лоскутами на всех этих лесных колючках. Он подумал, что смахивает на лешего, заросшего дикой щетиной и почти забывшего, как разговаривать по-человечески.
- Возьми, поешь, – быстро сказала черная женщина. В ее руках появился какой-то пестрый узелок, она ловко распутала его и протянула Постникову пластиковую бутылку воды и бумажный сверток в пятнах масла. Крепко и давно оголодавший Постников мгновенно втянул носом райский аромат – в промасленную бумагу был завернут домашний пирог, несомненно, самого умопомрачительного вкуса. Поперхнулся и закашлялся от мгновенного притока слюны.
- Он вкусный, с рыбой, только снизу пригорел – так ты его отскреби, чтобы пригар не проглотить. А то уж хотела собаке отдать, – говорила женщина, в то время как оборванец уже оторвал полпирога и немедленно проглотил. - Ты только смотри: наши поля не тронь и костер в кукурузе не зажигай. Иди себе с миром – а в кукурузе тебя сторожа точно подстрелят.
- Я мертвая душа, - говорил с набитым ртом Постников, яростно пережевывая вкуснейшее тесто, пропитанное рыбьим ароматом. - У меня документов никаких нет. А поля ваши на что мне сдались? Возьмите меня в батраки – я работы в поле не боюсь, могу и технику освоить. Хотя бы на несколько дней?
Женщина воззрилась на него с искренним ужасом. У нее были красноватые глаза в мельчайших капиллярных прожилках.
- Сколько вас теперь, несчастных, мыкается, – колеблясь, ответила она и вздохнула чрезвычайно тяжело. – Ну, куда ж тебя такого облезлого прогонять?.. Что ж, идем - но ничего не обещаю. Только сам потом не пожалей!
Они пошли по тропинке через кукурузную сельву, и в самом скором времени поверх коричневых макушек вылезла пара дымовых труб, показалась красная крыша.
- Как называется это место?
- Это поместье и фабрика моего мужа. Его зовут Хаттаб, только это не настоящее имя, а вроде клички.
Заросли расступились, и показался дом, крепко сидевший среди хозяйственных построек. Даже не дом – а небольшой прочный замок. Приземистый, о двух этажах, с броневого цвета темно-серым сайдингом и под солидной коричневой черепицей, с небольшими окнами, похожими на прищуренные бойницы. Сбоку на бетонированной стоянке под навесом стоял трактор и неведомая полевая техника, там были люди, притом некоторые из них с оружием.
- Это и есть Хаттаб-Хаус, - сказала черная женщина. - Я буду говорить, а ты лучше помалкивай и вообще постарайся его не злить.
Постников остался на широком крыльце с прочными чугунными перилами, а его спутница вошла в дом. Рабочие поглядывали на него косо. Через минуту внутри хлопнула дверь или выстрел, зарычал неведомый зверь, а потом мужской бас вскричал с властной и ленивой расстановкой:
- ...кормить всяких прощелыг? Елизавета! Сама знаешь что, ты - тупая курица!
По крайней мере, так смог разобрать Постников. Он еле стоял, обвиснув на перилах. Его ноги решительно отказывались двигаться дальше.
Елизаветой, очевидно, и звали ту женщину в черном. Еще через полминуты приоткрылась окованная металлом дверь и женщина молча поманила Постникова. В полутемной гостиной, несмотря на ее огромную величину, было уютно, как в любом обжитом доме. Светился в дальнем углу книжным светом теплый торшер, и он позволял немного видеть темные стены, увешанные саблями и кинжалами. Еще там полыхал световой фантом – по 3D телевизору шли местные новости. В столбе проектора копошились миниатюрные полицейские, тянули преграждающие ленты и укладывали пластиковые мешки в медицинский фургон. «Дарах» - выхватил Постников знакомое слово в прыгающей скороговорке диктора.
