программе думала. Высылала на электронный адрес ребятам необходимые для подготовки материалы. Я должна их сейчас увидеть.
-- В этом совершенно нет никакой необходимости для вас. Вы отстранены от экзаменов. Подготавливать выпускников и принимать экзамены буду я.
-- А я? Ведь мне тоже необходимо присутствовать в приемной комиссии.
-- Что значит, необходимо? Или вы уже мните себя на месте директора школы?! Только он распоряжается, кто здесь необходимый, -- Дарья Федоровна глянула на Стефани свысока, отталкивающим взглядом.
Стефания не выдержала:
-- Ах, так! Тогда я буду рассматривать этот вопрос непосредственно с директором школы, -- Стефани громко хлопнула дверьми, так, что у остальных учителей заложило уши.
Дарья Федоровна косо усмехнулась:
-- Иди, иди, истеричка недолеченная. Может, он тебя слушать будет, с таким диагнозом.
Стефани постучалась в директорскую и, не дожидаясь ответа, вошла:
-- Валерий Антонович, можно?
Директор поднял глаза, с неохотой оторвавшись от компа:
-- А-а... Стефания Георгиевна. С выходом. Как здоровье? Как настроение?
-- Спасибо, отлично, -- сухо и нетерпеливо произнесла Стефания.
-- А, что так агрессивно? Неужто, современные средства не успокаивают?
-- Тут не в средствах дело. Можно присесть?
-- Да, пожалуйста, -- Валерий Антонович предложил стул.
-- Скажите, это правда, что меня отстранили от экзаменов?
-- Ну-у... скажем, так... на время.
-- На какое время? Месяц остался.
-- Полтора. Но в этом году, боюсь, вы не будете даже присутствовать в приемной комиссии.
-- Почему? Я совершенно здорова. Вот мой больничный лист.
Валерий Антонович взял, нехотя, листок. Покрутил его в руках. Нехотя заглянул туда. Потом, как-то, виновато глянул на Стефани:
-- Вам не терпится впрячься в эту суету? Ох... если бы меня кто на время отстранил от моей должности... только зарплаты не лишал при этом...
-- Валерий Антонович, меня ребята ждут.
-- Уже не ждут. Вы слишком много пропустили. Я был вынужден передать ваши классы Дарье Федоровне.
-- Я так и знала... – упавшим тоном произнесла Стефани так, словно ее жизнь оборвалась.
-- Вы должны были это предвидеть.
-- Я предвидела. Именно поэтому продолжала работать даже в больнице.
-- Похвальный энтузиазм. Но у вас четко написан диагноз: СОУ – синдром общей усталости. Так, что ж вы, милая, не отдыхаете?! Вам дана была такая возможность. А, если вы на экзамене в обморок опрокинетесь, кто виноват будет? Снова мы? Довели учительницу... и в бюлетне, я вижу написано, временно стоит на учете у психоневролога. С такой отметкой вам вообще в школе работать вредно.
-- Хорошо, -- коротко оборвала его Стефани, -- Что буду делать я все это время? Попусту шататься по школе и перебирать свои мрачные мысли?
-- Ну, через полтора месяца каникулы у всех. И нам отдых, потом ремонт в школе. Может, там поможете чем-то...
-- Извините, я не маляр-штукатур. У меня другое назначение.
Директор шумно вздохнул. Он понимал скользкость сказанных им последних слов. Теперь уже никто из учителей не участвует в ремонте и покраске школы, как это делалось раньше. Все доверяют профессионалам, это их хлеб. Он просто не знал, какое дело можно доверить Стефани, чтобы отвязаться. Можно было бы сэкономить...
-- Ну, может, газеты порисуете... – он тер ладонью висок и чувствовал себя первоклассником, -- А на следующий год...
Стефани устало глянула на него. Она понимала, что ее диагноз заставляет людей, в лучшем случае, сочувствовать. Как она будет ходить теперь в школу каждый день и вести уроки, сама не зная, зачем. А, ведь, ею была сделана огромная часть работы за весь учебный год. Как ученики адаптируются к новому преподавателю?
-- Валерий Антонович, я смогу... я уже отдохнула... – умоляюще смотрела она на директора.
-- Нет, нет. И не просите, -- коротко ответил директор, избегая взгляда Стефани, и снова уткнулся в комп.
