Тайна Порфирия Иванова Роман-исследование. Роман-игра.

ею занимались весьма выдающиеся личности. Мы знаем ряд нашумевших научных открытий, которые в итоге оказались заблуждением. Взять хотя бы френологию — изучение личности по форме черепа и расположению на нем выпуклостей. Считалось, что эта наука зиждется на фактах. У нее было немало горячих сторонников среди университетских ученых. На протяжении многих лет все научные открытия в этой области публиковались в научных журналах всего мира. Теперь мы признали ошибочность френологии. Из этого следует извлечь урок: большое количество умных людей могут заблуждаться на протяжении длительного периода времени.
Можно ли сказать, что, по сравнению с 50-ми годами, у нас сейчас больше оснований утверждать, что терапия существует? Появились тысячи новых клиницистов и множество терапевтических школ, но это не прибавило нам уверенности относительно достоверности терапевтической теории и практики. Нас все еще тревожит вопрос: способны ли терапевты воздействовать на кого бы то ни было?
В 50-х, когда я начинал исследования, появились первые данные, говорящие о том, что терапия не вызывает изменений. А наряду с этим в ряде работ описывался любопытный феномен — спонтанная ремиссия. Наблюдения за пациентами, стоящими в очереди на лечение, показали, что от 40 до 60 процентов из них избавились от своих симптомов, даже еще не попав к терапевту. Одновременные наблюдения за семьями пациентов позволяют предположить, что спонтанные изменения могли бы быть еще более значительными.
Правда, высказывались сомнения в достоверности подобных исследований, и, тем не менее, учитывая несомненную весомость доли пациентов, избавившихся от своих проблем без терапевтического вмешательства, они кажутся мне чрезвычайно важными. И вот почему: произойди такое спонтанное изменение во время лечения, терапия не преминет записать это достижение на свой счет. При 50-процентном самовыздоровлении любой терапевт прослывет весьма преуспевающим специалистом, в прямом смысле ничего для этого не делая. Таким образом, есть соблазн посоветовать коллегам не мешать своим больным, и это будет вполне здравым терапевтическим подходом. Выздоровление половины пациентов укрепит веру терапевта в эффективность практикуемого им метода лечения. А это позволит ему и далее пребывать в своей финансово стабильной иллюзии. В последнее время система предварительной записи перестала существовать, возможно, к лучшему.
Упомянутые выше исследования, помимо всего прочего, вызвали интерес к семьям спонтанно выздоровевших пациентов и процессам изменения в них, что еще более усилило сомнения в эффективности терапии.»
  Шикаданц сложил листки бумаги, снял очки и победно посмотрел в зал. Голос из зала. Ну и что? Что вы этим хотите сказать?
Шикаданц. Вы хотите узнать какой вывод мы можем сделать из этого? А такой, что ваш Учитель, как вы его называете, никого на самом деле не лечил. Мы просто имеем дело с эффектом «плацебо». 
П.К. А я никогда и не говорил, что это я лечу. Природа лечит! И никой выгоды мне лично с выздоравливающего человека не надо, кроме его здоровья.
И тут больной по кличке Прыщ, претендующий на главенство среди больных, произнёс такую пламенную речь:
Прыщ. А вы, Учитель, не оправдывайтесь. Перед кем тута оправдываться?
    Затем он повернулся к Шикаданцу.