Стены большого зала были обшиты панелями, похоже, из натурального дуба. На его темной и шероховатой поверхности проступила примечательная картина. Она изображала какой-то неизвестный город. Торшерный свет мягко вынимал из мрака удивительной красоты огромную каменную лестницу и некий храм не храм - а дворец, замкнутый в ужасно аляповатую позолоченную раму. Над ступенями висел радугой каскад фонтанов и в небе были прозрачные серебряные блики, а рядом серебряное озерное зеркало отражало перистые облака и вершину горы. По неизвестной причине от этой картины сердце Постникова сжалось в мгновенной тоске.
Услышав густое сопение, он пригляделся и увидел хозяина дома. Посреди низкой кушетки на красном ковровом покрывале сидел в подушках кряжистый, массивный человек лет с виду около шестидесяти, с обильной проседью в черных волосах и с толстой, отъеденной и щетинистой физиономией. Он посапывал крупным носом и неторопливо жевал сушеные бананы, которые вынимал волосатой рукой из бумажного пакета, при этом внимательнейшим образом рассматривая вошедшего. Было ясно как божий день, что это и был тот самый Хаттаб, или «дырка от задницы», если прибегнуть к определению Дервлы Маклафлин. Здоровяк по-воловьи размеренно шевелил черно-седыми челюстями и в тяжелой задумчивости смотрел на гостя. У него были колючие поросячьи глазки.
- Что ты за хрен с горы и какого хера ты здесь делаешь? – наконец, нарушил молчание Хаттаб.
- Разве не видишь – хороший человек, за еду согласен работать, - трусливо промолвила его жена.
- Разве мне много надо? - сказал Постников, согреваясь в дубовой гостиной. - Охапка соломы в сарае и кусок хлеба, А работать я умею и не вор.
- Хороших людей нынче в мертвецкую штабелями набивают, - ответил супруге Хаттаб и назидательно кивнул на полицейские новости.
Постников осознал, что его дело не выгорело.
- У меня здесь фабрика – брюзгливо продолжал Хаттаб. – Фабрика, не санаторий для приезжих дебилов, видите ли. Я сельхозпродуктами занимаюсь – кукурузная мука, консервы, молочные продукты. Здесь работать надо, пахать, понимаете? А у нас, между прочим, бандиты пошаливают. Людей я теряю, это верно.
- Ты бы его проверил? – спросила его жена. – На вирус?
- Да какой-то очень уж завалящий тип, - хмыкнул Хаттаб - Мне доходяги не нужны. Нечего таким тут делать – я таких собаками травлю... И ты сама хороша – тащишь в дом всякую падаль. Дура ты, баба, одно слово! А ты, мертвяк, стой неподвижно – не то пришибу.
Постников, наладившийся было отступить на двор, замер. Хаттаб, пыхтя, как астматик, полез волосатой пятерней под розовую атласную подушку, украшенную красивой золотистой бахромой, и вытянул оттуда что-то вроде ручного фонаря, только без стеклянной линзы – впереди на цилиндрическом корпусе с коротким раструбом был слепой и гладкий белый пластик – и навел этот прибор на пришлого оборванца.
- Оружие есть? – деловито спросил Хаттаб.
- Травматический пистолет.
- Давай.
Забрав ствол, боров с непредсказуемой ловкостью обхлопал Постникова по ногам, груди и спине и стал копаться в его вещевом мешке. От него густо разило пивом. Не найдя более ничего интересного, Хаттаб с презрением отвернулся, поднялся по лестнице и скрылся на втором этаже. Елизавета зашуршала следом за мужем, и они о чем-то неразборчиво толковали несколько минут, причем Хаттаб пару раз с подозрением выглядывал в дверь – наверно, чтобы Постников не стащил ничего или не услышал лишнего. Затем он вышел и с недовольным видом объявил:
- Иди во двор. За тобой присмотрят. Сиди там тихо и не маячь на виду, если пожить охота. Не то мои люди тебя мигом выпотрошат – «мама» сказать не успеешь!
Решение было принято. Многодневная усталость нахлобучилась свинцом на голову и плечи, тупое равнодушие брало верх, и Постников безропотно вышел вслед за Елизаветой, сказавшей, что его накормят.
