нормальная на вид.
Мальт вспомнил, что обещал быть жестоким и решил, уже поднимаясь, все-таки оставить последнее слово за собой.
-Знаешь что, дорогая ты наша дурочка. Ты не Сколера любила, а шанс на жизнь нормальную. Из Сопровождающей Коллегии даже Коллегия палачей – что чертоги Луала. Только вот ошиблась ты. Ошиблась ты с любовью. И ребенка не пожалела ведь, дрянь. Он, конечно, еще мал…но следствие же можно так затянуть, что ты его чувствовать всем существом своим начнешь. Когда он жив уже. Я могу это сделать. Подлость на подлость. У тебя не было мотива в политику или в любовь – лишь расчет, который не сработал. Вот и все.
Иас держалась ровно мгновение, но стоило Мальту перевести дух, как она – отчаявшаяся личность. На которую словно бы обрушилось все осознание и непоколебимость ее поступка, вдруг страшно заревела и завопила, надеясь, наверное, криком разодрать себе грудь.
Скрутили ее быстро. Также быстро заткнули. Связали, бросили в холоде допросной, но Мальт даже не стал смотреть на это – признание было в его руках, и теперь Иас ждал суд, из которого ей точно не выбраться живой. Ее биение, мычание еще слышались ему, но он даже не обернулся ни разу, пока шел по коридору до своего кабинета.
***
Когда надо казнить без выделки ума, без хитрости и коварства, когда казнь за тебя проводит, по факту, веревка – все заканчивается быстро. Погрузили тела в телеги, отвезли их на пустырь, чтобы предать огню, но это уже дело, которое можно спихнуть на солдат. Арахна велела отчитаться об этом лично ей и, не сказав и слова Эмису, поплелась до Коллегии Судейства, чтобы дать отметку о проведенной казни.
Она была удивлена, когда на выходе из Коллегии Судейства, ее вдруг окликнули:
-Арахна!
Вздрогнула, обернулась, к ней подходила женщина самого строгого и жесткого вида – сжатые в тонкую нитку губы, яростно ледяной взгляд, прическа, где волосинка к волосинке и непроницаемая маска на заостренных чертах.
-Здравствуй, Лиана, - Арахна попыталась говорить с теплотой, прекрасно зная, что, несмотря на весь свой жестокий вид, Лиана – член Судейства, всегда справедлива, и лишена презрения по отношению к любым должностям, и даже к тем, кто ниже ее по рангу, относится с должным вниманием. Но Арахну мутило от усталости, тошнило и почти что выносило из реальности…
Словом, не вышло у нее мягкого приветствия.
-Здравствуй и ты, - Лиана нагнала ее и Эмиса, кивнула. – И вы.
Арахна не спросила, что нужно Лиане, как сделала бы это раньше и та, выждав мгновение и убедившись, что молчание прекращаться не собирается, вынула из тонкой папки два одинаковый конверта и протянула один Арахне, другой Эмису.
-Давно в Казначействе подрабатываешь? – фыркнула Арахна, опознав конверт, и пояснила Эмису, - это твое жалование. Обычно мы заходим за ним в Казначейство или его приносят к нам, но вот сегодня госпожа Лиана…
-Это был единственный способ сказать Коллегии Палачей, что я поддерживаю их, - Лиана не позволила Арахне ехидничать и протянула раскрытую ведомость, - подпишись, что я все отдала, но прежде – пересчитай.
-Не стану, - отмахнулась Арахна, а Эмис заглянул в конверт, посчитал монетки, вздохнул:
-Н-да…за вредность бы доплачивали, что ль!
-Не наглей, - Арахна расписалась в ведомости напротив своего имени и протянула лист Эмису для его подписи.
Когда покончено было с деловой частью, Лиана осталась прежней. Степенно и важно забрала папку с ведомостями, перо и сказала как бы между прочим:
-Многие из нас считают, что Регар невиновен.
-А вы это не нам скажите, - у Арахны было внутреннее бешенство, смешанное с усталостью, обидой и досадой. Она не знала, куда деть все это из себя и не умела спрятать.
