Тайна Порфирия Иванова Роман-исследование. Роман-игра.

меня фокусником, тунеядцем. Она меня одела, она меня обула, она всех опровергла, сказала: «Их определение неправильное – правильное моё». А закалку мою выбросила. Она говорит: «Я посылаю на суд здорового человека, и пусть он доказывает на суде: то ли он закалён, то ли нет».
    Меня люди хотели убить – они организованно поставили этот вопрос в жизни. Следователь сказал: «Доказывай суду – твоё будет право».
    Суд состоялся в Бобринцах 9 августа 1963 года. Я от адвоката получил предупреждение, чтобы на суде не говорить, так и получилось. Я на вопросы прокурора старался не отвечать. Я их своим молчанием заставил направить меня в Москву, в институт им. Сербского. Без учёных это дело не обошлось.
    Я не боялся ехать к учёным. Я своею идеей борюсь с Природой для всего земного человечества – это международное здоровье.
    Меня этапом через Харьков, через тюрьму повезли. Меня не одевали, меня не прятали, я каким был, таким остался. Еду я конвоем в Москву через Бутырку. Я недаром такое вот дело переживаю, такую историю мне не забыть. За что мытарства по мукам?
    Меня во второй раз принимает этот институт. Итак, они меня уже знали по истории. Там люди, профессора, с моим нездоровьем встретились, они мне помогли от своего диагноза не отказаться. Я перед ними выступал – об истине говорил, я это проходил, говорил, как анализатор этого дела.
    Я им доказываю одно это, а они – своё, я им говорю «белое», а они
«чёрное», они говорят «белое». Сюда людей напрасно не привозят, с ними занимаются учёные не напрасно: это их продукт – они принимали, они и отпускали. Мне сказали: «Поживёшь два годочка да подлечишься, а потом выйдешь». Я понял, что они как считали, так и считают меня больным.
    Природа гнала меня дальше, она меня хранила везде и всюду. Меня стали готовить к переброске в республиканскую больницу. Чего я боялся – меня эта дорога и окружила. 16 февраля 1965 года меня отправили в это условие для изучения.
    В Бутырке ж дали путёвку в Казань. Я был очень крепко этим взволнован, я ждал слова: куда попаду, то ли в республиканскую, то ли в местную. А делали всё по-тюремному: скрыто от обиженного лица, я был людьми обижен.
    Меня спускают в Казань, меня туда везли принудительно, с проводником. Еду конвоем в вагоне заключённых – этого я от учёных не ожидал, чтобы они по моей болезни и моего дела в казанскую больницу отправили.
    К психиатрам я приехал свердловским поездом. На дворе мороз, ниже нуля 30 градусов. Конвой казанской системы не берёт моё тело. Я сказал конвою: «Бери, не бойся! Не подведу я вас». Как же им не испугаться, ужас был перед конвоем.
    В Казани есть такая больница психиатрическая, специальная, она возглавляется врачом Анной Ивановной Балашовой. В ней одиннадцать отделений.
    В больнице меня обслуга такого признала – и на переделку: стричь, брить, купать. А медсестра – маленькая, рябенькая лицом – прибегает, кричит: «Стойте, ребята, не стригите, не брейте!» Тут же я понял, что мне есть какието льготы по приказу врача.
    Меня определили в первое отделение. Маргарита, врач мой лечащий, она испытательница с моим здоровьем. Если бы она не дозволила в своём отделении писать, я б не писал, а то я ей за своё любимое здоровое сердце и «Победа моя» написал.
  Эта вот история, она мною сделана, чтобы люди видели и старались опознать, а она рождённая Природой через человекову Мысль. Этого человека, о ком идёт речь между людьми, учёные знают, но они молчат. Он сам лично написал, кто он есть, - он обдуманно своими словами рассказал людям про свою победу.



В психушке (продолжение)
О природе и народе. О смерти и безсмертии. Про Библию. О Вере.
Ф. Сегодня уже третьи сутки, как мы с вами Порфирий Корнеевич, не потребляем пищи.
