понимая больше и больше с каждым мгновением, Арахна дошла не до таких глубин, но вспомнила главы из истории Маары.
Двадцать лет назад случилась катастрофа – оказалось, что народ, вернее, не народ даже, а некоторые представители из Секций, кое-кто из дворян, не имея поддержки толпы, попытались устроить переворот в поддержку принца Мираса, который, как утверждалось в той же главе, ничего об этом перевороте не знал.
Король, да будут дни его долги, проявив себя жестоким судьей, решил, что лучше покарать несколько невинных, попавших под горячую руку, чем упустить хотя бы одного, кто возводит напраслину на его брата – принца Мираса и желает свержения его, короля, власти. И полилась кровь…
В главе писалось, что много было народных судов, когда люди, обалдев от практически свалившегося сверху прямого приказа – карать не глядя! – сводили личные счеты, грабили, жгли…
И где-то там сгинули ее родители. Почему она не сложила этого? Почему она вообще не задумывалась об этом? Регар заменил ей дом, который она и забыла, а первые палачи, что были с Регаром в те дни, семью. Это потом они начали уходить – странно и резко, потом пошли ученики…
Появился Сколер. Потом пришел Лепен.
-Ты не знала? – Лепен все-таки сделал ей больно, но Арахна уже смогла оклематься быстрее, чем прежде. Она уже привыкла к муке, подозревала, что страдание с ней на всю жизнь и очнулась.
Какая разница уже рассуждать о причинах гибели людей, которые не узнали бы ее сейчас? Какая разница уже, почему они оказались в заговоре? Имел ли тогда принц Мирас знание о перевороте или не имел…это пустое.
Сегодня она – Арахна, разоблачила того, кто подставил человека, заменившего ей все и давшего, в меру своих возможностей, что мог дать. Регар заботился о ней. Да, он сделал ее палачом, но палач – это не Коллегия Сопровождения, куда отправляют сирот. Это не помойка Коллегии Сиротства, в которой год от года больше ртов и от сезона в сезон меньше бюджет! Это даже путь…
В заговор же она влезла сама. Но разве не следовало ей отплатить Регару и заключить договор с Мальтом или с любой силой, что могла бы дать этот шанс? Сколер, Лепен…все рухнуло. Но если можно было еще спасти хоть кого-то!
Если не удалось ей спасти Ависа, если не удалось отвоевать Сколера, сберечь хрупкий мир своего прежнего дома – может быть, удастся хотя бы вернуть долг Регару?
Ей двадцать два года. С пяти лет она здесь, под его защитой и надеждой. А ведь это тоже риск – пригреть дочь мятежников!
Мятежников…
Арахна усмехнулась своим мыслям, ей вспомнился Львенок, обрадовавшийся приходу своего отца и она мысленно пообещала себе, что донесет до Мальта одну простую мысль: его ребенок может легко остаться сиротой, как и она когда-то. Будет ли у него свой Регар? Маришка? Та нянька? Женщина, непонятно откуда взявшаяся…защитит ли она его?
-А вот я не понял, - пожаловался Эмис, но его проигнорировали все. Арахна же, чувствуя, что ей не надо много усилий, чтобы ответить Лепену на это (и только на это), промолвила:
-Это не имеет значения. Все твои слова. Весят лишь поступки. А поступок – подлый по людским меркам, и преступный – по меркам закона.
Лепену удалось ей сделать больно лишь на мгновение.
-Эмис, - Мальт взял лист бумаги и набросал на нем пару строк, - отнеси это в нашу Коллегию…в Дознание. Дай дежурному – он пришлет конвой за этим.
Эмис с тревогой взглянул на Арахну, колеблясь. С одной стороны он прекрасно понимал, что нет ему здесь места и не должно быть, но с другой – как-то странно было оставлять ее тут. Еще и в таком жутком опустошении души.
-Иди, - разрешила Арахна, не взглянув на Эмиса. он покорился, выскользнул за дверь, а она отставила опустевшую бутылку в сторону, и, качаясь, села в кресло, сохраняя молчание. Ей нужно было поговорить с Мальтом, да и ему тоже нужно было кое-что обсудить.
