Невыдуманная история. Лирическая повесть

клуба как глупые куры столпились, - принялись высокомерно рассматривать словно на ярмарке кобылиц, в наперсницы себе выбирать, в любовницы.
Она на них тоже украдкой тогда смотрела, хотя и скрывала это, или пыталась скрыть, лиц замечала много знакомых, которые видела ещё и в прошлому году, когда иногда в клуб приходила, книжки с конспектами отложив, от экзаменов в институт отдыхая. Странно, но Андрея в толпе она не заметила: так он тихо и скромно на поляне сидел, таким в общей массе студентов был неприметным, невзрачным, невыразительным.
Не заметила она его потом и в клубе, когда в окружении подруг возле сцены стояла, начала танцев ждала, и когда студенты приехавшие все как на ладони были. И красавчика-гренадёра Гришаева она постоянно видела перед собой на пару с Тимуром Батманишвили, и удальца Орлова, которых хорошо запомнила ещё и по прошлому году. Они уже и тогда давали звону и жару в деревне у них, кружили местным девчатам головы. И Шитова с Перепечиным она хорошо рассмотрела, что рядом возле сцены стояли и её с подругами обсуждали, как кажется: так можно было, во всяком случае, прочесть по их лукавым хитрым глазам, конкретно на неё направленным... А Мальцева Андрея - нет, не видела, будто его и не было в клубе; или же он всю дорогу прятался от неё.
А потом он вдруг перед ней появился внезапно, свалился как снег на голову, или средь ясного неба гром, на танец первый её пригласил - да так, что она и понять ничего не успела, не успела увидеть даже, кто стоит перед ней и кто её приглашает… А во время танца, едва успев познакомиться, имя её едва узнав, он её и вовсе на улицу гулять позвал, предложил “плюнуть” на клуб и на вечер, что ей было слышать и дико, и странно, и страшно - ибо совсем не так она представляла знакомства между мужчиной и женщиной, про которые в книжках много читала, смотрела в кино, не такого наскока внезапного, прыти от суженого ожидала. Она-то мечтала сначала лицо и глаза жениха увидеть. И чтобы он взглядом огненным, взглядом страстным насквозь её словно стрелой или острым кинжалом пронзил, до сердца взглядом дотронулся, до потаённых глубин души, где известные интимные струны произрастают и своего часа ждут. Чтобы она поняла и почувствовала, пронзённая и остолбеневшая, жаром вспыхнувшая с головы и до пят, что это действительно ОН - тот самый, единственный и неповторимый, самой Судьбою ей уготованный, роком, закреплённый за нею на небесах. И она мысленно чтоб полетела к нему как мотылёк на пламя, в нём ГОСПОДИНА будущей жизни признав. Вот она о какой встрече страстно всегда мечтала! какую встречу ждала!...

С Андреем же ничего подобного не произошло - даже и близко! И это-то и было для неё чудно, крайне удивительно и неприятно! С ним вообще всё было не то и не так - и странно, и нелогично, и непонятно, просто и обыденно до смешного, карикатурно, если уж вещи своими именами назвать, как в принципе не должно было быть никогда и ни с кем. Потому что это слишком уж примитивно и пошло выглядит со стороны, больших чувств и страстей не достойно…
И она отказала ему, разумеется, решительно так, помнится, отказала, жёстко. И он повернулся, дурачок, и ушёл, не пожелал ей дать времени опомниться и одуматься, к себе привыкнуть, получше себя рассмотреть. Пообещал только скороговоркой, что через неделю придёт - и сразу же и исчез за дверью, как приведение испарился…

