СТЕЖКА (Часть 3)

пререкания. Он мгновенно скрылся за углом сарая так же незаметно, как и появился. Охранник курил и посмеивался себе в усы. Надо было дождаться глухой ночи, чтобы охраннику захотелось спать. И Семен терпеливо ждал в кустах. Иначе, дело не поправить.
Здание сарая до половины стены вросло в землю, и окно с улицы было расположено над фундаментом низко. До него мог дотянуться даже ребенок. Семен ощупал решетку окна. Она была ржавой и ветхой. Легко можно было сломать... небольшим нажатием... она сама выпала из гнезда. Семен поставил ее рядом с окном под стеной. Как выбить окно? Тут рама. Семен плечом вышиб стекло. Обмотал руку рукавом рубашки и сломал гнилую шибку. Путь открыт! Только бы охранник ничего не услышал.
Семен впрыгнул внутрь помещения. Темно. Ничего не видно. Он достал фонарик и посветил им. Вот она! Кровать... на кровати... Господи, как они ее измучили! Волосы грязными прядями разбросаны по такой же грязной подушке. Вместо одеяла – тряпка. Лицо испачкано. Даже в тусклом свете фонарика видны темные круги под пятнами запавших, от голода, глаз... вокруг – писк мышей и крыс... На истощенной руке – ржавый наручник. Стешка стонала в беспамятстве...
-- Ба... – позвала она в бреду.
-- Сейчас, сейчас... потерпи...
Семен нащупал в кармане заветный ключик от свободы. Еще немного. Он с трудом поворачивался в проржавевшем замке наручников, но, все же, замок поддался. Еще немного и оковы сброшены на пол.
В этот момент послышался скрежет возле дверей. Вероятно, охранник услышал шум внутри. Семен выскочил в окно. Он бросился к дверям сарая. Охранник пытался отворить тяжелый засов.
-- Вам не велено знать, что внутри! – подоспел Семен.
-- А-а... капитан СБУ! Это не ты там шумишь?
-- Я не капитан, я – агент Аркадия. Должен знать, чем ты занимаешься на посту...
Глава 45.
Встать и идти... встать и идти... встать и идти...
Стешка обернулась. В голубоватом свете луны она видела железную кровать. А на кровати... себя... Свет луны падал прямо ей на лицо, и от этого света оно казалось мертвенно бледным и неподвижным.
Стешка подошла ближе к кровати:
-- Встать и идти! – командовала она упрямым голосом самой себе, -- Встать и идти! – почти кричала она в отчаянии...
Но веки были тяжелыми и неподвижными. Склеены крепким наркотическим сном, который не проходил, вот уже, сутки. Этот сон был настолько крепок и сладок, что навсегда хотелось остаться здесь, среди милых ей лиц... Но бабушка... она скользила по лунной дорожке. Вплотную приблизилась к кровати:
-- Вставай... ты можешь не успеть... – будила она Стешку так, словно та могла опоздать на уроки в школу, -- Тебе надо идти... ради нас всех...
Стешка хотела подойти к бабушке. Та протягивала ей руку. Еще... еще немного и они окажутся на цветущем лугу... Вдруг, бабушкин силуэт соскользнул с лунной тропки и со звоном рассыпался на множество мелких осколков. Этот оглушительный звон эхом раскатился по всей комнате. Что это? Свежий бриз коснулся Стешкиного лица, как там, на Бердянской косе, где они отдыхали все втроем с мамой. Веки дрогнули, губы шевельнулись:
-- Ба... – простонала Стешка, пытаясь поднять голову.
А бабушка, на удивление, хрипловатым и знакомым голосом отвечала из темноты:
-- Сейчас, потерпи немного...
Опять неясный шум. Из окна в сарай ворвался поток свежего ветра. Он доносил запахи сирени и черемухи. От него у нормального человека кружилась голова. Но Стешку этот воздух отрезвил. Еще минута и сознание стало возвращаться к ней. Она открыла глаза. Темно, только впереди – квадрат окна без рамы. Что делать? Это сон или явь? В голове еще слышались голоса видений...
-- Беги... беги... беги... – говорили, шептали, кричали они на перебой.