Но Лиана была опытным человеком и даже не подумала обидеться на это. В конце концов, она понимала, что у Арахны горе за горем, также до нее доходили слухи о скандалах в самой Коллегии Палачей и слухи о каких-то делах дознавателя Мальта с этой же самой Арахной.
-Если бы судили мы… - Лиана обвела взглядом коридор Коллегии,- то мы вынесли бы правильное решение и Регар уже вернулся бы назад. Но главы Секций восстают против закона и мы тоже можем быть бессильны.
И Арахна не удержалась вновь:
-Видели мы вашу справедливость, Лиана!
-Ара, - позвал Эмис, пытаясь сгладить ситуацию, и, для верности даже потянул ее за рукав, но она только вырвала ткань из его пальцев и закончила:
-Своего же можете засудить и не дернуться!
Лицо Лианы осталось таким же ожесточенно-бесстрастным.
-Как я уже сказала, мы не всемогущи. И против закона восстает власть. Что может сделать судья, получив приказ от Главы Судейства об уже решенном деле?
-Пойдем, - напомнил о себе Эмис и на этот раз Арахна кивнула.
-Всего хорошего, - откланялась Лиана, а палачи, наконец, покинули Коллегию Судейства.
Арахне всегда хотелось верить, что Коллегия Судейства руководствуется только законом и служит ему, ей как-то в голову не приходило всерьез думать о том, что и судьи, как палачи, как дознаватели имеют свое начальство, своих Глав, которые могут вдруг быть под давлением, или заговором или под еще каким-нибудь влиянием…
Это было очень странно осознать. Теперь, когда все так было близко, когда она видела это наверняка.
-Пойдем, потратим деньги? – предложил Эмис. – Тошно!
Арахна не ответила, но покорилась. Так оказалось проще. Кто-то решал, куда идти, что делать. Ей тоже было тошно от всего свалившегося, но она, в отличие от Эмиса, привыкла карать. Это даже не убийство, нет – убийство это о невинных людях, а к преступникам одно слово: кара. И Арахна привыкла карать, а у Эмиса все еще желудок стягивало рулетом. Он видел смерть и несколько раз сам был на краю гибели, но никогда не присутствовал он в таком холодном и рассчитанном уничтожении жизни.
Эмис не знал, что он хочет больше всего купить, чтобы хоть как-то ободрить себя. Арахна не знала и подавно. Но все разрешилось само собой – Эмис увидел у уличного побродяжки лиру – грушевидную, плавную, звонкую…красное дерево, покрыто блестящим лаком. Душа поэта взбунтовалась и воспылала требованием, а Эмис покорился и отдал почти все полученное жалование, не торгуясь.
А Арахна забрела в случайную лавку, бродила среди тканей, ленточек и понимала, что не хочется ей ни оборок, ни кружев. Зашла в другую – но ни крема, ни миндальные пирожные, ни шоколад, ни еще какие-нибудь сласти, пропитавшие своими ароматами всю лавку, не пробудили в ней аппетита и желания. Она оглядывала последовательно мягкие коржи, хрустящие вафли, дышавшие печным теплом, пудреные бока, кремовые узоры и чувствовала, что ее все больше мутит. Торговец, уставший за ее придирчивостью, не выдержал и спросил, чего она желает. У торговца был наметанный глаз – он видел, что девушка не богата, но видел и то, что метания ее идут не от выбора между дешевизной. Торговец, будучи человеком достаточно жалостливым, спросил без злости, а с любопытством, к тому же, покупательница, хоть и незадачливая, не скрывала изможденного своего лица.
Арахна призналась, что не знает, чего ей хочется и добавила, что ей вообще, похоже, не хочется есть.
-Сласти не едят, ими наслаждаются! – поправил торговец. Он был знатоком этих самых сластей и отличался придирчивостью к ним. – Они скрашивают нам жизнь, когда мир кажется серым.
-Вот мой мир вообще потерял и краски. И чувства, - призналась Арахна. – Дайте мне что-нибудь, что скрасит его хоть немного.
Торговец вздохнул, посмотрел на Арахну внимательно и протянул ей одну из коробочек с витрины.
