руку. Хотя приказ выносил другой человек, но, в общем – мотив ясен. Авис ходил к вам в Коллегию и она, очевидно, решила, что он мог бы спасти Сколера. Завтра я могу сказать яснее, но…
Арахна почувствовала ужасную сухость в глазах. Хотелось заплакать, но слезы кончились. А ведь раньше она так могла. Заплачет – и тут же, либо Лепен, либо Регар появятся и спросят у нее причину. Но больше нет. больше нет слез. что же это? Неужели пропала у нее возможность и сила к слезам?
-Если подтвердится, беременность ее не спасет. Не в этот раз, - слова Мальта доносились откуда-то издалека, из того мира, где не было и клочка света, и даже крупицы надежды.
Самое ужасное было в том, что Арахна испытала разочарование. Ей не было жаль Иас. Даже тот факт, что эта кухонная работница долгое время была в их Коллегии, носила ребенка Сколера не вызывали никакой жалости в ней. Больше нет. лишь разочарование: надо же так сглупить? Арахна убила бы и Талена, и Ависа на публике, и это было бы законным. Зачем вмешалась эта дура?
Арахна часто слышала, что глупость – это не преступление, за это нельзя казнить. А вот сейчас ей хотелось.
Как палач, Арахна могла бы проводить достойно в последний путь и Талена, и Ависа. Даже преступники заслуживают перед смертью уважение и соблюдение всех процедур. На эшафоте присутствует жрец Луала, призванный облегчить страшное мгновение.
А что было в камере Дознания? Стены? Камень? Холод? Страх и одиночество! Никакого чтения приговора, никакого милосердия палача.
За такое надо казнить. Эта глупость равна преступлению. Это подло – лишать последних отпущенных минут жизни тех, кто обречен.
Арахна сжала руки в кулаки бессознательно, затем подняла тяжелый взгляд на молчавшего и ожидавшего ее реакции Мальта:
-Не надо к ней больше милосердства. Пообещай мне это.
-ты меня удивляешь! Я ожидал воплей и слез, что она, мол, несчастная и беременная, да еще и от Сколера, а ты…
-Пообещай!
-Здесь я еще могу это пообещать, - признал Мальт и поднял ладонь. – Клянусь Луалом и Девятью Рыцарями Его, что не проявлю никакого милосердства к Иас. Если она виновна – будет отвечать по всей строгости закона Маары.
Арахна кивнула, принимая клятву. Ей стало легче от осознания того, что Иас будет действительно наказана за свою подлость.
-Нам скоро идти? – спросила Арахна, чтобы нарушить затянувшуюся тишину. Нужно было спросить о чем угодно, лишь бы снова услышать голос другого человека и убедиться, что мир еще существует.
-Да, но нет желания, если честно. Каждый раз прихожу сюда, а уйти не могу. Здесь так…
Мальт сбился, пытаясь подобрать нужную формулировку.
-Как будто бы дома? – предположила Арахна.
-Да! – обрадовался Мальт и тут же нахмурился.
-Извини. – смутилась Арахна. – просто мне ощущается так. Коллегия палачей – это все-таки не место для ребенка. видел бы ты мои игрушки…
-Они у тебя хотя бы были, - хмыкнул Мальт. – Ты не знаешь, из какой нищеты пришел я. Не знаешь, чего мне стоило стать дознавателем.
-Нам обоим было тяжело. А здесь…хорошо.
-Уют, - коротко кивнул Мальт, - но…надо идти.
Встать было тяжело. Еда, тепло, поздний час и усталость – все это слипало глаза и уговаривало прикорнуть хоть на десять минут, но нет! нельзя!
В путь звало тревожное сердце. В путь звал ветер, усиливающийся за окном. Арахна вышла первая, позволяя Мальту взглянуть хоть украдкой на спящего сына и шепнуть пару слов Маришке.
А выйдя, она обнаружила, что неподалеку стоит маленькая крытая повозка, как раз на два-три человека, не больше.
Когда Мальт появился, Арахна, не сводя взгляда с повозки, спросила:
-Это нас?
-Нас, - кивнул Мальт. – Пойдем. Идти по темноте до Коллегий было бы глупо.
