Кривус. Он у него зажигалки покупает все время. За дорого. А зажигалки дешевые, самодельные. А еще я знаю, где их штаб.
-- Говори.
-- Ну, дай, хоть гривенник, скажу, -- заныл Петька.
-- Говори, -- стиснула зубы Стефани.
-- Это новая инфа.
Стефани достала еще купюру. Петро взял, понюхал, засунул в карман затасканных штанов:
-- Приходи сегодня вечером сюда. Мы тебя отведем и покажем. Даже познакомим.
-- Ты что, я же в комендатуре... мне нельзя.
-- Ах, да... забыл. Ну, мы тайно.
-- Только завтра. Сегодня не могу. Некогда.
-- Дядя Наум, они все знают о нас.
-- Они все знают, а рассказать немцам не могут. Боятся. Вот что, дочка. Пусть все расскажут тебе. В условленное время и в условленном месте.
-- Они нас всех сдадут. Потом.
-- Уже сдали. Тебе. Послушай. Завтра мы сходиться не будем. Переедем. Но ты должна заманить их сюда, в подвал. Чтоб они здесь оказались завтра вечером. Потом, когда я дам приказ, обо всем доложишь своим в комендатуре. Так, мол, и так... нашли штаб красных подпольщиков... Можно их брать. Ты только очень постарайся, чтоб все совпало.
-- Они же нас сдадут.
-- Не сдадут. У них одна деза.
-- А Степан? Они же знают улики против него.
-- Вот о Степане я как раз переживаю. Явный враг лучше тайного. И они себя уже выявили.
Глава 37
Темным промозглым вечером Стефани ждала в глухом переулке. Знала, с одной стороны ее охраняют люди Этлера. С другой – за ней следят связные партизанского штаба. Ну, где же они? Косой да Рябой... обманули, что ли...
Неожиданно кто-то тронул Стефани за плечо:
-- Привет, красавица, -- прошипел в самое ухо.
От неожиданности Стефани чуть не выхватила из кармана пальто пистолет. Она резко обернулась:
-- Это ты, Петро?
-- А кто ж еще?
Рядом с ним стоял такой же пацан, немного крупнее и выше ростом.
-- Это Ванька, Косой его кликуха, -- указал Петро на своего товарища.
-- Ладно, пошли, -- не представляясь, перешла к делу Стефани.
Они двинулись по направлению к Полтавской.
-- Вон, тот старый дом, -- стал показывать Ванька, -- Там подвал. Туда все сходятся. Когда, не знаю. Я видел. Потом Петру доложил. А он – вам.
Ванька глянул на Стефани в ожидании «благодарности». Петро в знак подтверждения усердно закивал головой:
-- Давай, гони денежку. Мы заработали.
-- Чем докажете, что это правда? -- не уступала Стефани.
-- А ты спустись сама и посмотри.
-- Нет, ребята, мне нельзя, меня там сразу убьют. А, вот вас, за своих примут.
Петька и Ванька переглянулись:
-- Ты это чего? Хочешь нас заслать?
-- А денежку хотите? Вот аванс.
Стефани вынула несколько купюр. Оба пацана просто оторопели от возможности получить такую сумму.
-- А, ежели нас ухлопают?
-- Сделайте так, чтоб не ухлопали. Поверили. Заодно, узнайте, когда они все вместе собираться будут. А я в два раза больше прежней суммы за это заплачу. Пойдет?
-- Пойдет... – робко ответил Петька, косо глядя на товарища.
Тот, немного поколебавшись, тихо ответил:
-- Пойдет...
-- Так давайте, действуйте.
Петька подтолкнул Ваньку локтем.
-- А че я? Давай, ты первый, -- недовольно откликнулся тот.
-- Давайте оба, быстрее. Я на выходе подожду. У меня оружие, -- подтолкнула обоих Стефани.
В ее руке блеснул в тусклом свете луны пистолет. Пацаны робко, один за другим, нырнули в подвал.
В подвале за столом сидел «Усач». Он окинул взглядом вошедших:
-- Вы кто? Как сюда попали?
-- Мы... мы хотим стать партизанами.
-- Кто привел вас сюда?
Наумыч хотел знать все, что знают они.
-- Мы видели, как здесь собираются.
-- Когда? Кто вас навел?
-- Это... Степан...
-- Какой такой Степан?
Петька был находчивей, чем Ванька:
-- Он с нами на одной улице живет. Ребята рассказывали, что он в подполье работает.
