тебе. Надеюсь, что у тебя все хорошо, дорогой мой друг. Микэль".
Дорис удивился, что он ни слова не упомянул об Анрэе. Жив ли парень? Но от того, что он получил весть от Микэля, камень свалился с души и стало легче.
Микэль принялся бродить по городу, рассматривая дома и людей, их быт, образ жизни, смотрел, какими ремеслами они занимаются, какими искусствами. Элиотид попытался отвлечься от мыслей об Анрэе, которые причиняли боль. Он купил на рынке свежих фруктов и овощей и остановился, чтобы перекусить. На него пялился каждый прохожий, рассматривая его с изумлением и восхищением, как диковину, это начало раздражать.
Микэль зашёл в какой-то трактир, ему было уже все равно, даже, если в вино снова подсыпят снотворное. Посетитель ругался с трактирщиком, настаивая, чтобы тот налил ему вина в долг, но трактирщик ни в какую не соглашался.
— Ты мне ещё прошлый долг не вернул, а уже снова тянешь лапы к дармовому вину!
— Налей ему вина, я заплачу, — сказал элиотид трактирщику, кинув на стол звонкую монету. Покупатель посмотрел на него, как на спустившегося с небес ангела.
— У нас на планете нет денег и всем всего хватает, — сказал элиотид.
— Значит, ты жил в самом раю, прекрасный ангел!
Он был заросший и пьяный, и попытался схватить Микэля за руку, но тот вовремя ее убрал. Выпив в трактире, элиотид сразу же ушел.
Он смотрел на уличные представления, на мимов, акробатов и жонглеров, подумав, что любому из элийцев при желании не составит труда повторить каждый из этих трюков.
Микэль зашёл к портному и заказал новые одежды, наподобие таких, какие носил в Элии. Нигде не задерживаясь долго, он пошел дальше и бродил до тех пор, пока белый свет не поглотила ночь. Блуждая в одном из узких переулков на отшибе, элиотид вдруг почувствовал сильный удар по голове, сзади его кто-то оглушил.
— Руки прочь от нее, я первый ею займусь! — как во сне услышал он чей-то грубый голос.
— Это не девочка, это парень, — ответил другой голос.
— Парень, но если он выглядит, как девочка и ни на что больше не способен, кроме как дарить любовь, то я не побрезгую и парнем.
Такие наглые и мерзкие слова разозлили элиотида и он приподнялся.
— Что ты сказал, повтори! Я больше ни на что не способен?! — собрав всю свою энергию в тугой узел, Микэль выпустил ее на обидчиков. Его собранная в кучу энергия напоминала полупрозрачный, светящийся фиолетовый шар. Негодяи в ужасе завопили и пустились бежать.
— Демон! Это демон или колдун!
Микэль попытался встать, голова кружилась.
36
Элиос вошёл в спальню уставший и раздраженный, на его кровати сидел Калео в одной лёгкой тунике.
— Что ты здесь делаешь?! — разозлился повелитель. — Кто разрешил тебе проникать в мою спальню как к себе домой?
— Я жду тебя, Элиос, я уже зажил и здоров. Я подумал, что раз мы любовники, я не должен спрашивать разрешения, чтобы заходить к тебе в спальню...
— Что?! — на лице Элиоса о отразился гнев. — Это было всего два раза и все! Все! Убирайся из моей спальни в свои покои!
Юный элиотид обиженно всхлипнул.
— Но почему ты так со мной! Я никуда не уйду, а если ты отвергнешь меня, я буду кричать, чтобы все услышали.
— Да как ты смеешь! — воскликнул титан. — Что ты позволяешь себе, ставить мне ультиматумы?! Убирайся!
Элиос схватил парня за худые руки, чтобы стащить его с ложа, но Калео начал кричать. Сейчас его услышит весь дворец, это будет скандал.
— Убирайся, прочь!
— Я никуда не уйду! — закричал Калео, продолжая шуметь. Это было уже слишком. Разгневанный титан швырнул его на пол.
