воспринимаются с легкостью, хотя ума палата требуется в разбирательствах думских в творении иных законов, в выполнении наказов государя перед литовскими послами. Ко всему подходил князь в строгом рвении и много сделал за истекший свободный год. В следующем стоял он на окском рубеже с полком правой руки, год выдавался будто спокойным, без тревог с Дикого поля. Однако спокойствие было обманчивое, не ведал князь, что за его спиной громоздятся скалы интриги, готовые обрушиться и раздавить страшной опалой.
То Ивашка Козлов, бывший сын боярский молодой и усердный, управитель князя до его опалы, бежавший в Литву и ей служа, двигался окольными путями через Полоцк к боярину старому конюшему Ивану Челядину-Федорову. В сумах крамольное письмо от короля Сигизмунда. Ехал Ивашка посланником официально с важным королевским поручением. И принят конюшим всегласно, как подобает на государевой службе, но тайное письмецо Ивашка тайно и вручил. Стал конюший читать грамоту, страх Божий, волосы зашевелились, дыхание сперло: боярина Челядина-Федорова, князей Бельского, Мстиславского и Воротынского король, призывает на свою службу. Сделаю, мол, вас удельными князьями, держать буду у себя в первопрестольной, наделю землями и большой властью. Натерпелись князья от тиранства Иоаннова, от опричнины, под топором ваши головы.
Трясутся руки у конюшего, глаза от страха строчки теряют. Ивашка Козлов нашептывает: наслышан король от беглых ваших людей, как тяжко стало жить на Руси великой. Бояре и князья спят, а во сне содрогаются от страшных московских казней, дрожат за себя и свои семьи, как бы не угодить под топор самодержца, как бы не быть ограбленными сворой опричников, гораздых на любой подлый подлог и неправедный суд. У короля Сигизмунда все будет иначе. Если бояре и князья выступят против тирана, то король поможет заговорщикам военной силой. Словом, как действовать боярам, расписано в письме до мелочей, только читай и выполняй.
Особую надежду возлагает король на Воротынского, недавнего опальника, зело обиженного царем и предлагает два варианта. Бежать к нему со всеми владениями, если понадобится, то король и гетман помогут войсками. Наибольший успех князя ожидает, если он возглавит заговор, за ним пойдет местная знать, обиженная царем и опричниками. Король передаст Воротынскому отвоеванные земли царя, а также замки, что подошли к его владениям. Привилегии будут даны, какие имеет герцог в Пруссии и другие знатные польские вассалы. Допускает король и воцарения на троне самого Воротынского – отпрыска Рюриковичей. В таком случае отношения соседей будут дружественными.
Смекнул Федоров, что не уцелеть ему, если не пасть перед государем, да письмо то ему не отдать. Замысел Сигизмунда ясен: не смог он добиться мира в Ливонской войне переговорами в прошлом году, решил интригой сломить царя, а если не удастся, то подвести под опалу и пытки первостепенных бояр и советников, ослабить его и добиться своей цели. Конюший немедля тайно снесся с государем.
─ Государь, ─ упал не колени Федоров и письмо из-за пазухи вынимает,─ не вели казнить, вели молвить.
Царь посохом о пол грохнул.
─ Говори!
─ Перехвачена грамота от врага нашего Сигизмунда к первостепенным боярам. Вот зри. К себе на службу призывает, земли многие сулит дать и больше того, власть. Тут заговором, изменой пахнет.
Иоанн было взгорячился, вспыхнул огнем расправы, что сухая смоляная ветка, но решил вникнуть в суть интриги, да обратить ее в свою пользу. Вник, возрадовался.
─ Собака Сигизмунд не добился от нас мира, интригу плетет!─ вновь грохнул Иоанн посохом,─ да мы ответим ему вместе с князьями. Позвать поименованных!
Иоанн лукаво усмехнулся в усы, в глазах его засверкали жгучие огни, знать созревал ход его ответных действий.
Князья явились быстро.
─ Слыхана ли такая дерзость: Сигизмунд-Август через гонца вас троих к себе на службу зовет, и конюшего Федорова туда же. Земли сулит и жалует власть удельных князей. Как же вы ему отпишете?
Наступила минута замешательства. Не шутит ли государь? Но тот вопрошающе смотрел на своих первостепенных советников и опору в государственных делах, сжимая в руке свиток.
─ Разобраться бы, государь, надобно, откуда и как сей поганый глас пришел?─ выказал первым нетерпение Воротынский.
─ Верно глаголет князь Михаил, сие нам не ведомо,─ поддержали своего соратника Бельский и Мстиславский.
─ Отпишем же королю достойно, а его лазутчик доставит ему ваши ответы,─ решил государь.
Письма были написаны царем от имени вельмож в срок со второго по 27 июля. Все они изложены в единой манере и многие страницы, якобы составленные Бельским, Мстиславским и Воротынским совпадают не только по стилю, но по высказанным мыслям. Кто больше уподоблялся наивному дитя, король или царь московский? Пусть каждый судит по-своему. Иоанн не поверил в предполагаемую измену своих советников и оставил их на прежнем месте. Это говорит о том, что интрига короля выглядела, по меньшей мере, несерьезной. Действия государя показывают нам то, что прекрасный полемист и политик он стремился не столько извлечь пользу из создавшейся ситуации, сколько принизить своего врага, поиздеваться над ним словесно. Письма сановников Сигизмунд получал от своего посланника и надеялся на успех своей интриги. Но скоро понял, что его дурачат, однако извлек большую пользу, нежели Иоанн. Внезапно в ночь с 24 на 25 июля князь Сангушко нанес удар по численно превосходящим силам князя Петра Серебряного и разгромил его. Тем самым король как бы сказал: «Не валяй-ка дурака, государь, с письмами от мнимых вельмож. Ты разоблачен».