-- Какие ребята?
-- Ну, Ванька, вот. Он видел, как Степан сюда приходил.
-- Так что ж вы к нему не обратились?
-- Больно строгий.
-- Вот, что, ребята. Приходите завтра сюда в то же самое время. Сюда придут все остальные и мы вас примем в отряд.
-- Хорошо.
Оба кинулись к выходу так, словно кто-то грозил им автоматом в спину.
Стефани ждала на верху. Первым выскочил запыхавшийся Петька.
-- Ну, что? – спросила Стефани, пряча оружие.
-- Завтра, в это время, собираются все. Нас тоже позвали... в отряд вступить. Бородатый такой.
-- Вот и хорошо. Вступайте в отряд, будете приносить мне сведения о партизанах. А я буду платить. А теперь – живо по домам!
Дождавшись, когда двое скроются из виду, Стефани незаметно спустилась в подвал.
-- Дядя Наум, я все выполнила, как вы сказали?
-- Да. Все идет по плану. Теперь, дочка, завтра скажешь своему руководству в комендатуре, что штаб партизан обнаружили. Можно брать. А мы будем ждать их в засаде.
Глава 38
-- Фрау Берта, вы готовы к выполнению важной операции? Ваша подопечная отлично справилась со своим заданием.
-- Я в ней не сомневалась. А вы, Шульц, говорили, что она еще ребенок для этого.
-- Вы были правы. Ведь в партизанском отряде, в основном, подростки. Но от них нам такой ущерб! Кто ими руководит? Сейчас мы их всех переловим, как зайцев.
-- Когда будем брать?
-- Сегодня вечером.
Не успел Шульц Этлер договорить последнюю фразу, как в дверь кто-то робко постучал.
-- Войдите, -- откликнулась Берта на немецком языке.
Дверь отворилась и на пороге возник ожидаемый Бертой силуэт... Галина Данте... она была по-немецки точна. Берта, как раз, успела подготовить почву для дальнейшей беседы. Шульц был в прекрасном расположении духа.
-- Что вы хотите, фрау? – он окинул оценивающим взглядом пышную фигуру Галины.
Берте переводить не понадобилось. Галина знала немецкий и иногда подрабатывала переводчицей в жандармерии. Шульц узнал ее.
-- Господин Этлер, не будете ли вы так любезны, отпустить на свободу моего непутевого муженька Степана Криуса.
Шульц покраснел от имени Степана. Он перестал улыбаться:
-- Его дело еще не закрыто. Мы не выяснили, кто он такой и что делал в лесу.
-- Господин Этлер, ничего плохого. Я ручаюсь за него, -- чуть не плакала Галина, -- Он грибы собирал последние. В доме есть нечего. Может, зайца пристрелить хотел... Отпустите... Я никуда его больше не выпущу... обещаю...
-- Это у вас в доме живет наш офицер?
-- Да, ваш итальянец живет у нас на квартире. Он подтвердит, что Степан ни в чем не виноват перед вами.
-- Известно ли вам, что если окажется, что Степан, хоть немного помогает партизанам, мы вместе с ним расстреляем и вас?
-- Да. Я с него глаз не спущу. Обещаю.
-- Тогда я дам указание нашему офицеру, вашему квартиранту, чтобы он строго следил за вами обоими.
-- Как вам будет угодно, господин Этлер.
Шульц покосился в сторону Берты. Что она скажет на все услышанное. Взгляд Берты ничего не говорил, она выжидала момент. Шульц с минуту размышлял. Видя сомнения в доверительной беседе, Галина прижала руку к своей роскошной груди. Этот жест вызвал интерес у Шульца. Ловким движением Галина достала из-за корсета блестящий предмет и протянула его Шульцу:
-- Господин Этлер, возьмите. Это от всего сердца. Моего папеньки медальон, он по наследству получил. Родовая драгоценность.
При виде золота Шульц изменился в лице. Он вмиг забыл об опасности, которую мог нести для него Степан. Золотые часы на золотой цепочке. Да еще с надписью: «Моему дорогому кузену. 1843год» -- перевела Берта.
-- Этому можно верить, -- тихо сказала она.
-- Ладно, идите, забирайте своего Степана. Он того не стоит, чтобы я отказался от такого подарка.
Глава 39
Людочка очнулась от холода. Но она чувствовала жар и озноб одновременно. Вспомнила события минувших дней и слабо простонала:
-- Пить...