Глава 19
Елена ждала. Ждала долго. Но звонка не было. Не было звонка на ожидаемый номер. Она что, поверила? Так просто? Поверила и успокоилась. Вот так провинция.... Они там все такие. Слабаки. Вот поэтому они внизу. А я вверху. Была и буду. Мне сам бог велел. Кстати, надо бы еще к гадалке обратиться. Порчу навести, чтоб наверняка. И Даниле тоже. И ему сказать... А то, она, может, и успокоилась, а он нет. Елена стала набирать знакомый номер.
-- Кариева, ты? – поднял трубку Данила, -- Тебя уже выписали? Что в такую рань не спиться?
-- Я не Кариева. У меня имя есть, между прочим. И сестренка ли я тебе, это вопрос. Это не дает тебе права использовать мой сценарий и наживаться на нем. Ты все мне выплатишь сполна.
-- Стешка, ты чего, белены объелась. Или лекарства тебе на пользу не пошли?
-- Какие лекарства?! Это ты меня в психушку упек. Я из-за вас там нахожусь. Вы меня загоняли. Не звони ко мне больше. Не желаю вас видеть. И Николаю передай. После той передачи – от винта!
Елена оборвала связь.
-- Странно, -- произнес Данила, -- И голос вроде ее, но какой-то чужой... Неужели, таблетки на голову так действуют?
Данила стал лениво собираться на работу. Уже хотел отворить дверь и выйти, как зазвонил телефон. Вызов был с Украины. Звонил Семен:
-- Есть минута? Послушай, это срочно. Только что уловил звонок на твой телефон. Я все слышал. Был зарегистрирован вызов из одного района Москвы. Больше, чем уверен, это все она. Ты сам знаешь, кто...
-- Ну, все. Достала. Я намерен принимать меры. Самые крутые. Потом поговорим.
Вечер подходил к концу. В апрельском небе стали зажигаться звездочки. Стефани грустно смотрела на них из небольшого окошка своей общаговской комнатушки. Она вспомнила... вспомнила те волнительные и тревожные дни там, в Москве... три года тому назад. Что там было хорошего? Все. Если не считать финала, за который ей приходется расплачиваться... наверное, всю ее жизнь... а, может, это только начало ее бед?
Она вспомнила Данилу. Такой энергичный. Он никогда не теряет оптимизма. И правильно. Откуда у него столько лучистой энергии? Только вперед. Только вверх. Хотелось бы с него брать пример. Но Стефани другая. Она иначе чувствует мир. И ей не хотелось бы терять свое мироощущение.
Вот Николай – другое дело. Он спокойный, рассудительный. Для него главное не амбиции, а жизнь. С ним всегда спокойно и надежно, как на глубине самого чистого озера. Он видит все, но никогда вслух не скажет. Как хотелось бы ему сейчас позвонить. Нельзя. За ним слежка. А так сейчас надо... Стефани опять забылась в мечтаниях и полились... полились стихи... не для печати.
Как можно ревновать тебя к другим...
Для них святым быть может только имя,
А мне твоя волнующая суть
Для сердца так порой необходима.
А мне твои глубинные мечты
Становятся отгадкой вдохновенья
И на листке вчерашние стихи –
Лишь результат любви благословенья.
Предвижу, что нуждаешься ты в том,
Чтоб кто-то стал твоей мечтою звездной.
Пусть я не сожалею ни о чем,
Хоть в твой полет ворваться так непросто.
А ты бываешь Солнцем для других,
Огнем души и смыслом их скитаний.
Хочу, чтоб ветер в сердце не утих
И шум дождя твоих переживаний.
А я хочу студеною водой
Все охладить твои вчерашние обиды.
Чтоб лучик света не померк для нас с тобой,
Отдать все то, что ты во мне увидел.
(2005г., прим. авт.)
Возможно, это даже хорошо, что ей не надо теперь куда-то спешить. Но как жить дальше? День, другой... а потом? Если уйти со школы, вряд ли куда возьмут. А там она тоже долго не продержится. Разве можно ничего не делать и получать зарплату? Вряд ли ее долго будут терпеть. По Дарье Федоровне это уже сейчас видно. И кому интересно, как она дальше будет существовать в этом туманном мире. Это начало конца. И зачем врачи так жестоки? Врачи? Да, врачи... постой, врачи...