П.К. И как ты себя чувствуешь, Философ?
Ф. Вы знаете, когда мы с вами воздерживались от пищи по одному дню -  это было сначала тяжело, а потом я привык и даже ждал субботы, чтобы отдохнуть от этой баланды, которой нас кормят. И вот вы предложили не кушать четверо суток… Сначала я испугался, но потом решил, что раз вы уверены в результате, то надо попробовать. Один день прошёл привычно, потом, в конце второго дня, очень захотелось что-нибудь кинуть в рот, но я это искушение преодолел. И вот на третьи сутки я ощутил удивительную лёгкость во всём теле, в мыслях. Наступило как бы просветление. Захотелось даже стихи написать или музыку сочинить, но пока не сложилось. И вы знаете, мне даже показалось, что Никитич, наш санитар, не такой уж и злой и даже немного жалкий. Я сегодня с ним поздоровался и он, вы знаете, мне ответил и улыбнулся! Я ещё не говорю, что мне в этом состоянии комфортно и легко, нет - пока трудно, но терплю и надеюсь, что получится.
П.К. Полегчает, обязательно полегчает. Мы с тобой, Философ, ещё и летать вместе будем.
Ф. Я вот тут на досуге делал кое-какие записи ваших слов и мне немного не понятно вот что – сначала вы говорите, что Природа – это народ, общество, потом, что у Природы есть вода, воздух и земля. А при чём здесь народ?
П.К.  Так всё же едино. Ты, Философ, не скажешь, что человек – это голова. А где же руки, ноги? В человеке всё едино, так же и в природе – и человек, и вода, и воздух, и земля – это единое тело. Беда-то как раз в том, что человек отделился от этого тела и хочет быть обособленно. А попробуй изолируй свою руку от тела. Что получится? Отсохнет рука! Так и человек болеет и умирает, отделённый от общего тела Природы.
Ф. Вот как? Теперь мне всё ясно. И как всё просто!
П.К. Да, это не твоя философия. Слов много, а на самом деле – пустота, словоблудство.
Ф. Обижаете, Порфирий Корнеевич…
П.К. Прости, Философ, наболело. Нам такие люди, как ты, нужны. Наш путь учёных людей в Природе. Мы исследуем сами себя и пробуем понять, что с нами происходит на этом пути. Ты правильно решил записывать то, что я говорю, я тоже записываю, что думаю. Это хорошее дело. Загадка Природы находится в теле человека. Нам эту загадку надо разгадать. Нас должно окружить Знание!
Ф. Совершенно с вами согласен – тут нужны и философы, и социологи, и политики, и экономисты, в общем все люди, вся Природа.
П.К. Башковитый ты, Философ, побольше бы таких на земле.
Ф. Ну будет нас много и как же мы жить будем?
П.К. Дальше мы так жить не будем, как отец с сыном жили, то есть капитализм с социализмом, Земля нам не будет нашим источником, мы пахать перестанем землю, сеять зерно мы не будем, потребление с колеи уйдёт, и мы будем с вами естественные в жизни люди. Вся техника с искусственными предметами и химией нам уже не понадобится. Дух Святой нас всех освятит, и мы такими уже не будем. Чужого у нас не станет, и не будет у нас мёртвого, мы поделаемся живыми людьми, что мы ни попросим у Природы, она нам не откажет, а нам всем она жизнь нашу даст, да в Природе практическое учение. Мы станем все люди мудрецами. Капитал и вся экономика уйдут, закалка-тренировка же на землю пришла не хозяйничать, она окружит людей силою и энергией, смерть прогонит, жизнь во славу введёт, люди поделаются богами, любовь воспрянет, уходить от неё никто не будет.
Ф. Хотелось бы верить, что так оно и будет. Я вижу вера ваша в это крепка, а как же Бог? Вот вы говорили, что церковники против вас сильно настроены.
