всегда было по землям? Кто знает, из-за чего он ослеп? Была ли над ним метка, чтобы всякий прохожий знал, что он преступник перед людьми и Луалом? В чем суть наказания? В каре за преступление. Но почему тогда вся шайка не пала, сраженная какой-нибудь молнией? Что за выборность?
-Шестой Рыцарь раскаялся, - Регар не был силен в сказаниях о Луале и, если честно, не очень-то и нуждался в этом. Его опорой был закон. Но ради Арахны Регар честно попытался разобраться.
-И что? – Арахна не отступала. – Многие преступники каются на эшафоте! Что-то это не спасает их не от ослепления, ни от обезглавливания, ни от повешения…почему Шестой Рыцарь получил место в Чертогах? Да, он вел за собою людей к Луалу, но этим он должен был искупать свои прежние грехи и уйти как обычный человек, а не получить имя в веках! Он даже не принял мученическую смерть, как тот же Третий Рыцарь или Седьмой! Он не был подвергнут пыткам. Он просто поубивал людей, походил слепым , прозрел, начал отмывать кровь, и стал резко Рыцарем Луала!
-Ну…- Регар разводил руками, что сказать он не знал. – Ты обедала сегодня?
Арахна тогда осеклась и, внимательно взглянув на Регара, с трудом задавила рвущееся наружу возмущение. Она спрашивала о Луале, о вере, на которой стоит Маара, а её спрашивали, в свою очередь, об обеде!
-Обедала, - тихо отозвалась она, однако, решив про себя, что больше не будет приставать к Регару с вопросами, а будет перелистывать про Шестого Рыцаря в книге с черной жесткой обложкой.
Вот и сейчас она поступила также и открыла книгу на самом последнем, Девятом рыцаре. Это был самый веселый служитель. Даже в делах, угодных Луалу, он находил повод для шуток.
«-Тот, кто обвиняет меня в том, что я желаю быть королем королей, пусть смотрит на шею мою! – с улыбкой ответил Девятый Рыцарь и толпа зашепталась, пытаясь истолковать слова опального мудреца.
-К чему речь о шее твоей? – сдался народ, не умея истолковать фразы его.
-Две короны на голове носить тяжело, а шея моя тонка, как у всякого человека. Ее перерубить, что птице крылом махнуть, и две короны голове не удержать, - отвечал Девятый Рыцарь, без тени смущения на лице своем.
Зашепталась толпа, пытаясь принять решение одно на всех, чтоб всем перед небом ответ держать, чтоб всем перед землею одинаково головы сложить. И вышел вперед Основатель города, и сказал с досадою:
-Прочь ступай, безумец, а впредь не попадайся!»
У Девятого Рыцаря была проблема – он искал смерти и не находил ее. Потеряв родителей, жену, сына, дом и службу у господина, ввязывался во все сомнительные предприятия, и…всегда что-то шло не так. То он проспит сбор грабителей, где обещался быть, то потеряется на пути к убежищу убийц, к которым хотел прибиться, то оскорбит какого-нибудь графа, а тот развеселится и пожалует серебряную монетку из кошеля, то в картах начнет жулить и нарочито попадаться, а ему р-раз… и руку пожмут, ибо игрок напротив тоже шулер и мастерство отметил. А однажды ввязался Девятый рыцарь в драку. Первый начал, разбил глиняный кувшин об голову одного задиры, а тот…
Возьми и мирно поступи! Скрутил Рыцаря, да в бочку с ледяной водой. Бить не стал даже. В конце концов, вступил Девятый рыцарь в военный отряд, и…война к прибытию отряда кончилась.
Смерть избегала! Девятый Рыцарь, устав от безумств, стал искать мира и обрел его в слове Луала. И снова смерть обходила его стороной, задевая сторонников, выкашивая ряды последователей…
Преисполненный чувством вины, Девятый Рыцарь, потеряв однажды шесть учеников своих, попытался принять яд и снова – неудача! Купленный яд оказался зеленым зельем для прочистки желудка. Вот где-то тогда Девятый Рыцарь решил перестать пытаться умереть и умер через полгода, захлебнувшись водою, которую пил, спасаясь от жары.
Однако за заслуги его, за оберег нищих, за устройство сирот, просвещение словом Луала, за долгий путь и лихую доброту Девятый Рыцарь также вошел в чертог своего учителя.