Ей представилось, что она снова в своей комнатке. Рядом где-то кашляет ее дядя да похрапывает отец после тяжелой работы на огороде. Но говорить об этом нельзя. Подсознательный страх снова возвратил ее в сознание. Она не говорила с той поры, как ее арестовали. И фашисты не могли выдавить из нее ни слова. Для них она стала немой.
Двери камеры заскрипели. На фоне решетки замаячил силуэт. На этот раз он был более стройный, чем тогда, когда в первый раз ее потащили на допрос. Это снова бред, галлюцинация? Силуэт приблизился к ней и легкой, как у мамы, рукой погладил ее по голове. Люда открыла глаза:
-- Бедная девочка. Они тебя здесь замучают.
Это уже был не сон. Женщина была реальной. От нее пахло духами и свежестью морозной улицы. На ней была шляпка, как с обложек немецких журналов мод.
-- Эти мужчины, полные олухи, -- продолжала она, -- Мучают людей, но ничего не добиваются. Давай-ка я тебе помогу.
Женщина усадила Людочку поудобнее.
-- Вот что, дорогая, -- ласково обращалась она к ней, -- Я не хочу, чтобы тебя убили или замучили. У меня тоже есть маленькая дочь. Давай, ты скажешь мне все. А я, в обмен на это, не просто спасу тебе жизнь, я спасу твоих людей, и дядю Васю. Ведь это ты была тогда в сенях, правда?
-- Вы предали ... – договорить Люда не успела, она громко закашлялась.
-- Да, я на другой стороне. Но не я хочу ему зла. Меня заставляют. У меня тоже есть дети и мама. Я не хочу, чтобы их убили. Ведь ты не хочешь, чтобы убили тебя и твоего дядю?
-- Убили... убили... отца... --Людочка захлебывалась слезами, -- Это вы... вы, проклятые...
-- Тихо, тихо... – женщина прижала Людочку к себе, -- Вот видишь, к чему приводит неосторожность. Я знаю, что ты была на рынке. Что вы с дядей торговали зажигалками и что было в них. Кому ты продавала их, вспомни?
-- Я не помню, их брало много народу.
-- Пойми, я должна знать, кого хотят взять гестапо и предупредить остальных. У меня связи и на этой стороне и на другой. Я тоже рискую.
-- Это все из-за тебя... дядю взяли...
-- Я не думала, что он откликнется на свое настоящее имя. Вот что, девочка, не хочешь, не говори. Я и так знаю много. Сейчас я сделаю так, что тебя выпустят из этой камеры. Беги отсюда. Только сделай мне одну милость, передай своим вот это, -- женщина вложила во влажную ладошку Людочки записку, -- Спрячь ее в ленточку в косичке. Это важное донесение. И скажи на словах, что передала ее Катерина Пельга. Не забудешь?
-- Я запомню.
-- Давай.
Катерина подошла к дверям, что-то сказала охраннику и вывела Люду на улицу за ворота тюрьмы. Было темно вокруг, только где-то вдали лаяли собаки.
-- Беги. И не попадайся.
Люда скрылась за высокими стволами деревьев.
Она знала, что возвращаться домой ей нельзя. Ночевала на станции. И то, не в помещении, а недалеко в леске. Здесь под высокими соснами было безветренно и пахло свежим мхом. Как хотелось ей уйти отсюда из осажденного фашистами города. Но как же все? Как же записка? Люда не хотела доставать ее из, умело заплетенной, косички. А, что, если добрая тетенька обманывает ее... Вдруг за ней будет слежка: куда она пойдет и к кому подойдет. Значит, идти к своим нельзя. Может, лучше удрать в село, там она затеряется среди сельских жителей и, если не угонят в Германию, спокойно дождется конца войны. Ох, нет. Нельзя. Надо своим сказать о Катерине Пельге... так, кажется, назвала она себя. Она или друг, или злейший враг. Дядя Наум должен разобраться. И записку надо доставить. Но как это сделать незаметно. Вот что! Дядя Герберт. Он спасает всех. Незаметно. Он и ее спасет и дядю Васю. Ведь он работает там, в их больнице. Туда привозят пленных. Наверняка, ее родной дядя уже там.
Утром Людочка решила идти в город через лес. Осторожно, чтоб никто не видел. Надо было подобраться к больнице и найти дядю Герберта. Но зачем рисковать. В больницу приходят больные. А у нее и так – лихорадка. Она прейдет лечиться. А, для большей уверенности, сделает так, что от