Бежать! Одно только слово – «бежать» приходило  на ум. Свежий воздух отрезвлял с каждой секундой. За дверями слышались голоса. А окно – для нее. Путь открыт.
Стешка, ступая по битому стеклу старыми изношенными мокасинами, нашарила в темноте деревянный ящик и стала на него ногами. Ящик затрещал. Она вцепилась обеими руками в подоконник, подтянулась... ну же, еще, еще немного... последние силы не подведите... рука кровоточила, пораненная осколком стекла, но Стешку это не пугало. Она уже стояла на земле. Вокруг шумели деревья. Над головой – звездный шатер. Забор. Не высокий. Стешка забралась на дерево. С дерева – через забор... в голове одно – бежать...
Она выбежала на трассу. Там – новая опасность. Могут заметить. Притормозила попутку. На глазах слезы и парализующий страх:
-- Дядя, меня ограбили... отвези на вокзал... я к мамке хочу... пожалуйста...
-- Давай, бегом садись, мне некогда.
Стешка ныряет в салон автомобиля, пахнущий освежителем. Неужели, она снова в цивилизованном мире! На ней грязные тренировочные брюки серого цвета и такая же толстовка. Это та одежда, в которой она лежала там... та, которую ей дала Елена, считая, что она лучше... нет, у нее тогда были другие планы... Она смущенно прикрывает ладошкой пятна крови на рукаве.
-- И где ж тебя так отделали?
-- Я с друзьями на пикнике была... за городом... а они напились... – Стешка снова плачет навзрыд.
-- А подруги там были?
-- Ой, не спрашивайте! Разве это подруги... Бросили меня одну. А они меня чуть не изнасиловали...
-- Сколько же тебе лет?
-- Шестнадцать.
-- Далеко живешь?
-- В Подмосковье. Село Еникеевка... Они – московские мои друзья...
Авто плавно катилось между загородных посадок. Ночной сумрак постепенно расходился, уступая место утреннему туману и свежей прохладе. Впереди замелькали огоньки. Скоро город. Вот он – железнодорожный вокзал...
-- Спасибо, дядя.
-- Деньги-то у тебя на проезд есть?
-- Нету! – Стешка опять ревет.
-- На, возьми пару рублей...
Шофер достает из кармана мелочь:
-- До Еникеевки хватит?
-- Должно хватить.
Стешка понимает, что этого очччченеь мало и до Павлодаля не хватит. Но даже эта малая доля может спасти утопающего.
Уже совсем рассвело. Она ищет поезд. Поезд «Москва – Бердянск». Он идет через Павлодаль. Стешка знает, на нем она приехала сюда. На нем она ездила на море с бабушкой и мамой, когда была маленькой. Стешка находит нужный состав... последний вагон, там мало ходят проводницы... он общий, с деревянными скамейками, как в электричке... для тех, кто едет недалеко от Москвы...
На ступеньках вагона – проводница.
-- Мне до Еникеевки, -- протягивает ей деньги Стешка.
-- Проходи.
Стешка проходит и усаживается возле окна. Она закрывает глаза. Поезд стоит еще три минуты и трогается.
Глава 46.
Мерный ритм колес успокаивает. Стешка чувствует себя в относительной безопасности. А, что, если не надо было бежать из Москвы? Может, обратиться в полицию? Нельзя! Она недавно была задержана... ей не поверят... искать Даню тоже опасно... у нее просто не хватит сил... а, вот сейчас, хоть бы ее не поймали как безбилетницу...
Силы оставляют Стешку, она отключается.
-- Станция Еникеевка, -- слышит она громкий голос проводницы, -- Кто на выход?... Да, что же это, никого? Кто-то должен был выходить...
Стешка сидит, прижавшись к окну. Она с замиранием сердца ждет... ждет, что проводница приблизится сюда. В вагоне почти нет людей. Этот вагон специально для местных. Напротив нее сидит пожилой человек, он читает газету. Когда он отворачивается, Стешка незаметно ныряет под сидение. Лежит там, замерев.
Проводница подходит к месту, где она сидела:
-- Кажется, здесь кто-то был до Еникеевки? Девушка... вы не видели?
Пожилой человек, нехотя, отрывается от чтения:
-- Сидела здесь. Наверное, выскочила уже.