Мысленно Арахна поблагодарила его за такую предусмотрительность. Мальт коротко перебросился словом с кучером, пока Арахна устраивалась на продавленных и старых сидениях, а когда появился Мальт, одобрила:
-Это очень удачно.
-Спасибо.
Тронулись мягко, стараясь остаться в темноте незамеченными. Арахну непреодолимо тянуло в сон от переживаний, а потом пищи, от страхов, от тепла. Она боролась со сном, но все-таки проваливалась ненадолго в забытье и только подвернувшаяся под колесо кочка, заставляющая повозку подпрыгнуть, будила ее.
-Всё, что мы можем сделать, - сказал Мальт, когда большая часть мучительного пути была пройдена, - вернее, все, что ты можешь пока сделать – это выполнять свою работу. Завтра будет слушание. Там и посмотрим. Вернее, уже сегодня. А у тебя повешение.
-Да…точно, - ждать снова, как ждала она приговора о Сколере, было невыносимо. Но нужно было. Некуда было деться.
-Я займусь Иас. Об остальном по мере…
Арахна кивнула – говорить было тяжело. Ей казалось, что язык распух и едва-едва ворочается во рту.
-Арахна, - вдруг снова заговорил Мальт, вырывая ее из полусна. – Я хочу попросить тебя об одолжении. Личном.
-М? – бормотнула она.
-У меня в кабинете есть тайник. Вернее, один из них находится в столешнице. Там маленький рычажок, увидишь. Если что-то случится, если я проиграю, и если у тебя будет возможность, постарайся проникнуть в мой кабинет и открыть этот тайник.
Арахна испуганно воззрилась на Мальта, сон слетал с нее.
-Я должен думать и о поражении, - признался он с горечью, - и о сыне. Там, ну, в том тайнике, есть деньги. Передай их Маришке. У нее есть распоряжения на этот счет, куда увезти Львенка. Но ей понадобятся деньги на его дальнейшее содержание.
Арахна хлопнула глазами. Этот человек спокойно говорил о таких вещах, словно бы действительно продумывал разные варианты событий заранее.
-Обещай, - настаивал Мальт.
-Клянусь именем Луала и Девятью Рыцарями Его, - Арахна торопливо подняла ладонь.
-Спасибо.
Мучительный путь закончился. Арахна, разминая затекшие от повозки ноги, сошла на землю возле Коллегии Палачей и сразу отметила, что окна всего здания темны – либо все спят, либо залегли, ожидая ее в темноте. Она уже была готова ко всему.
-До встречи, - не оглядываясь, бросила Арахна Мальту и скользнула за двери родной Коллегии. Стараясь не выдать себя ни скрипом, ни дыханием, она быстро пробралась в свою комнату, не зная, что Эмис тревожился о ее возвращении и хотел рассказать ей, как жестко и круто уломал Разъездную Коллегию дать назавтра телегу для преступников, но передумал, увидев, как она крадется, а до этого, услышав подъехавшую повозку.
Да и Лепен не спал. В кабинете Регара он действительно кое-что нашел насчет Арахны и теперь не знал, стоит ли говорить ей об этом? Вернее всего все, что было им найдено, Арахна уже знала. Но, если нет?
Лепен был не только в муках совести и в ревности, но теперь еще и перед этой дилеммой.
А Арахна, прокравшись в свою комнату, привычно набросила задвижку на дверь и, даже не раздеваясь, легла и мгновенно уснула. И, казалось, прошло всего пять минут прежде, чем ее разбудили громким стуком.
Вот только – закрыла она глаза, а уже опять открывать. Тяжелое раннее утро легло на разум и Арахна вскочила. Стук повторился. Встревоженный Лепен решил подать голос:
-Арахна, вставай. Там что-то о казнях.
-Да, - она рванулась, даже не умываясь, не причесываясь, распахнула двери и оттолкнула Лепена со своего пути, спеша вниз. Телега уже прибыла.
-Заказал? - обрадовалась Арахна Эмису, который был горд собой и немного обижен на то, что его расторопность еще не оценили. – Хорошо. Ну!
