СТЕЖКА (Часть 3)

ты сам оценишь ее жизнь?
-- Ее жизнь стоит дорого... больше, чем твоя... и многих, многих, многих... тебе подобных.
-- Так заплати эту сумму.
-- Я заплачу, но позже. А, пока, сколько ты хочешь?
-- Много. Так много, чтобы тебе мало не показалось.
-- Я тебе заплачу. Все отплачу... сполна...
Стешка постепенно приподняла тяжелые набухшие веки. Сердце тяжело ухало и выскакивало из груди. Окружающие предметы тонули в тумане. Туман заполнял все: веки, голову и комнату, в которой находилась Стешка. Она была светлой, широкой  и пустой, иногда покачивалась, как палуба корабля. Никого не было рядом, но голоса все еще звучали у Стефани в голове. Она медленно приподнялась на локте.
Впереди кровати – железная бронированная дверь. Рядом – выключатель света и кнопка звонка. Позади – небольшое оконце в верхней части стены. На оконце – решетка. Стены – гладкие, светлые. Потолок тоже. На потолке – длинная неоновая лампа. От лампы – дневной свет, хотя в оконце виднелись светлые облака.
Где я? – первый вопрос, который пришел Стефани в голову. Она не могла понять, когда проснулась. А, пока дремала, казалось, знала...
Подследственная камера? Изолятор? Нет, скорее, больничная палата... Психиатрическая больница...
Стешка все поняла. Она стала припоминать минувшие события. Медленно память возвращалась к ней. Белый ядовитый порошок... моментальное отключение и... тьма. В голове не переставали звучать одни и те же слова: «Ее жизнь стоит дорого... я все отдам... отплачу сполна...»
Стешка снова опустилась на подушку, прикрыла лицо одеялом. Яркий свет резал глаза. Замок двери заскрежетал. Она отворилась. Послышались шаги, идущие к кровати. Они принадлежали женщине. Легкие, мелкие, торопливые.
«Медсестра, -- подумала Стефани, -- Еще одной дозы снотворного я не перенесу... она будет последней в моей жизни...»
Стешка рывком сняла одеяло со своей головы. Это была не медсестра. Женщина в возрасте, хотя выглядела отлично. На шее у нее красовался пластырь.
«Елена», -- с ужасом поняла Стешка.
Женщина присела на край кровати. Стула рядом не было. Одна маленькая тумбочка. Стешка замерла. Чего ждать на этот раз?
Но Елена была на удивление милой и доброй. Она погладила ладонью с длинными блестящими ногтями одеяло на Стефани и ласковым голосом произнесла:
-- Вот, видишь, доченька, как получилось. Меня не хотела слушать. Может, тебе дозу добавить? Я доктора попрошу об этом.
-- Не надо! Только не это... – Стешка почти вскочила с кровати, -- Я согласна на ваши условия.
-- Вот и хорошо. Я, вижу, ты выздоравливаешь. Находиться ты будешь здесь, пока так будет нужно. Мне будет нужно...
Елена говорила тихо, в полголоса, и пристально смотрела Стешке в глаза. Та поняла все. Из этой тюрьмы ей не выбраться, пока она не напишет сценарий... для ейной персоны...
-- Только лекарств мне больше не надо, -- спокойно попросила Стефани, -- Иначе, я ничего не увижу, а буду просто спать. И, запомните, я пишу то, что вижу...
-- Хорошо, хорошо, доченька, не переживай. Я сделаю все, как ты просишь, -- Елена делано всхлипнула, -- Вот до чего жизнь проклятая довела. Родную мать не признает. На «вы» называет...
Вытирая слезы, она направилась к двери. А Стешка еще долго лежала, размышляя о том, что было... о том, что будет...

Елена постучала в кабинет заведующего отделением. Услышала: «да, войдите» и отворила дверь.
-- Я –  мама той девушки, которую привезли вчера ночью.
-- Лариса. Помню, помню... У нее что, еще и наркотическая зависимость? Нервный срыв на фоне стрессовой ситуации, которой предшествовало угнетение нервной системы.
-- Да, у нас очень напряженная обстановка дома. Понимаете, отец девочки пьет. А недавно принес домой вот это, -- Елена достала из сумочки пакетик с остатками порошка.