Прыщ. От тут-то вы и попались, товарищ доктор! Сами признались, что напрасно зарплату получаете. Ведь признайтесь честно, как на духу – у вас нет истинного желания вылечить человека. Вами руководит дух исследования болезни, вы с удовольствием изобретаете лекарства и смотрите как они действуют. Помогает – хорошо, так и запишем, не помогает – плохо, будем новое лекарство изобретать. А хирурги, которые творят чудеса – им интересно что там у человека внутри. Как всё устроено, как это работает? А ну-ка отрежем ему кое-что – шо будет? Ах, помер несчастный, ну значит судьба у него такая – умереть на операционном столе. Я не встречал ещё ни одного врача, который бы хотел избавить от болезней весь мир, как хочет наш Учитель. И это понятно – не будет болезней, не будет и врачей. Так что все вы в глубине души боитесь действительно вылечить человека, чтобы не пойти с сумой по миру. Это же ваш хлеб – больные люди. А если они станут здоровыми, к чему призывает нас наш Учитель, то где же вы свой хлебушек заработаете? А идея Учителя для всех и для врачей, и для больных – избавиться от зависимости – от еды, от одежды, от дома, от болезни, от смерти! Да здравствует Учитель! Если идея Учителя победит, то и волки будут сыты и овцы целы. Ведь вы, врачи и есть волки в овечьем стаде. Впрочем, так в Природе и устроено – волки они санитары, уничтожают больных и слабых, ну бывают случаи и здоровых режут, так это от голода. И никто волков не осуждает за такую их работу. А вы, врачи, прикрываясь маской милосердия и сострадания, уничтожаете людей, только скрытыми методами. Вы вступили в сговор с теми, кто строит города-душегубки, машины-убийцы. Под лозунгом индустриальной революции, под маской технического прогресса, направленного якобы на благо человечества, скрывается наглая рожа врага рода человеческого, готового истребить весь род людской.  Долой врачей, долой убийц в белых халатах, долой учёных, долой инженеров. Вся власть здоровому человеку! Вся власть независимому человеку! Да здравствует Учитель! Да здравствует Бог Земли!

        Что тут началось! Бедные доктора не знали куда им бежать. Они прятались в своих кабинетах, но больные настигали их там и, связав, относили в подвал. Порфирий и Философ призывали больных к спокойствию, просили не трогать медперсонал, но революция уже началась, и кто знает, чем бы всё это кончилось, но тут в психбольницу ворвалась милиция и навела там порядок. Во главе милиционеров, подавивших восстание больных, был майор Ежи Побигущий. Алмаз был отстранён от управления больницей, Прыщ, он же Стецко Тарас Константинович, оказался провокатором, специально засланным работником органов, получил повышение по службе. Философа, как человека Алмаза, пожалели и выписали из больницы, но предупредили, что, если ещё раз попадётся, то уж точно – тюрьмы не миновать, а с остальными Побигущий разделался в течение недели: кого-то отправили в тюрьму, кого-то в лагерь, а некоторых в другие спецбольницы. Особая статья была у Порфирия. Его не стали отправлять в тюрьму, а посадили в холодный карцер, где привязали ремнями к кровати. Мороз был под тридцать градусов, полопались все трубы. Порфирий просил выпустить его на Природу, но мучители, продержав его там пять дней, сделали укол с мышьяком и отправили умирать домой. Ежи был крут, но закон блюл. Управляющим спецбольницы был назначен доктор Шикаданц, который оказался информатором Побигущего, он и вызвал милицию.
Никитич вместе с ещё одним санитаром вынесли Учителя на носилках и погрузили в крытую грузовую машину. Тут откуда ни возьмись появился Философ.
- Куда вы его, Никитич?
- Домой отправляем, помирать, - ответил Никитич и смахнул слезу, - вот гады, такого человека замучили.
- Можно я с ним поеду?
- Езжай, коли хочешь.
  Философ быстро забрался в кузов и накрылся брезентом, что лежал в углу.
- Трогай, - крикнул Никитич шофёру, перекрестил Учителя и сам перекрестился.
  Машина поехала. Никитич стоял и смотрел вслед. Слёзы, что текли из его глаз, он не утирал. Так стоял он до тех пор, пока машина не свернула за угол, и он перестал её видеть. Никитич медленно повернулся и пошёл, но не в спецбольницу, а домой.
В кабине сидел Сан Саныч – ученик Порфирия, его вызвали, чтобы он забрал Учителя. Подъехали к дому. Валентина выбежала встречать. Открыли борт и тут увидели Философа.