П.К. Паршек говорит всем верующим людям о том, что они про бога хорошо знают, что он в жизни есть и ему надо крепко верить, как таковому. Но спросите у них, как выполняют? Он сказал свои слова – пожелай такому человеку того, чего сам не хочешь выполнять, а раз ты не выполняешь, то лучше совсем не верь. Или вот сказано – не убий! А кто выполняет? Так у Паршека сложилась мысль о том, что, бог-то - бог, не будь сам в этом деле плох. Надо себя в людях в своём деле показать, что ты есть в Природе бог, тебя, как бога, знают люди, просят тебя, он помогает во всём, это есть багаты(й). Ни один человек по богову слову не жил. Не нашлось такого в своей жизни человека, чтобы он от своего имения отказался. Это надо другим пожелать того, чего сам не хочешь. А у нас в жизни такие люди не рождались, и нет их, кроме одного Паршека. Он один пока рождён таким.
Его дела самородка, его источник жизни обрела закалка-тренировка. Паршек – это я, человек пришёл на эту планету, на нашу Землю за местом, за условиями, за возможностью каждому нашему человеку остаться в природе без всякой потребности. Это место райское, неумираемое, слава человеку – безсмертие. Вот он зачем пришёл. Его силы – это наши людские силы. Нам, всем людям надо в жизни, в природе сделать полную революцию, которая должна сделать из мёртвого живое. Я один такой на белом свете, тружусь на благо всех людей.
Ф. А люди в благодарность за это сажают вас в тюрьму, в психушку!
П.К. Я, Паршек, это делаю, но она – психиатрия, на меня своим теоретическим знанием набросилась, меня окружила сама не знает за что, что я ненормален и делаю это при своём паранойном развитии личности, шизофрении. Она дала инвалидность в труду, первую группу. Я испугался, а Природа меня увидела такого и говорит мне: «Чего ты пужаешься, я тебя  не делала таким, а сделали учёные, они будут передо мной отвечать, я одна за тебя заступлюсь, ты такой у меня один, ты хочешь людям истину донести, а тебе не дают, они идут против твоего дела, не они являются самородками, а ты. Пусть они делают что хотят, но они технические люди, безсильные они, а ты, Паршек, естественного порядка. Я за тебя за такого одна, ничего они не сделают, они против Природы пошли.
Ф. Ваша история напоминает историю Христа.
П.К. Конечно, я то сделал, о чём Он говорил. Вера без дел мертва. Паршек на землю пришёл для того, чтобы в людях не было смерти. А блюстители порядка на это дело проявили свой гнев. Но об этом теперь люди узнали, а их за это дело обвинять надо, они больные люди, им нужно здоровье, но они не умели его получить, обозлённо выступили, хотели своею неправдою убить человека. Но истина была за Паршеком, он для этого дела проходил полвека по природе. А врачи, вся юстиция и административные лица обозлились, против природы пошли. Она же мать наша, а мы на неё обиду положили, мол, она наш враг, она простуживает нас, мы болеем в этом.
Ф. На Христа тоже в основном церковники обозлились. Он у них власть над народом отнимал, проповедовал о новой церкви. История повторяется теперь уже на новом витке спирали.
П.К. Не дай Бог и из моего дела религию сделают, тогда пропало моё дело.
Ф. Неужели вас на кресте распинать будут?
П.К. Ну уж нет, этого они не получат. Прикажу, чтобы после моей смерти простой холмик был с цветочками и всё. Никаких крестов.
Ф. Так всё-таки думаете умереть? А говорили о безсмертии.
П.К. Это уж как Природа пожелает. Природа Паршека любит. За его такой поступок, за его всё им сделанное она его с душою и сердцем полюбила. Он у неё такой один так ходит без всякого чужого. Если мы с вами это не сменим в жизни своей, то мы все поодиночке уйдём в землю. Так оно было, так оно есть, так оно и останется между нами такими, кто не захочет любить Природу.
Ф. Вы правы, Порфирий Корнеевич. На протяжении всей истории люди болеют, им тяжело приходится зарабатывать деньги, но всё-таки они имеют недостаток, Природа их укладывает в постель на больничную койку, а медицина ищет болезни, работает за деньги, брезгует больным человеком. А люди продолжают искать в жизни