Врач взял пакетик в руки, посмотрел:
-- Что-то вроде кокаина, но намного крепче.
Елена всплакнула, достав, пахнущий дорогими духами, платочек.
-- Да, в тот вечер он пришел под воздействием этого порошка, я это поняла. Накинулся на Лару, которая спала после занятий в училище. Вы знаете, она учится в художественном училище. Уже третий год. Учителя говорят, очень талантливая девочка. А еще она пишет стихи и ходит в кружок литераторов. А недавно Ларочка решила написать роман... Она так старается и, наверное, устает. Ей некому помочь. Я сама отправляю ее работы на фестивали и выставки, насколько хватает средств. Она даже заняла первое место в Московской области, как лучший поэт года. Но вы сами понимаете, как мы живем. Отец пьет... Так вот, в тот вечер он набросился на бедную девочку и она не выдержала... она била его и меня чем придется, -- Елена опять всплакнула, -- Я пыталась ее успокоить... у него из кармана выпал вот этот пакетик. Лара схватила его, открыла и хотела проглотить порошок. Но я выбила пакетик у нее из рук. Все, что она успела сделать, это вдохнуть порошок...
-- Да, если человек никогда не пробовал это, то и такая доза может оказаться крепкой.
-- Я вас прошу, не давайте ей, пока, никаких лекарств. Пусть она придет в себя. И, еще. Если она попросит ручку, листы бумаги, краски, не отказывайте ей. Творчество – это единое ее спасение.
-- Хорошо. Нам самим будут интересны ее труды. По ним мы сможем лучше понять ее состояние.
-- О, нет. Ларочка очень застенчивая девочка. Она не покажет свои произведения, пока сама их не окончит. Да, хочу попросить. Пусть она побудет здесь, как можно дольше. Дома такая обстановка, сами понимаете...
Глава 39.
День в городе начался с веселых статей, ловко составленных «желтой прессой». Тысячи жителей, потягивая утренний кофеек, умилялись подробностям «звездной» жизни. И, каждый, в тайне, даже от самого себя, думал: «Вот мне бы так. Хоть и гадко, хоть и грязно, хоть и опасно, зато известно на весь мир. Зато жирно, богато...»
Данила открыл первую страницу «Московского вестника» и не смог оторвать взгляда от одной только статьи. «Финала не будет» – смотрела на него фраза с газетной бумаги, как дуло вражеского автомата. Внизу прилагались сногсшибательные фотографии. Статья начиналась словами: «Стефани Кариева, готовящаяся выйти в финал на передаче «Аккорд», употребляет наркотики.» Даня напрягся всерьез. Он стал читать дальше. Статья красочно описывала, как Стефани, обнюхавшись нового ядовитого вещества, кинулась на своего продюсера Елену Карую с кулаками и почти искалечила ее. Такова была благодарность серой невежественной провинциалки за то, что Елена способствовала продвижению ее таланта и уже готовила к выходу в полуфинал в своей передаче. «Надо сказать, что вокальные способности Стефани оставляют желать лучшего. На своем первом выступлении она несколько раз сбивалась с ритма и не попадала в ноты...»
Ниже были напечатаны фото исцарапанного Стешкой лица Елены и сама Стефани, спящая на диване в безобразной позе.
Даня побледнел от гнева. Но эти вести натолкнули его на мысли, хотя поразмыслить он не успел. Еще одна статья, напечатанная на следующей странице газеты, заставила его покраснеть. Она называлась «Звездный финал». Фото рядом со статьей красноречиво говорили о содержании написанного выше. Можно было дальше не читать. На фото был изображен Николай Беляшов с Кирой Безуховой в одном из ночных клубов. Они танцевали в обнимку и нежно смотрели друг другу в глаза. В статье говорилось о том, что эта влюбленная пара скоро выступит в финале программы «Аккорд». Они очень подходят друг другу и их голоса сольются в унисон...»
-- Тварь безухая! – рявкнул Данила и стал набирать номер Николая, -- У нее же совсем нет ни голоса, ни слуха... Ну, я тебе задам «финал»... ты получишь...
Номер Николая был занят. «Ожидание ответа» длилось еще полчаса.