- Я помогу, помогу, - сказал Философ и они вместе с Сан Санычем взяли носилки и отнесли Порфирия в дом. Порфирий был без сознания. Валентина захлопотала около Учителя. Философ с Сан Санычем вышли на крыльцо.
- Как же это получилось? – спросил Сан Санч.
- Это я, я во всём виноват, - сказал Философ и посмотрел Сан Санычу в глаза, - неужто умрёт Учитель?
- Я тебе дам – умрёт!
- И не думай!  Учитель ещё и нас с тобой переживёт, - сказал Сан Саныч и пошёл в дом. Философ постоял немного на крыльце, но потом тоже зашёл в дом.








Часть II.
  Спасение Учителя
    Если бы я был художником, то написал бы такую картину: трое мужиков в трусах стоят по колено в снегу. Яркое солнце поднимается из-за горизонта. Мужики с радостными улыбками приветствуют восходящее светило. Один из мужиков, тот что в центре – это Порфирий Корнеевич Иванов, другие – его ученики. Вся картина насыщена светом Жизни и, глядя на них, тоже хочется жить и радоваться Солнцу.
    А случилось вот что:
Это было в 1975 году. Порфирий Корнеевич послал письмо в адрес ХХV съезда КПСС. В этом письме он предлагал свою систему закаливания для оздоровления советского народа. Органы среагировали, и Учитель оказался в Новошахтинской психиатрической больнице. Там к нему применили самые жёсткие меры: содержали в изоляторе привязанным к кровати, без одежды, без воды, без еды в течение нескольких суток подряд. При этом постоянно кололи ему медикаментозные препараты содержащие смертельные дозы мышьяка. Учителя привез Сан Саныч (Сашка) вечером из психбольницы в полумёртвом состоянии. Расчёт «врачей» был на то, что в течение суток он отправится в мир иной. Они даже постоянную охрану сняли, так были уверены в его смерти. Особенно плохо было с левой ногой, которую всю искололи «лекарствами» и вроде уже началась гангрена. Порфирий лежал и молчал. Он был в полузабытьи. Все ученики собрались вокруг. Философ таился в углу. Наконец, Учитель открыл глаза и сказал еле слышно:
- Всё, Сашка, буду умирать, как мне дальше быть среди людей, нет больше возможности.
- Как же так, Учитель, ты нас зажёг этой идеей, а сам желаешь умереть, нельзя этого допустить.
- А что же теперь делать?
- Давай снова в Природу идти.
- А вы со мной пойдёте?
- Пойдём.
- Видно судьбу не переломишь, - тихо сказал Порфирий.
- Это мы ещё посмотрим, - хором сказали ученики. Сашка и Петро подхватили Учителя подмышки и вывели на двор. Мороз был градусов 20.
Ученики вместе с Учителем сделали первый круг по двору. Все были одеты только в трусы.
- Бросьте, не мучайтесь, - сказал Порфирий после первого круга. Он тяжело дышал и глаза его были закрыты.
- Нет, не бросим, - сказали Сашка и Петро, повели Учителя на второй круг. Прошли.
- Умираю я, - сказал Порфирий, - бросайте…
- Ты ещё до 100 лет доживёшь, сказали Марк и Валентина, и подхватили Учителя. Петро с Сашкой присели на крыльцо тяжело дыша. Учитель был всётаки не такой уж лёгкий, хотя в последнее время сильно похудел.
    На четвёртом круге Учитель поднял голову и сказал:
- Отдохните, ребята, - он закашлялся и у него из рта полилась какая-то тёмная жидкость.
    Учителя подхватили Петро и Сашка. Сделали ещё два круга. Учитель уже сам стал перебирать ногами. Кашель больше не повторялся, но на теле выступил пот.
- Воды, - попросил Учитель. Петро понял Учителя. Достал из колодца воды и облил его. Учитель глубоко вздохнул, и они снова пошли по кругу. Пот лил градом, уже не пахло, а воняло. Петро понюхал и определил, что пахнет мышьяком. «Вот гады, - подумал он, - отравить хотели.» - Леонтьевна, дай Учителю новые