Но в присутствии Лепена это было сделать невозможно. А он вдруг перестал сохранять тишину и позвал:
-Ара…
Она не отреагировала.
-Арахна, я должен умолять тебя о прощении.
-Лучше о пощаде и Судейство, - посоветовал Мальт. – За такое будет либо потеря руки, либо казнь. Хорошо, если казнь, а то палач без руки…
-А он не палач, - подала Арахна голос. – Я изгоняю его из Коллегии на правах заместителя.
-Арахна! – Лепен предпринял попытку рвануться к ней, но куда там – Мальт был настороже.
-Лучше сядь, – посоветовал он, - а то я допишу в протокол допроса, что ты пытался напасть на палача Арахну и на меня – дознавателя. Свидетелей двое против тебя одного.
-Она не согласится, - криво усмехнулся Лепен.
-На подлость ответить можно подлостью, - возразила Арахна. – И я еще здесь.
-Всё, что я сделал, я сделал из любви. Из любви к тебе, - не унимался палач, переставший быть палачом.
-Палач – орудие закона. Ты выступил против закона…
«И меня толкнул к этому», - чуть не закончила Арахна, но прикусила язык очень вовремя. Вини или не вини Лепена, кричи или не кричи о том, что это все он! Из-за него пришлось идти и договариваться с Мальтом, все из-за него! – решение было принято самой Арахной. Не было в законе и строки о том, что можно нарушить закон, если вас к этому нарушению подводят. Она не была обязана!
А если говорить совсем уж честно, то еще до договора, на стадии всех откровений Мальта ей, как сознательной личности нужно было идти и сдавать его Дознанию. Но она же не пошла. В этом что. Тоже винить Лепена?
Нет уж! Только себя, себя и еще раз себя!
-Арахна…
-Закройся, - посоветовала она, огрубев в чувствах и выражениях за последний час больше, чем за всю жизнь.
Появился и Эмис с парой дознавателей. Он задыхался, видимо, бежал, торопясь вернуться. Дознаватели – конвоиры, мрачные и одинаковые, взглянули на Мальта, ожидая его распоряжения.
-Этого, - коротко указал Мальт на Лепена и тот безропотно подчинился, лишь оглянулся на Арахну у самых дверей, задерживая свое позорное шествие:
-Я люблю тебя – знай это.
-Пошёл вон, – процедила Арахна. В ее глазах не было слез, не было печали или боли. Только тоска – бесконечная, бездонная и глубокая тоска.
-Ну и денек, - поежился Эмис, наблюдая в окно за уходящим вдаль Лепеном. – Беспредел! Я думал, что на улицах какое-то безумство творится, а у вас-то не лучше! Только вы еще законники, ходите, других преступников чего-то ловите. У себя бы разобрались!
Но тирада Эмиса осталась без внимания. Ни Мальт, ни Арахна не отреагировали на нее.
-Пошли, - предложил Мальт и не закончил. Она поняла, кивнула.
-Мне тоже идти? – спросил Эмис, уже смиряясь со своей ролью мебели.
-Нет, кто-то же должен быть на службе, - отозвался Мальт.
Заговорили только когда оказались в кабинете Мальта и то, после того, как он плотно закрыл за собою дверь и повернул в дверях ключ. До этого момента ни дорога, где вдали еще виднелись удаляющиеся конвоиры со своей жертвой, ни у поста дежурного – нигде Арахна не заговорила. Хранил молчание и Мальт.
И только после того, как Мальт сдал Лепена в допросную комнату ожидания, сделал копию признания Лепена и поднялся к себе с Арахной, заговорили.
-Почему ты не знаешь о Регаре? – спросила Арахна. – Почему не знаешь, выпустят его или нет?
-Если бы речь шла об обычном палаче, Регар уже сейчас шел бы домой, - отозвался Мальт, устраиваясь за столом и растирая виски, - голова раскалывается до жути…понимаешь, здесь Регар – глава Коллегии. Глава Коллегии, представленный на суд другим Главам и Совету. Большому Совету. Я не знаю, что будет. Я не могу ручаться за это.
-Но ведь есть признание Лепена!
-Тогда Регар лжесвидетельствовал. В этом Лепен прав.
-Чтобы защитить меня!