Его внезапное появление, а потом и такой же внезапный уход поразили её тогда несказанно, глубоко в душу девичью запали и всё там перевернули и растревожили, покоя лишили, крепкого сна. Как поразило её и само чудное и странное поведение его во время танца - не городское, не барское, не снисходительное как у других парней, - в котором назойливость и гордыня отсутствовали совсем, в котором, наоборот, на гонор, нахальство и спесь, на столичное смердящее высокомерие даже и намёка не было.
Это-то и запомнилось больше всего провинциалке-Яковлевой, это её, собственно, и подкупило. Ибо высокомерие, назойливость и твердолобость в людях она переносила с трудом, не считала качества эти достоинствами, красящими мужчину. Батманишвили Тимура с Гришаевым Юркой она именно за то и отшивала сразу же, безо всяких шансов на будущее, на успех, когда они по очереди к ней подходили в течение всего вечера, - что нахальными и прилипчивыми оба были как репьи с лопухов, высокомерно-слащавыми, хитрыми, пошлыми. И за то ещё, что оба вели себя с ней как снобы: считали непонятно с чего, что она сразу же должна была броситься им, удальцам-молодцам, на шею, тут же в любви признаться, в чувствах своих больших. Ну и в постель завалиться немедленно, как другие, к чему они за прошлый год здесь у них привыкли - и не хотели привычек менять. Приглашая её на танец, они ей этим как бы великую честь оказывали, и даже и не пытались этого скрыть - здоровяк и гуляка Гришаев, во всяком случае. Да и похотливыми были оба, развязными до неприличия; много было грязи и пошлости в их “голодных” глазах, что сугубую идеалистку Яковлеву сильно коробило в них и пугало…

В Андрее же грязи и пошлости не было, совсем-совсем. Он в этом плане был их полной противоположностью. И вёл он себя с ней с первого дня не так как они - по-другому: излишне скромен и робок, и по-особому мягок был, обращался всегда на Вы, держал себя с ней на равных.
Она лежала и вспоминала с нежностью, как он убежал от неё в первый раз, когда она ему отказала, не стал канючить, скулить, внимания, любви её добиваться, - чем её здорово зацепил, повторим, заставил о себе целую неделю думать… А тут ещё и Чунг ей советом помог, соответствующим образом охарактеризовав Андрея; и мама в самых лучших словах дома о нём отзывалась: говорила, как он понравился в клубе ей и какой он хороший и целеустремлённый мальчик…
И вышло так, в результате, что она всю неделю первую, самую во всех смыслах важную, самую жаркую, с нетерпением танцев в клубе ждала, чего прежде с ней не случалось ни разу. Всю неделю она о странном московском парне ходила и думала, о предполагаемой встрече с ним - и знакомстве, которое её и пугало и волновало крайне, прямо-таки до ужаса.
И вот они встретились, помнится, пошли по деревне гулять - и упорно шли и молчали весь вечер, дрожали, супились, заливались краской стыда, не зная, что друг другу сказать, о чём разговор затеять. Она измучилась и истомилась так, что, вернувшись домой расстроенная, твёрдо решила свидания прекратить, которые-де ничего хорошего им не сулят, от которых добра не будет.
Да и Андрей, опять же, когда она его рассмотрела внимательно на улице, красавцем писаным не показался: он не был и близко похож на мужчин, что за душу её хватали и всегда ей нравились. Она-то сходила с ума от брюнетов высоких и статных: от Василия Ланового того же, или Михаила Боярского, с их огненными, как у пантер, глазищами, повадками прирождённых аристократов, буйствами слов и чувств… А её кавалер столичный был ниже среднего роста, русоволосый, худенький, скромный, с нею излишне скованный, молчаливый и робкий как провинциал. Не подходил он не по каким параметрам под её мысленный идеал, и на первый, поверхностный, взгляд героем-любовником и близко не был…