Рассерженный царь приказал схватить посланника короля Ивашку Козлова, бросить в пыточную и дознаться, какую цель преследовал Сигизмунд-Август. Под пытками несчастный лазутчик раскрыл известные ему подробности польско-литовской интриги. Гонцу поручалось всеми способами привлекать московских бояр на сторону Сигизмунда. В случае же провала переговоров, Ивашка должен был предоставить Иоанну неопровержимые доказательства для обвинения наиболее знатных московских сановников в государственной измене, на что самодержец был легок. Но король недооценил своего противника. Царь выяснил, что письмо короля изначальная интрига, а тайных сношений с боярами не было. Враг хочет поссорить его со своими советниками. Об этом царь говорил летом 1567 года английскому послу.
Признания не спасли жизнь лазутчика, его посадили на кол.
Донесем же некоторые ответы якобы написанные Михаилом Ивановичем Воротынским, они представляются наиболее интересными. В первом письме настойчиво проводится идея о том, что династическое наследство от кесаря Августа божественное и таковым обладают московские государи. Данная ветвь превыше посаженных властителей-королей, а власть наша не слабее. Первостепенные бояре, руководители Боярской думы соглашались принять литовское подданство лишь в том случае, если король поделит между ними Литву. Затем, все скопом, вместе с августейшим, перейдут под власть царского вольного самодержца, а уж он оборонит их от турок и татар. Обязанность каждого царского холопа ─ (независимо князь, боярин ли ты первостепенный или простой дворянин, все по отношению к царю в одном ранге) верно служить своему государю. «Мы же достойные чести и первые советники верны и покорны царскому величеству. Государь благим жалование подает, а злых наказывает». Не забыл разъяснить князь роль опричнины. Она задумана государем, как личный двор, усиление его единовластия, что никакого разделения государства на опричнину и земщину нет. «Вся его царская держава в его царской деснице, а кто годен, тот у царского порога, а кто не годен, тот служит в отдалении».
Если Гедиминовичи Бельский и Мстиславский указывали на свое родство с королем, считали невозможным быть подданными у брата, подчеркивая свое очень высокое положение при московском дворе, то Воротынский сознательно принижал свою родовитость. Но тут же подчеркивал, что он, как Рюрикович, царскою милостью выше всех князей. Чтобы сравняться с таким положением в Литве не резон ему соглашаться на малое, он просит отдать ему Новгородок Литовский (Новогрудок), Витебск, Минск, Шклов, Могилев и иные города по Днепру, кроме Киевского повета, а также Волынскую и Подольские земли. Князь Бельский в своем послании поддерживает территориальные претензии Воротынского.
Историки замечают, что столь согласованные послания не могли родиться без личного участия самого царя, более того без его острого слова полемиста. Этот явный перехлест и явные насмешки вылились в окончание королевской интриги, за которой последовал ночной разгром поляками полков князя Серебряного и арест гонца Козлова. Однако главной цели: вызвать необоснованные обвинения московской знати в измене, а значит уничтожение ее, польско-литовская авантюра не достигла. Тем не менее, у Иоанна подспудно накапливался компрометирующий материал на своих советников, который он мог использовать по своему усмотрению.
10.
Михаилу Воротынскому не по душе постоянная перетасовка воевод, стоящих на защите южных рубежей. Ежегодную смену первого воеводы большого полка считал ошибочной, и яд этой ошибки растекается татарским опустошением приокских земель. Он склонялся к тому, чтобы оборону возглавлял кто-то один из знаменитых ратными делами князь. У постоянного начальника возрастет ответственность за оборону рубежей, укрепится авторитет, расширится театр военных действий, управление ими будет единым с надежной разведкой, как важнейший ключ в оборонных мерах. На эту роль подходил больше всего он сам, с большим опытом борьбы именно с татарами, хорошо знающий их повадки и возможности. Много лет укрепляя окские берега засеками, частоколом на переправах знал их прочность и постоянно следил за их состоянием, после весенних паводков приказывал налаживать разрушенные, ставить вторую линию. Обычно такие укрепления строились из двойного ряда тына с заостренными верхушками. Между рядами насыпалась земля, взятая с тыльной стороны. Получался ров. Стены служили препятствием для всадника и хорошей позицией для укрытия и ведения огня из пищалей по переправляющемуся через броды врагу. Здесь же устанавливались туры для пушек.
Князь уверенно опирался, на смекалку и боевые качества посадских и городских воевод, стрелецких голов, сотников. Среди местных жителей, по сложившемуся уложению, имелись надежные сторожи в поле, вестники. Это были те русские православные люди, что гордятся своей отчизной и ради ее свободы готовы положить животы, что давало свои преимущества в разведке, управлении, надежность в исполнении приказаний. Князь был строг к дисциплине служилых людей, в соблюдении установившихся порядков в береговом войске. Строптивым воям, как водилось, судные люди щедро отваливали батогов. Не только страх быть наказанным заставлял воинов во всем повиноваться, но вся эта масса людей была искренне предана родине, и понимала необходимость выполнять требование тяжелой походной службы. Устойчив был тот