— Ах, нет, ну хорошо! — он схватил шёлковую ленту и завязал ему рот, потом так дёрнул за тунику, что она разорвалась на части. Калео всерьез испугался, увидев Элиоса таким рассерженным и агрессивным. Схватив его за руки и пригвоздив их к полу, титан склонился над ним.
— Тебе, видно, было мало той боли и увечий, что ты никак не успокоишься? Хорошо, будь по-твоему.
Волосы титана пышным водопадом опускались на хрупкий торс элиотида. Элиос поспешно снял с себя одежду, поднял Калео и прижал его к стене.
— Раз тебе было мало, придется преподать ещё один урок.
Раздвинув бедра элиотида, Элиос безжалостно вонзился в него. Калео почувствовал такую боль, что, если бы не был прижат титаном к стене, рухнул бы на пол. Схватив его за бедра, титан со всей силы продолжал вонзаться в него. Слезы снова ручьем хлынули из глаз. "Накажи меня, избей, разорви, только не уходи, умоляю, не уходи!"
Калео закрыл глаза, он терпел безысходные муки боли, обхватив Элиоса ногами за талию, спина его по-прежнему была крепко прижата к стене.
— Как тебе нравится такое? Я — титан и не пара тебе, мальчик, ибо моя любовь приносит чудовищную боль.
Эти жестоко брошенные слова ударили Калео куда больнее. Элиос продолжал пытать его, вонзаясь жёстко и глубоко, элиотид не мог кричать, лишь почувствовал, как из него вытекают ручейки крови. Титан возбудился и напоминал дикого зверя, терзающего свою добычу. Калео обнял его тонкими руками за шею и заплакал. Шикарные волосы и плечи повелителя были все мокрые от его слез.
Облегчившись, Элиос развязал шёлковую ленту и опустил юного элиотида на пол, тот сразу же рухнул. Казалось, Элиоса это ни капли не взволновало, он направился к ложу и увалился на него, отвернувшись. Пришлось оставить настойчивого элиотида на ночь, чтобы никто случайно не увидел, в каком он состоянии.
Калео, раздираемый болью, вытер кровь и, хватаясь за стену, еле поднялся. С трудом он дошел до ложа и сел на него, отвернувшись от Элиоса. Всю ночь раздавались его всхлипывания:
— Почему ты такой жестокий со мной?
Титан не мог заснуть. Сердце его всё-таки сжалось от жалости. Он подвинулся к Калео и развернул его к себе, прижав к своей груди мощными руками. Калео перестал плакать и готов был простить все, что угодно за маленький глоток ласки, брошенный, как подачку. Юный элиотид прижался к горячему, мощному телу титана и, не смотря на умопомрачительную боль, на лице его появилась улыбка.
Микэль неожиданно для себя открыл, что умеет управлять своей энергией, это спасло его от негодяев. Но в голове до сих пор шумело, сознание было затуманенным. Удар по голове чем-то тяжёлым был довольно сильным. Хватаясь за стены, элиотид дошел до первого попавшегося трактира. Когда он услышал этот волшебный голос, то подумал, что сходит с ума или его посещают галлюцинации после удара по голове. Этот голос мог принадлежать только ему — Анрэю. И эта песня, с нее всё началось тогда, в Элии... "Твои глаза сиянье всех галактик затмевают, а губы, как нектар цветов, нежнее шелка волосы растреплет ветер"...
Микэль проталкивался сквозь толпу, посмотреть, действительно ли это поет Анрэй или его посещают видения. Он вышел вперёд, растолкав зевак. Пораженный Анрэй перестал петь. Несколько секунд они смотрели друг на друга, потом Микэль почувствовал сильное головокружение и рухнул на пол.
— Ах, какой красавец, дай-ка я тебе помогу! — наклонился к элиотиду какой-то толстяк.
— Прочь от него свои руки! — кинулся на него Анрэй, выражение его лица было похоже на оскал волка и толстяк в страхе попятился в сторону. Парень подхватил бесчувственное тело Микэля на руки и вынес его из трактира.
— Любимый... Любимый, что с тобой? — тихо шептал он. Анрэй почувствовал, что его руки липкие от крови.