Но тут ей папа сильно тогда помог, Александр Михайлович: утешил, остудил, вразумил, обласкал словом родительским, добрым. Он-то, про первое утомительное свидание всё внимательно расспросив, и посоветовал дочке не спешить с решением. Про своё знакомство с мамою ей рассказал: про то как, будучи молодым пареньком, больше года к ней даже и подойти боялся, потом холодным покрывался при встречах, посиневшие от страха губы при виде её разодрать не мог, не то что слово какое произнести красивое и зажигательное, - робел-де до неприличия и стеснялся.
«Мы все, Наташенька, такие - стеснительные и косноязычные, - с улыбкой говорил он, перед дочкой на диване сидя, - когда по-настоящему влюблены, когда у нас в голове всё серьёзно. А от трепачей-балаболов ты подальше держись, от ухарей сладкоголосых: они, как правило, примитивные и пустые внутри, и никого, кроме себя, и не любят-то, не ценят. С ними намучаешься потом - прохвостами блудливыми, пакостными».
Потом он подробно про Шитова рассказал, как тот о Мальцеве высоко отзывался: о его трудовых способностях и характере... Ну и решилась она после этого ещё раз всё же с Андреем встретиться и самой убедиться во всём.
«Не укусит же он меня, - подумала про него с улыбкой. - Попробую его как-то разговорить, молчуна застенчивого и нерешительного…»

И опять они встретились возле клуба. И она вдруг осмелела отчего-то, хотя трусиха была ужасная, и под ручку его взяла; да так и пошла с кавалером рука об руку, не чуя ног под собой.
С Мальцевым же и вовсе случилось невероятное: его как будто бы прорвало, - и он ей весь вечер про себя без умолку ходил и рассказывал, как птаха весенняя щебетал. И так её простодушным рассказом тем поразил, так удивил несказанно, что она согласилась бы его слушать, не прерываясь, хоть несколько дней подряд, хоть всю неделю следующую... хоть всю жизнь.
Ну а потом уже понеслись души обоих в рай словно в хорошей сказке, зазвенело и заискрилось всё в их кучерявых шальных головах, закружилась-завертелась жизнь каруселью июльско-августовской, праздничной, щедро одаривая влюблённых встречами и прогулками многочасовыми, беседами под луной, стрекачами-кузнечиками, певунами-дроздами и соловьями, которые им музыку сопроводительную заменяли, бравые марши целые, когда они молча по деревне шли, от говорильни уставшие, ночною прохладой и темнотой наслаждаясь, звёздным небом над головой. Она и не заметила, как привыкла к Андрею, сердцем к нему прикипела намертво, приросла - и жить начала уже только им одним, только про него одного гадать-думать. Он стал первым мужчиной, таким образом, с кем она сблизилась, кого полюбила искренне и самозабвенно, глубоко и страстно, всем существом своим, и кому захотела отдать всё до последней капли - душу, ласки, жизнь и судьбу, тело своё и тепло, первозданную чистоту и девственность в придачу...

12

Обо всём этом она лежала и думала ночью глухой и без-сонной, когда в лоскуты пьяный Андрей в общежитии отсыпался, только это на грани истерики вспоминала - и не понимала, сил не имела понять: что вдруг такое у них с Андрюшей стряслось под конец? отчего оборвалось всё так быстро, внезапно и неестественно? Ведь так хорошо было им вдвоём все последние дни! так высоко они душами оба летали! так сроднились крепко и на века! - что казалось уже, ей так именно и казалось, что расставание станет мукой обоим, и они и не смогут расстаться, что лучше, наверное, оба умрут.
И вдруг Андрюша её ненаглядный взял и исчез, вечером почему-то в клуб не пришёл, куда весь их отряд пожаловал во главе с командиром и куда он был просто обязан прийти, зная, что она его будет там ждать всенепременно. Она терялась в догадках, всё силясь понять, что вдруг такое могло между ними случиться?! и что она, дурёха, могла ему в их последнюю встречу сказать, или сделать, чем рассердить до такой степени?! - что он с ней даже и встретиться не пожелал, поговорить напоследок, проститься. Она этим в точности самого Мальцева напоминала, когда он в июле-месяце с первого вечера в клубе точно такой же вернулся -