Арахна прочитала главу о жизни Девятого Рыцаря не без удовольствия, хоть и знала все почти дословно. Но приступить к следующей главе ей не удалось, она услышала шаги по лестнице.
По шагам узнался ей Лепен, Регар поднимался совсем бесшумно и бесшумно спускался. Так красться, выдавая себя скрипучими ступеньками, умел только один человек. Арахна думала, что он пройдет к себе, но, не услышав открывающейся двери его комнаты, поняла, что Лепен стоит еще в проходе.
Меньше чем через минуту, в дверь постучали. Арахна не стала отвечать, зная, что без ее ответа он не посмеет войти.
-Ара, - тихо позвал Лепен из-за двери, - ты не хочешь со мной говорить?
Снова нет ответа.
-Ты имеешь на это право. Я не знаю, что случилось со всеми нами, но мы стали другими. Я часто вспоминаю наше веселье, ссоры, обучение и мне хочется туда, в прошлое. С каждым днем все противнее и страшнее смотреть в будущее. Я думал, что все будет так: ворчание Регара, проделки Сколера, твои улыбки…
Арахна отложила книгу в сторону, но не поднялась, чтобы открыть. Напряженно вытянув шею, она слушала, боясь пропустить хоть одно слово.
-Но Сколера больше нет, Регар почти мертв внутри, ты не улыбаешься и все, что я знал, рушится. Я думал, что мы с тобой, мы вдвоем выстоим…против всего удержимся, но, похоже, это не так. Похоже, что я хотел слишком много, и думал, что у меня это есть: друг, будущее, ты…
-Разве я тебе не друг? – не подумав, что решила отмолчаться, выпалила Арахна возмущение.
За дверью Лепен тихо засмеялся:
-Нет, Ара. Ты не друг, ты нечто иное. И нельзя не замечать этого. Хотя, тебе это удалось. Я люблю тебя, считал тебя своей, думал, что ты увидишь мою любовь! Верил. Даже ревновал к Сколеру. Смешно?
Арахна не ответила, сраженная услышанным. Нет, она знала, что люди влюбляются, любят, живут, но не думала, что это случится с нею, с палачом, слугою закона! О какой любви идет речь, если она служит проводником к смерти? Это не для нее. Это что-то для крестьян, горожан, придворных…нет, совсем чужое. Да и к тому же…Лепен? Лепен, которого она знает столько лет? Один из ее двух друзей?
Это было непонятно и холодно. Совершенно ненужное, и надо было ему говорить? Как ей теперь с этим жить?
-Знаю, что смешно, - продолжал Лепен за дверью. – Я думал, что будет как-то легко и просто. Но стоило дознавателям арестовать Сколера, и весь наш мир затрещал по швам. Оказалось, что друг хотел от нас отвернуться, и что ты не нуждаешься во мне так, как я в тебе. Я знаю, что напугал тебя вопросами, своим поведением. Но прости меня за это. Я думал…понимаешь, я думал, что знаю твой мир, всю тебя. А ты вдруг заводишь какие-то тайны, не отвечаешь мне, придумываешь о принце Мирасе… и я теряюсь.
-Не придумываю! – обозлилась Арахна, благоразумно не отвечая на остальное. – Он правда меня подвез до площади. Я хотела взглянуть…я должна была увидеть. Но он проезжал мимо, пригласил в карету, мы немного поговорили. Потом на площади меня толкнула какая-то старуха, дочь которой мы сначала изувечили по приговору, а потом казнили. Она давай мне какие-то проклятия…потом появился уличный бард, который отогнал эту старуху, привел меня к себе. Мы немного выпили травяного сбора и поговорили, пока я не поняла, что он безумец и не ушла.
Теперь пришла очередь Лепена обалдеть. Арахна же, вдруг услышав себя со стороны, поняла опять, что с утра устроила себе какое-то напрасное, досадное, нелогичное приключение, к которым, в общем-то, никогда не тяготела.
И непонятно, во что еще это вылезет, ведь не просто так принц Мирас расспрашивал ее? Вряд ли это была дружеская беседа. И вот за свою честность, за этот разговор Арахна не могла себя простить больше всего.