В это светлое весеннее утро краснеть от гнева пришлось не только Даниле. Прочитав и порадовавшись одной статье, увидев другую, Елена чуть не упала в истерическом припадке. Немедленно набрала Николая:
-- Ты где, урод?! – рявкнула она в трубку.
-- Где, где? У Дани на квартире, -- зевая, отвечал тот.
-- Не ври! Ты с Киркой шляешься. Ну, я этой стерве задам! Подруга называется...
-- Да один я... – мямлил Николай, -- И, вообще, моя личная жизнь в условия контракта не входит...
-- Входит! Читать надо было внимательно, а потом подписывать. Ты можешь трахаться с кем угодно, но появляться в кадре обязан только со мной.
-- А я... всегда...
-- Нет, не всегда... – визжала в трубку Елена так, что у Николая лопалась голова, -- Это что?! Я спрашиваю, что ты наделал...
-- Где?
-- В Караганде... газеты читать надо. А-а... я знаю, это ты мне назло... – шипела Елена.
-- Я? Назло?
-- Да. Ты с Кирой в сговоре против меня. А теперь дураком прикидываешься. То с этой шлюшкой периферийной на публику решил выйти. То еще один сюрприз...
-- Да объясни, наконец, что случилось?
-- А ты не знаешь? Возьми газету, почитай! Но помни, если ты хочешь со мной порвать, то будешь платить неустойку всю оставшуюся жизнь. У меня все адвокаты куплены. И еще... все твои произведения, продукты творчества, принадлежат только мне, моему центру. А потом никому они не будут нужны... без меня. Можешь катиться ко всем чертям!
Далее полился поток грязной брани. Николай выключил телефон. Он хорошо помнил, что такого пункта, на счет его произведений, в контракте не было. Елена блефует. Нагло лжет! Она способна на многое. Она может купить многих. Но и ее возможности небезграничны.

Даня устал ждать ответа Николая и набрал номер Елены. Недавняя взбучка своего подопечного привела ее в тонус и доброе здравие. Она курила на балконе и наслаждалась своим всемогуществом. То, что газеты печатают всякую чушь, это временные мелочи в жизни. Она, все равно, сделает так, как нужно ей.
Зазвонил телефон. Елена искоса глянула. Звонил Даня.
«А-а... уже прочел мой «шедевр»! Подействовало. Вы у меня все теперь попляшете».
Она, нехотя, взяла трубку:
-- Да, я слушаю.
-- Привет, -- сухо бросил Даня, -- Стефани у тебя?
-- С кем я имею честь говорить? – вальяжно и свысока не торопилась отвечать Елена.
-- У тебя честь? Не валяй дурака. Где Стефани?
-- Какая Сте-фа-ни... а-а... звезда, про которую вся Москва теперь гудит. Ну, где же ей быть после такого? В дурдоме. Там ее место...
Даня почувствовал, как теряет контроль над собой:
-- Ты, вешалка старая, немедленно оставь ребенка в покое!
-- Кто ребенок? Она, что ли? Да она уже перезрела. Ей даже замуж выходить поздно. Дура тридцатилетняя.
-- Для меня она была и будет ребенком.
-- Ах, ах... какие нежности.
Даня понял, что эта «старая вешалка» теперь хозяйка положения. Он немного умерил свой пыл:
-- Ладно, выпусти ее. Даю слово, что больше она не выйдет из-под моего личного контроля.
-- Не выпущу. Вам это дорого будет стоить.
-- Сколько?
-- Во сколько ты сам оценишь жизнь своей малышки? Вот столько ты и заплатишь. Да, плюс компенсация мне за моральный ущерб и мое собственное лечение.
-- Я тебе компенсацию выплачу. А ее отпусти.
-- Не отпущу.
-- Давай, конкретнее, сколько ты хочешь?
-- Миллион долларов. Ладно, даю кредит. Но выпущу, как только последний цент этой суммы с процентами будет отправлен на мою карточку. И помните, каждый день ее пребывания у меня укорачивает ей жизнь. Но там все законно. Боюсь, что на ее лечение у вас уйдет намного больше денег. Так что, оставьте  безнадежную затею.
-- Не оставлю! – прохрипел в трубку Даня, -- Ее жизнь стоит намного дороже... дороже твоей... намного дороже многих, тебе подобных...
-- Тогда,