-Может быть – это, - решил он.
Арахна кивнула с полным равнодушием к жизни и полезла за монетами, но торговец остановил ее движение:
-Не надо. Если понравится и скрасит ваш серый мир, то придете и заплатите.
Арахна не удержалась от улыбки, но вскоре помрачнела. Взяла бережно коробочку с неизвестной ей сладостью и вышла из лавки. Эмис, уже приобретший себе лиру, удивился:
-Ты так долго выбирала себе пирожные?
-Нет, я искала, что скрасит мой мир, - Арахна убрала коробочку в карман.
-Купила бы вина, - фыркнул Эмис. – Было бы быстрее!
Арахна, уже сделавшая пару мелких шагов к Коллегии, остановилась. Ей вспомнился совет Мальта: «Пей, когда болит душа, переведи боль на тело. Очень сложно заниматься самобичеванием, когда твой желудок выворачивает».
Она тогда еще поинтересовалась, на своем ли опыте Мальту это известно. Арахна не размышляла больше, повернулась и вошла в соседнюю лавку, куда прежде не входила.
-Да я же шучу! - испугался Эмис и рванулся следом. Он действительно не полагал, что Арахна просто развернется и пойдет в лавку за вином, к тому же, не зная, что Арахна имела прежде такой разговор с Мальтом, предположил, что ее решение – целиком его вина.
Но все оказалось не так страшно. Арахна не стала покупать ничего крепкого, выбирала неуверенно, и взяла мало – она не была знакома с хмелем так, чтобы без труда выбирать среди способов опьянения, но Эмис оставался настороже. Даже когда они вернулись в опустелую и сиротливую свою Коллегию, и Арахна сделала первый глоток, поморщилась и вынесла вердикт:
-Гадость! – Эмис поглядывал за нею, готовый, если дело пойдет плохо, перехватить ее от всяких глупостей. Сам Эмис от вина отказался. Его больше занимала купленная лира, и он, устроившись в кресле с ногами, перебирал струны, поглядывая за тем, как Арахна, устроившаяся недалеко за общим обеденным столом, прикладывается к вину.
Хоть вердикт был и ясен, от вкуса и неудачного выбора ее воротило – она не оставила вина в надежде, что ей полегчает.
Эмис, кстати. Сорт вина угадал без труда. Он знал, что в первый раз фландрийское – гадость страшная, от которой стягивает горло. Во второй раз уже просто морщишься. А потом ничего слабее на тебя не действует. Арахна пила маленькими глотками, и находилась еще на стягивании горла, стадии, после которой люди зачастую не рисковали больше выбирать фландрийское… к тому же от него наутро жутко сушило горло и голова становилась тяжелой и туманной. Эмис решил не отговаривать Арахну, надеясь, что она, столкнувшись с гадостным вкусом и последствием употребления, сама откажется и больше не прибегнет к этому способу забытья.
В конце концов, Эмис никогда не считал себя вправе указывать кому-то способ жизни, но всегда был готов схитрить.
Пока Арахна пыталась пить, Эмис перебирал струны лиры и пытался придумать хоть какой-нибудь напев. Но выходило у него плохо по его собственному мнению.
-В железной душе света есть тонкий луч…- наудачу вывел Эмис и застыл неуверенно, не зная, как продолжить дальше. Его разум формировал множество поэтических образов, но нельзя было выцепить среди них один единственно верный.
На ум лезли рифмы, но каждую он отрицал. Луч – могуч – туч – куч…
Надеясь, что нужная строка придет к нему сама, Эмис повторил:
-В железной душе света есть тонкий луч…
Но снова ступор. Снова пустота. Вроде бы рядом, а вроде бы где-то неуловимо.
-Он тихий, как смерть, и как слёзы он жгуч! – выпалила Арахна и перекрестила рот. Эмис вздрогнул и скосил на нее взгляд – он вообще полагал, что она его даже не слушает. Он бы сам себя точно не слушал.
-Как луч может быть тихий? – это было единственное, что заняло Эмиса.
-Как-как…если душа железная, значит, нельзя открывать лучик света. А самая тихая – смерть. Она