-Арахна! – Лепен спускался вниз, - что…
-Семь казней. Виселицы. – Арахна не оглянулась на него. – Эмис, возьми пару солдат и вперед, на установку. А я…за преступниками.
-А я могу помочь, - Лепен снова напомнил о себе. Жгучая обида, забитая прежде совестью, снова закипела в нем.
-Лепен, не надо,. Я сама. Я давно не казнила. Так будет честно.
Арахна помнила строки из дневника Сколера, где он возмущался на то, что Регар жалеет Арахну и не отпускает ее в морозные дни на казнь, а отправляет его. Такого больше не должно повториться.
Семь человек без труда уместились в ее повозке. Арахна сама не правила – палачи перед повешением должны были связывать руки преступникам за спиною. Арахна сделала это, даже не задумываясь, и не оглядывая своих жертв. И только в телеге, уместившись перед ними, сваленными в кучу, на скамье, она заметила, что все семеро – молоды. Вряд ли старше Лепена, Сколера или Ависа.
Держались они по-разному. Двое, похожих друг на друга до жути, совсем одинаковых, забились в дальний угол (насколько это было возможно), и тихо плакали, уткнувшись лбами. Один сидел спокойно, оглядываясь по сторонам, с любопытством даже…другой бледнел и зеленел от каждой кочки, дышал мелко и часто, словно не мог надышаться. Еще один – статный и высокий, громко переругивался с толпой, что оглядывалась на телегу палача. Он бранился и храбрился…
Что ж, Арахна часто видела такую реакцию. Предпоследний держался с достоинством, и, оглядывая своих товарищей по несчастью, напоминал:
-Мы знаем, за что погибаем.
А последний трясся и всхлипывал, и даже скулил. И это Арахне было знакомо даже слишком хорошо. На это поскуливание Предпоследний заметил:
-Стыдно должно быть! Ты же мужчина!
Арахна заметила:
-Каждый принимает смерть по-разному. Я, как палач, знаю это наверняка.
-палач? – удивился Бранившийся, на мгновение оглядел ее, как смог и фыркнул, - а сил хватит?
-Дернуть рычаг виселицы сил не надо много, - напомнила Арахна.
Бранившийся отвернулся, а Последний заскулил еще сильнее и даже засучил по телеге ногами, попадая по своим товарищам.
-Мы знали, на что идем, и за что погибнем, - напомнил Храбрившийся Предпоследний.
А вот Арахна не знала. Не до прочитки дела ей было. Но сейчас, пока путь был еще долгий, она развернула свиток, данный ей Мальтом – ага, из суда бумаги пришлют позже, вон, пометка Судейства. Ну, неудивительно. Все у Судейства с опозданием, ни одной бумаги в срок не дождаться!
Ага…все обвинены во «Вредительстве родной земле и распространении по земле Маары разъедающих общество мыслей, направленных на разложение строя и народности».
Ясно. Либо памфлетисты, либо заговорщики – Арахна раньше воспринимала таких, как безумцев. Но сейчас, учитывая все обстоятельства, она сама была заговорщицей и вряд ли очень уж отличалась от этих.
Она убрала свиток и взглянула еще раз, внимательнее, на семерку. Сегодня Маара потеряет семь жизней, а сколько потеряет завтра? Сколько не пройдет через эшафот? А сколько обречены заранее и не знают этого? А как сам палач может вести себя, оказавшись преступником…все эти вопросы, терзающие ум, обычные для палача. И Арахна терзалась ими до конца пути.
Пропуская телегу, привычно расступилась толпа, открывая путь к эшафоту, где уже возвышалась могучая виселица. Вообще, виселицы ставили разные и среди палачей и дознавателей называли и различали их по-своему.
Самой частой еще сто лет назад была виселица «углом» или буквой «Г», но, как оказалось, чтобы ее поставить правильно, нужно было применить мозг. А выяснилось это тем, что однажды кто-то не закрепил большую часть угла, и, когда тело оказалось на перекладине, на малой стороне, то столб просто вышел из опоры и виселица завалилась.
Тогда стали ставить виселицу – «дверь», где перекладина для тела фиксировалась столбами с двух сторон. И именно тогда же появилась альтернатива, известная как «костыль», когда перекладина делилась строго