Стефани вспомнила еще одного врача. Он не устанавливал ей диагнозы. Но с ним можно было просто поговорить. Он скажет правду, что с ней. Дядя Герберт, как до сих пор она называла его... про себя...
-- Вот что, Стеша, уходи со школы. Там тебе не место.
-- Как я буду жить?
-- Обыкновенно, как все.
Стефани криво усмехнулась.
-- Знаешь, как все живут? Не знаешь... На загородных дачах или в особняках круглый год отдыхают. А говорят, заработали, заслужили...
-- Мне такого не предвидится.
-- Тебе нужен отдых? Так отдыхай. А завтра что-нибудь придумаем.
-- Ох, дядя Гера. Знали бы вы, как тяжело жить без дела. Вот так слоняться туда-сюда... и стареть, стареть, стареть...
-- Дело мы тебе найдем. Сама найдешь. Я знаю. Но тебе больше в школе нельзя. Они против тебя настроены. Не должны отстранять полностью от экзаменов. Это незаконно. Тем более, что основная часть работы уже сделана тобой. Ты все равно, должна присутствовать на экзаменах. Ты должна поддержать своих учеников.
-- Вот именно, поддержать. Это Дарья Федоровна против меня взбеленилась. Почему, не знаю.
-- Дарья Федоровна большая шишка в исполкоме. Не одну душу съела. Против нее идти, все равно, что против ветра плевать. А ты не огорчайся. Тебе это на руку. Увольняйся, раз так судьба сложилась. По состоянию здоровья. Пока не поздно.
-- А дальше что?
-- Ты чем сейчас занята?
-- Ну-у... ничем... так, стишки пишу...
-- Вот и пиши. Зайдешь ко мне завтра после обеда. Когда с работы рассчитаешься.
-- Хорошо.
-- Вот что, друг, ты диагноз установил, а как человеку с ним жить, не подумал.
-- Это вы про свою подопечную? А, что я, по-вашему, должен снять ее с учета под свою ответственность?
-- Не в этом дело. Ты ей, что, шизофрению выставил? А она с детьми работает. Ее с таким диагнозом близко к школе теперь не подпускают.
-- Это вялотекущая... с такой можно работать. Только надо обследоваться каждые полгода. Снять я это не могу. Только через пять лет, если приступы повторяться не будут.
Эдуард Гербертович тяжело вздохнул:
-- Да, попробуй теперь, докажи, что ты не верблюд. Когда в тебя плюнули. Если даже ты снимешь этот диагноз, все равно, на нее косо смотреть будут.
Он размышлял, барабаня пальцами по столу и наблюдая за неопытным коллегой. Потом глянул на часы и приблизился к нему, глядя в глаза:
-- А ты и не снимай. Ты лучше установи ей первую нерабочую группу.
-- То, есть, как? Она же тогда совсем работать не сможет.
-- Вот именно, не сможет. Она и не должна. Шизофрения у нее и баста.
-- Так что же она, туниядничать будет?
-- Отдыхать, как ты приписал.
-- А зарплата ей так идти будет?
-- Не зарплата, а минималка.
Коллега возмущенно усмехнулся:
-- Хотел бы я так.
-- На минималку жить? В чем дело?
-- Не-ет...
-- Я, когда тебя просил не выставлять в бюлетне такие данные, ты что мне сказал? Умный сильно?
-- Что-то я не пойму вас. То вы говорите, что у нее все нормально. То, первая группа...
Эдуард не хотел его дослушивать. Он достал из кармана купюру и кинул на стол перед коллегой. Тот замолчал на секунду, потом смел ее в стол, как ничего и не было.
-- За заключением зайдите через час, -- сухо ответил он.
Глава 20
Новость немного утешила Стефани. Она была не против такого отдыха. Только через полгода снова проходить обследование. «Перед обследованием зайдешь ко мне», -- строго заявил дядя Гера. Так было нужно. Это был почти приказ. А сейчас нужно было разобраться, кто же к ней приходил тогда в больницу. Кто из них настоящий следователь? Стефани свернула в Красный Переулок, где виднелось здание СБУ. Она знала, там может быть неожиданная встреча. И от этого ее тянуло туда еще сильнее.
Она подошла к проходной.
-- Вы к кому? – спросил патрульный.
-- Мне подать заявление и