Они спустились с крыльца и пересекли хозяйственный двор. На нем кипела работа. Несколько истекающих потом и перепачканных пылью людей с натугой таскали тяжелые мешки – похоже, зерно на склад. На стоянке техники бездельничала вооруженная охрана – двое парней с дробовиками. Один из них, черноусый, со скучающим видом сидел на козырьке над складскими воротами, а второй, поставив двустволку возле колеса, копался под капотом старого трактора – на его мускулистом локте, торчащем наружу, виднелась сложная цветная татуировка. Кроме них, Постников заметил на крыше главного особняка небольшое подобие смотровой площадки, на которой были сложены мешки, а из-за них хищно выглядывала узкая воронка пулеметного ствола - кажется, это был «Утёс». Он попал в настоящее разбойничье логово, но усталость настолько задавила все тревожные предчувствия, что хотелось только передохнуть – а там уж будь что будет.
Мимо простучали ботинки, и камуфлированный абрек-автоматчик с обритой до блеска головой опрометью взлетел на крыльцо и скрылся в хозяйском доме. Елизавета подозвала второго охранника, занятого тракторным мотором (его звали Леон) и стала что-то шептать ему на ухо, в то время как он вытирал пестрые от наколок руки ветошью и без особого интереса глазел на незнакомца.
Шагов или иных звуков позади за спиной Постников так и не услышал. Но в эту самую минуту перед его глазами пролетела вдруг длиннейшая искра красивого зеленоватого цвета, и он кубарем полетел головой прямо в бетонную плиту – ему врезали сзади. Никакого удара при падении уже не ощутил.
Очнулся он оттого, что зверски гудел череп. Мысли в нем плавали отстраненно, словно чужие, но Постников все же смог понять, что он лежит в позе эмбриона, обхватив голову локтями, на холодном и жестком полу. Отсюда ему было видно, как грузчики, не обращая на произошедшее внимания, все так же таскали кули с зерном или мукой.
- Вставай, эй! – стегнул окрик с резким южным акцентом. – Руки на голове!
Проведя ладонью по лицу, Постников увидел на ней кровь. Располосовало скулу – наверно, тащили лицом по гравию.
Поморгав, он сконцентрировал зрение и увидел наведенный на него автоматный ствол с толстым пламегасителем и злобную физиономию того самого бритоголового малого. Настроен бритый череп был крайне решительно. Постников медленно поднялся на ноги, потому что его покачивало, словно пьяного, и обхватил затылок сплетенными пальцами. Там, на затылке, уже успела набежать шишка в полкулака и ломило голову так, что отдавалось в плечах. Похоже, досталось ему автоматным прикладом – окружающее до сих пор плавало перед глазами и то и дело подкатывал рвотный позыв.
- Э, Саид? - вопросительно крикнул человек с крыши, и между ним и бритоголовым Саидом произошла короткая, но оживленная беседа на непонятном Постникову восточном языке. Он разобрал в гневных и обвинительных репликах бритоголового только одно слово, которое ничуть не утешило его в этой ситуации – «диверсант».
- Да ладно! - изумился татуированный механик. – Так шпион, стало быть? А чего на ферме ему шпионить?
Постников закашлялся и присел на корточки. Его немедленно вырвало – рыбный пирог ничего не пошел на пользу. Минуты две-три он отплевывался, пока дурнота не унялась. Сразу полегчало.
- Что творишь, ты, скотина безрогая? – сказал Постников, поднимаясь на шаткие ноги.
- Э, двигай! А ну к сарай пошел! – гортанно рявкнул бритоголовый и положил руку на автоматный затвор.
Постникова привели в сарай - точнее, в приличного размера гаражный бокс – толстые бетонные стены, гулкая пустота и темнота после наружного света. Со звоном зажглись настенные плафоны, и весь гараж в мгновенье был залит режущим синеватым сиянием. Места внутри было с избытком, можно было
Игорь, вдохновения Вам, и удачи!