Проводница, удовлетворившись, уходит. А Стешкин путь продолжается на грязном холодном полу. Но это лучше, чем тюрьма. Намного лучше – приближаться к родному дому.
А в своей дорожной коптерке проводницы пьют горячий чай. Она расположена рядом, совсем близко с вагоном, в котором едет, прижавшись к холодному полу и, затаив дыхание, Стефани. Проводницы пьют чай, заваренный на травах, с медом, заедают его горячими пирожками и чебуреками, которые разогрели на электрической плитке. Запах от них разносится попутным ветром почти по всему поезду. Стешка глотает голодную слюну и сдерживает вздох. Скорей бы родной дом. Но до Павлодаля еще одиннадцать часов... если повезет. Это ничто, по сравнению с тем заключением в холодном изоляторе на две недели, которое уже пережила Стефани. Она чувствовала себя преступницей. Фактически, так это и есть. Ведь ее «спалила» полиция с поличным. Она торговала наркотой. Попробуй теперь отвязаться. Единственный человек, который взял ее на поруки – это Елена. О ней Стефани вспоминает с содроганием. Никак из памяти не выходят видения того кошмарного сна в сарае и крест у нее на фуражке.
Вот уже поезд вышел далеко за пределы Москвы и окрестных сел. Вагон почти пустой. Последний пассажир остался в вагоне, и ждет своей остановки. Стешка ждет, когда он выйдет и тогда она сможет сесть на сиденье. Проводнице больше не нужно сюда ходить. Поезд прямиком будет ехать до самого Днепра без остановок.
Одна из проводниц, наливая последнюю чашку, заверяет другую:
-- В вагоне, кажись, больше никого нет. Можно закрывать до последней станции.
-- Погоди малеха. Там еще пассажир. Давай подождем.
-- Давай.
Они пьют чай, болтают.
-- Так, пойду я. А ты, пока, картошечки поджарь.
Проводница крепким грузным телом едва проходит через узкую дверь служебного вагончика. Она гремит тяжелой связкой ключей. Стешка лежит на своем месте, как дворняга, приблудившаяся с улицы. Она ждет, когда все уладится. И, если повезет, поедет дальше «с комфортом». Проводница обходит вагон. Смотрит по сторонам. Подходит к месту, где лежит Стефани. Долго смотрит в окно. Ее, вероятно, мучают размышления, куда же, все таки, подевалась та странная пассажирка. Как она, опытная проводница, могла не заметить ее. Не могла же она испариться или выпрыгнуть в окно?
Стешка напряженно ждет. Она почт окоченела. Ног уже не чувствовала, руки заиндевели от холода. Еще немного, и ей грозит серьезное воспаление легких. Но Стефани ждет. Если она себя выдаст, ей грозит тюрьма или... смерть. Смерть от рук этой мошенницы. И Даня не поможет. Он просто ничего не будет знать. А потом Стефании обвинят во всех смертных грехах, и она никогда не выполнит то, что обещала друзьям... Она им обещала и должна, в первую очередь, это сделать ради них!
Проводница усаживается на сиденье, где сидела Стефани. То ли она хочет отдохнуть. То ли почувствовать себя на ее месте. Стефани вся сжимается. В легких у нее скапливается тяжелый ком слизи. Он обволакивает всю дыхательную поверхность легких, забивает бронхи и трахеи. Еще немного, и она погибнет от удушья. Ей необходимо прокашляться. Стефани не выдерживает... тяжелый туберкулезный кашель раздается под ногами у проводницы... в голове у Стешки мелькает только одна мысль: «это конец».
Проводница вскакивает от испуга и догадки. Она тяжело наклоняется и громким торжествующим криком объявляет: «А-а... вот ты где, безбилетница! Вот я тебя и нашла! Вылезай...»
Стешка вынуждена выползти из своего укрытия, не потому, что ее нашли. Ей просто необходим  воздух. Она достаточно надышалась пылью и грязью. Стефани выскакивает из укрытия, громко и тяжело кашляет. Мокрота освобождает легкие и комками вылетает наружу.
-- Ты больная, не как! Откуда ты? Бомжуешь? Воруешь!
Стефани продолжает кашлять, пока не наступает облегчение. Она присаживается на сиденье и