-Это уже неважно, - Лепен обрел дар речи, решив осмыслить сказанное Арахной позже. Вряд ли он ей поверил, не таким была она человеком, чтобы совершить все это в пределах одного утра. Арахна, впрочем, и сама до недавнего времени думала, что ей чуждо всякое выбивающееся из привычного уклада жизни, происшествие.
-Это уже неважно, - повторил Лепен. – Я чувствую себя так, как будто бы болен. У меня нет жара, лихорадки, но есть непроходящая слабость, туман в сознании. Понимаешь?
Она понимала. Чувствуя то же, но расстроенная к тому же и произошедшим утром, и сказанными неосторожными словами Лепена, Арахна молчала.
-Ара, - позвал Лепен, - выйди ко мне, прошу.
-Зачем? – тихо спросила Арахна и уже громче повторила. – Зачем?
-Поговорим.
-Мы и сейчас говорим, Леп.
-Ара! – он постучал в дверь опять. – Ара, я прошу тебя. Не оставляй меня с моими мыслями. Я люблю тебя…я не могу справиться с этим.
Арахна тихо. Стараясь не выдать своего движения, соскользнула с постели и в одно мгновение оказалась у дверей, но не собиралась открывать. Почуяв какую-то смутную тоску и тревогу, запульсировавшую в горле, она беззвучно задвинула щеколду на дверях. Прежде она никогда не закрывалась на нее. Даже когда ссорилась с Регаром и демонстративно уходила, хлопнув дверью, не задвигала. А тут задвинула. Будто бы эта щеколда могла дать ей еще одну стену!
-Ара…- Лепен не унимался. – Ара, не поступай так со мной.
-Поступать как? – отозвалась она, прислоняясь лбом к холодной двери. Надо успокоиться. Это все только горе. Общее горе. Лепен не ведает, что говорит. Да, так и есть. Никто никого не любит. Так?!
-Так, словно тебе это ничего не значит, - ответил Лепен и что-то новое, страшное и скользкое появилось в его тоне. – Словно я не существую для тебя. Дружба – это взаимно!
-Ты говорил о любви, - напомнила Арахна. – А тут уже невзаимность на каждом шагу. Леп, ты мой друг, но ты сказал то, что я не хотела слышать. от тебя точно. Я не готова к таким словам и обсуждениям. Ты друг мне. Мы вместе становились палачами, вместе жили, учились. Это не любовь. Нет.
-Тебе откуда знать? – Лепен понемногу начал закипать. Она слышала его так четко, что, казалось, двери меж ними нет. – Ты сама не знаешь, чего хочешь в жизни. У тебя нет мыслей о будущем, о жизни. Ты только существуешь так, как тебя несет жизнь. За тебя путь палача выбрал Регар, за тебя…
-А ты решил выбрать за меня остальное? – Арахна тоже повысила голос. У нее дрожали губы, тряслись руки мелкой дрожью. Снова что-то неправильное было перед нею.
-Ара! – он сильно стукнул в дверь ладонью, заставив ее вздрогнуть, - ты не понимаешь, что я хочу только блага для всех нас! Я знаю, что тебе тяжело, выйди ко мне…клянусь, мы пройдем это вместе!
Если Арахна и могла еще выйти до этого момента, то сейчас уже точно нет. Лепен никогда не был таким яростным на ее памяти. Никогда не обрушивался на нее. И его слова никогда еще не были такими страшными.
-Иди отсюда! – крикнула она, пытаясь быть твердой. – Я не хочу с тобой говорить. И видеть тебя тоже!
Ее окрик, казалось, отрезвил Лепена. Он заговорил снова тише, прерывисто, успокаиваясь от всплеска.
-Ладно-ладно, Ара, милая, прости меня. Прости, ладно? Я не хочу тебя пугать или обижать, не держи на меня зла, хорошо?
-Не буду держать, только уйди! Ты меня пугаешь! Прекрати, пожалуйста.
-Я уйду. Только хочу знать, что все хорошо, что ты меня прощаешь. Ладно?
-Прощаю-прощаю, - солгала Арахна, которая хотела больше всего на свете, чтобы Лепен убрался, и готова была сказать все, что ему угодно услышать.
-Хорошо, - Лепен был доволен, - тогда…выйди на минуту. Я хочу увидеть, что ты действительно меня