Элиотид долго приходил в сознание, он не мог сразу вспомнить, что произошло, но на него смотрели зелёные встревоженные глаза Анрэя. Парень держал его холодную руку и постоянно целовал, пытаясь отогреть.
— Как ты, любовь моя?
— Что произошло, где я? — слабым голосом спросил Микэль.
— Все хорошо, ты дома, я с тобой. У тебя разбита голова, любовь моя, как же это произошло?! — он нежно погладил руку элиотида и снова поднес ее к своим губам.
— Меня кто-то ударил по голове, — почти шепотом проговорил Микэль. Анрэй вскипел:
— Я бы переломал им руки, если бы увидел! Я обработал рану, любимый.
— Ах, какая слабость... — прошептал элиотид. Сейчас было не самое лучшее время выяснять отношения.
— Анрэй, полежи со мной... — тихо попросил Микэль.
— Конечно, любимый, ни на минуту не оставлю тебя! — парень прилег на кровать, рядом с элиотидом. Микэль прижался к нему, склонив голову на грудь и слабо обнял.
— Я люблю тебя, — проговорил Микэль, закрыв глаза.
— И я люблю тебя, жизнь моя, как только тебе станет лучше, я тебе все объясню и ты узнаешь, что я ни на минуту не изменял тебе.
— Потом...— прошептал Микэль, пытаясь зарыться лицом в его волосы.
— Обними...
После того, как Анрэй обнял его, Микэль закрыл глаза и снова погрузился в сон.
37
После последнего визита в спальню титана, Калео долго болел. Элиос сетовал, что, будучи занят важными делами, пропустил самое главное — как Микэль получил удар по голове и как он помирился с Анрэем. Титан не мог себе простить, что отвлекся и теперь надо было все начинать заново. Кроме того, Микэлю угрожает опасность.
Элиос вошёл в спальню — в ней снова сидел Калео. Парень заискивающе смотрел на него, опасаясь, что титан врадет в ярость. Элиос понял одно: что-то объяснять этому элиотиду было бесполезно, поэтому, ни говоря ни слова, он подошёл к Калео и завязал ему рот шелковой лентой. Затем, повалив его на пол, титан овладел им прямо на полу, но более щадяще, не с такой агрессией, как в прошлый раз. Это походило на какой-то садо-мазозистский обряд и вошло в привычку у самого титана. Раздразненный, как дикий зверь, он больше не сдерживал свою похоть. Он ничего не предлагал Калео и не искал его, парень сам приходил к нему. Как только юный элиотид начинал чувствовать себя лучше, он сразу же оказывался в спальне повелителя и Элиос знал, за чем он пришел. Титан больше не отказывал Калео. Он, ни говоря ни слова, завязывал ему рот шелковой лентой и овладевал им в различных позах. Без ласк, без поцелуев и лишних слов, лишь стоны удовлетворения слетали с красивых губ повелителя. Калео был рад и этому, для него это был великий обряд воссоединения их тел, он готов был снова и снова терпеть дикую боль, чтобы вновь почувствовать, как их тела соединяются в огненном танце желания. После этого безумного садо-мазозистского обряда, лицо Калео распухало от слез, а по ногам снова стекали струйки крови.
Нет, Калео не был мазохистом и конечно же ему не нравилось ощущать такую сильную боль, но парень так любил титана, что ради воссоединения с ним, готов был терпеть даже это.
Удовлетворившись, Элиос падал на ложе и почти сразу же засыпал. Калео же почти до самого утра продолжал лить слезы, чувствуя боль, опустошение и холод. Но он уже не мог остановиться, попав в зависимость от ненасытной страсти к Элиосу, чудовищной боли, смешивающейся с невозможным наслаждением. Днём они не говорили об этом, Элиос вел себя так, будто ночью между ними ничего не происходит и Калео приходилось прислуживать ему, как ни в чем не бывало.
Если Элиос долго не касался его, парень начинал испытывать едва ли не ломку, все его естество дрожало от мысли о близости с титаном, готовясь принять в себя всю его разрывающую мощь, неся с собой дикую боль и такое же дикое наслаждение.
Элиос бегло взглянул на Калео.
— Ты изведешь себя, это скажется на твоём
