор  Майоров,  делая пометки в журнале, - кто может ответить на заданный, мной вопрос…?
    «Молодец, майор, - отметил про себя Алексей - он терпеть не мог хамов, -  а Алдоненко, оказался именно таковым, хотя представлялся ему немного умнее и скромнее».
    Пролетел  сентябрь, шла вторая половина октября; в ночь с четырнадцатого  на  пятнадцатое,  Алексей, лежа в кровати,  как  обычно, вспоминал  дни,  проведенные  с Галиной, и переживал из-за отсутствия от нее, хотя бы,  каких-либо вестей: «Ну, это же нечестно, черт побери!  Разлюбила, так прямо и напиши: “Что все,  мол,  хватит,  милый  друг,  тебя  я разлюбила - другому сердце я теперь, любезный, подарила …”», - очень поэтично, как  показалось, ему,  возмутился он.
    «Да, гораздо лучше было бы,- ехидно возразил он себе, - если б она регулярно писала  тебе  и  в то же время  изменяла.  Ну, наподобие  того,  как делаешь это ты! Старательно пишешь каждые три дня, а при первом же, удобном  случае,  все забыл,  очень легко, и  изящно вильнул налево... Ну  что ты  прицепился,  с этой моей невольной ошибкой? – обозлился  Алексей  на  себя,   Хотя,  все верно, что гульнул, то гульнул. Но какая феми-ина! Царица!  – восхитился он,  вспомнив Ларису, ее симпатичное, милое  лицо и все остальные ее прелести. Э-э-эх! - в который раз сожалеющее протянул  он, - Надо было проделать с  Галиной  то же,  что я проделал с Ларисой, а  мой  друг Саша  со  своей  милашкой Дашей».
    Однажды  вечером,  он, набравшись вина, а заодно и храбрости  спросил ее: - Даша, все девушки, подружки моих пацанов, уже давно всем им дали!  Может, и ты мне дашь, наконец,  а, Даша?
    И Даша дала ему… по морде. Саша  обиделся, и, потирая горящую от оплеухи щеку,  пошел  прочь, но Даша, тут же окликнула его: - Иди сюда, дурачок, кто же так грубо просит об этом, и вообще, об этом не просят – это берут нежно и настойчиво…?
     «Да,  надо  было поступить именно так образом – сейчас  было бы не так обидно. Но ты же хотел доказать ей, да  и всем другим, что ты не  такой  уж  и  
распутный,  как  говорили о тебе в городе. М-да, хотел, - согласился он с этим доводом, - а сейчас приходится кусать локти.  А ведь больших усилий, для осуществления этого прилагать  было совсем не надо».  Он  чувствовал,  во время  объятий, и поцелуев, что девушку  бросает в дрожь. Видел, что глаза ее, задергиваясь темной, как шторы, пеленой, становились какими-то очумелыми, что сама она, обмякая в его объятиях, почти висела на нем, что тоже выдавало ее тайное, но надо полагать, страстное  желание…
     Где-то  в  глубине  казармы  послышался  звук радио. Строгий голос диктора вещал  о чем-то, важном.
   «Опять, что-то случилось в этом Богом проклятом мире, - подумал он, - опять где-нибудь вооруженный  конфликт,  опять кого-то, ни за что, ни про что убивают, опять слезы жен, детей, матерей!  Ну, не успокоится никак человечество, пока не перебьет себя до последней особи…».
    Радио затихло, заскрипела кровать, кто-то спустился со второго яруса, пос-лышалось легкое,  и несколько поспешное  шлепанье  босых ног по полу.
    «Кому-то тоже не спится, - тяжело вздохнул Черкасов, - у-у-ух, жизнь бекова - нас сношают, а нам некого»! – неожиданно для себя и, довольно громко простонал он.
     Шаги направились, явно, в его сторону. Кто-то осторожно положил руку ему на плечо: - Лёха, ты спишь? – раздался чей-то возбужденный шепот.
    - Нет, Степа, - узнав, по голосу солдата, ответил Алексей. – «Наверное, нездоровится парню», - подумал он, а вслух сказал:  – не  сплю я. Что, заболел? – спросил он, склонившегося к нему сослуживца.
  - Какое там заболел?! - возбужденно, и  как-то очень уж  радостно, отвечал тот, - Слушай, там такое творится, такое творится…!
    - Степа, скажи внятно - где и что творится?
    - Да там, в Москве…! Ёксель моксель! Там в Москве такое…! Вот это да! Я всегда говорил – Бог не фрайер, он все видит…!
    - Да что случилось?! Ты можешь сказать, наконец?! – начал раздражаться Алексей.
    - Хрущева сняли, вот что случилось! – довольно громко объявил Степан.
 
 - Тихо ты, твою дивизию и всю противовоздушную оборону страны! – переделал он папину поговорку на свой, соответствующий роду войск, лад. - Ты что, Степан, вальты поймал?!  Хочется поговорить с майором госбезопасности? Пожалуйста – говори, но без меня…
    - Да не бойся ты – по радио только что передали: «Пленум ЦК КППС осво-
бодил  товарища  Хрущева, - довольно  громко  процитировал  солдат  дик-
тора радио, - от обязанностей, этого, как его…? А, вспомнил!   Первого секретаря ЦК КПСС и члена Президиума ЦК КПСС….».
    - Тихо вы там, - раздался чей-то предостерегающий голос, - что, захотелось побеседовать с особистом? – повторил он мысль Алексея.
   - Да все в порядке, парни! – громко, на всю казарму, объявил Степан. - Вот послушайте сами! – и включил транзистор на всю мощность.
    - ... освободить товарища Хрущева, - вырвался из него на волю, удерживаемй релюхами, проводниками и прочей начинкой транзистора, голос диктора, - от обязанностей первого секретаря….
     - «Ура-а-а»!!! – неистово завопила  вся  казарма. – «Наконец-то! Замучил, баран,  весь народ»!  «Ну, теперь, наконец,  заживем»! «Совсем страну до ручки довел, кукурузник хренов»! – кричали солдаты,  кто во что горазд.
     Вспыхнули включенные кем-то лампочки:  - Это что тут такое?! Что за крик?! – раздался возмущенный голос дежурного по дивизиону капитана.
     - Товарищ  гвардии капитан,  Хрущева сняли!  –  восторженно объяснил  ему кто-то из солдат. -