-Закону плевать. Ты, как законник, должна понимать, что мы не руководствуемся принципом: «нельзя лгать закону, кроме тех случаев, когда речь идет об Арахне». Единственное утешение, нет, вру. Два утешения. Первое – это с подачи Персиваля, что значит о том, что дело будет громкое. Одно громкое может перекрыть другое. Второе – лжесвидетельство и подведение другого человека под смертную статью – два разных наказания. Вряд ли Регар продолжит быть Главой Коллегии, если…
Мальт замялся. Он не исключал и такого варианта, что свободы Мальт не получит. Все зависело от того, что он сказал на слушании, о котором пока не было итогов и от того, как распорядился принц Мирас.
-Если Регара отдадут на казнь, со мной случится что-то страшное…- прошептала Арахна. – Я стану другой. Я уже стала другой. Я совсем потеряюсь.
-Ну…- Мальт не умел утешать людей, но знал, что должен сказать хоть что. – Я не думаю, что ты потеряешься. Ты уже многое перенесла. Еще и за короткий срок.
-Потеряюсь…
-Хорошо, потеряешься. – Мальт не стал спорить. – Но ты молода, отойдешь еще. От всего лечит молодость.
-Я ее не чувствую.
Оставалось только вздохнуть. Мальт переместился от своего стола к Арахне, устроившейся в кресле с ногами, сел на подлокотник.
-Слушай, я понимаю, что Регар тебе как отец…
-К слову, об этом, - Арахна поняла, что не вынесет больше и мгновения от этого страшного допроса, и сказала то, что обещала себе сказать Мальту. – Твой сын. Львенок… ты думаешь о нем?
Лицо Мальта исказилось затаенной болью.
-Каждый день.
-Он может остаться сиротой так, как осталась я, - продолжала Арахна. – Только уверен ли ты в том, что у него будет такой же Регар, как у меня? Уверен, что кто-то…
Мальт не дал ей договорить. Он вскочил с подлокотника и заметался, разрушая свою собственную маску. Похоже, Арахна слишком глубоко и сильно задела болезненную тему для Мальта.
-Думаешь, что в заговорщики легко попасть? Думаешь, где-то есть кабинет, где записывают в предатели и все так просто? Нас держат. По-разному. Всех! У кого-то идея, у кого-то страх, у кого-то неустроенность. Я добивался своего места сам всегда. А тебе его принесли! И твое положение надежнее моего, хоть якорь, которым я был когда-то связан, у меня куда тяжелее!
Арахна вскочила тоже. Состояние Мальта – его внезапное безумие пугало ее. Она заставила его остановиться, взмолилась, напуганная:
-Не говори так!
-Я убийца…- яростно ответил Мальт, понизив голос до шепота, и в глазах его мелькнуло страшное пламя. – Я убийца…
-Кого ты убил? – Арахна отшатнулась, но не с отвращением, а в тревожном ожидании.
-Жену. Свою жену.
-Ты же говорил, что она покончила с собой…
Мальт странно взглянул на нее, усмехнулся с горечью:
-Я не любил ее. Никогда не любил. Но она подарила мне сына…за это единственное, я ей благодарен. Она требовала моего присутствия дома, хотела иметь настоящего мужа и настоящую семью, а я не давал ей этого.
-Это еще не убийство, - возразила Арахна, внезапно ощущая на ладонях своих ледяные иглы.
-Убийство, - покачал головою Мальт. – Она скандалила, пытаясь удержать меня дома, кричала…но я ушел. Всегда уходил. И в тот день тоже.
-Так она все-таки покончила с собой? – Арахне даже легче стало от этой новости. Она-то уже испугалась…
-Я – дознаватель. И был им уже тогда. Дознавателем хорошим, в этом могу поклясться. Но всякая профессия накладывает свой отпечаток. Я держал дома то, что не надо было держать.
Арахна смотрела на Мальта, широко раскрыв глаза. Ей не верилось, что этот человек винит себя, и в чем? Он называет себя убийцей, но он никого не убил на ее взгляд. Ведь убийство – это если бы он сам влил ей яд в глотку.
Мальт угадал ее мысли.
-Я не оставался с нею ни одной лишней
