Полководец князь Воротынский

стоит множество струг, и все они будут отданы турецкому войску, ворота крепости перед ним откроют и кормление добудут. Только приходи скорей под стены.  Касим поверил союзникам, отправил суда  с тяжелой артиллерией назад в Азов, а сам с легкими пушками спустился к Астрахани и принялся строить крепость на Городище, с намерением зимовать и осаждать город. Но русские не дремали. Государь усилил астраханское войско воеводы Карпова, урядив  отважного князя Петра  Серебряного. Тот посадил свою рать на струги и прорвался  в Астрахань, где поместное войско встретило его ликованием. Изменников, что протягивали руки паше, побили. В степи на турок нападали конные отряды казаков с Дона и Днепра. Касим паша понял, что без тяжелых пушек крепость не взять,  астраханские союзники побиты воеводами, и помощи изнутри не будет. Продовольствие у него истощалось, голодные янычары воевать не хотели. Паша сжег свой лагерь и бежал в степь, растерял в безводных просторах  войско от мора и бесславно вернулся в Порту.
Государь в кругу приближенных смеялся и злословил в адрес паши, но писал султану грамоту, вновь отправлял умудренного посольскими делами дворянина Новосильцева  к Селиму. Посол вез богатые подарки, письмо, в котором Иоанн перечислял все дружеские сношения России с Турцией со времен Баязида Молниеносного, с удивлением упоминал о приходе без объявления войны рати к Астрахани*, предлагал мир и дружбу, большую торговлю.
Изустно посол Новосильцев сказал от имени царя: «Мой государь не есть враг мусульманской веры. Все иноверцы, что живут на Руси, свободно и торжественно славят Магомета в своих мечетях…»  Он говорил, что многие татарские князья и царевичи господствуют в его владениях, молятся со своим народом в мечетях, и никто не притесняет их веры. Слуга Иоаннов царь Саин-Булат господствует в Касимове, царевич Кайбула в Юрьеве, князья ногайские в Романове. Речь его была убедительна и правдива, султан знал о такой милости к мусульманам Иоанна, Новосильцев был доволен приемом султана, но озадачен тем, что  не был зван  на обед.
В грамоте, отправленной с Новосильцевым,  султан Селим  потребовал от царя: Астраханскую дорогу отпереть,  новую крепость, поставленную русскими  в Кабарде покинуть и отовсюду  людей проезжих пропускать для торговли.
Повторное посольство  также было принято торжественно. Для угодливости государь обещал султану взорвать свою новую крепость в Кабарде. Но султан хотел  Астрахани и Казани, собираясь посадить туда своих крымских вассалов, предлагал Иоанну  признать себя данником великой Оттоманской  Порты.
Государь был оскорблен сим предложением  султана и оставил его претензии без ответа. Покоренная мечом и политая кровью русских витязей земля в подарки не раздается. Сие не дорогая шуба с царского плеча, расшитая самоцветами. Все же  желая  сохранить мир с турками, а всю борьбу за владение западными землями  перенести в Ливонию, Иоанн взорвал крепость в Кабарде,    своих людей  отправил в Астрахань.
Но сия мера не остановила южных противников, и с Крыма шли царю вести о подготовке нового татарского набега. На сей раз подстрекал хана, кроме турков,  польский король Сигизмунд, вызывая негодования у Иоанна.
─Сигизмунд шлет хану щедрые поминки. Богаче наших. Но мы не будем кланяться. Востри мечи, князь. Зрю, слово имеешь, говори.
─ Государь, в войске нашем  главенствует твой приказ и  роспись по полкам Боярской думы. Как ты являешься самодержцем земли  русской, а мы все слуги твои с рвением  выполняем  твою волю, так и над войском на южных рубежах должен быть один главный воевода. Вся засечная черта должна быть хорошо знакома и видна его оку. Разведку от  дальних сторожей  воевода должен получать в первую очередь. Расстояния между Москвой и засечной линией велики, надобно время, чтобы вершники донесли к нам твой глас. Позволь действовать главному воеводе быстро, выходить за Оку, упреждать грабеж и разорение наших земель  без второго твоего слова. И еще мню, сторожевую роспись надо делать по головам* и относить наши засечные линии к самой Дикой степи, строить там новые заставы.
─ Замысел твой схож с моим, князь, не гоже здесь держать большое войско. Новые заставы  и города строить широко и надежно, денег не жалеть, ибо скудеть стала земля русская от язвы  и недорода, а нам надо воевать  Ливонию,─ царь переменил грозный свой взор на милостивый и сказал:─ Велю, князь, трапезничать!
Воротынский через  Никиту передал царское желание и сам прошел в поварную, где уже хозяйничали царские повара. Здесь в котлах варилась говядина, на вертелах жарились поросята, в русских печах сидели гуси с яблоками. В трапезную понесли закуски холодные: осетров копченых да семгу малосольную, икру черную  и красную, хлеба черные  и белые, меда малиновые да водку анисовую. Наливали напитки в кубки  китайские фарфоровые. Приглашали на пир государя великого со товарищи, они входили,  и важно рассаживались. Первый кубок пили за здравие Иоанна, закусывали заливною осетриною, да икрою  с маслом коровьим. Приносили повара на столы гусей-лебедей, а за ними  поросят разомлевших поджаристых. Наливали кубки анисовой, пили за здравие серпуховцев, что на страже стоят земли московской.
Князь в летах своих грузных не отставлял кубка, произносил здравицу в честь государя и русского воина, но засели в голове слова царские: «Скудеть стала земля русская от язвы и недорода». Не с того ли язва прилипчивая пошла гулять по земле русской, не с того ли недород, что за царский грех в избиении народа своего – тверичей  и новгородцев  гнев Господний последовал. От того ли недород, что бежит разоренный дворянин и крестьянин со своей земли в края далекие, не пашет и не сеет жито, как бывало. Где же жать хлеба, коль не возделаны, а тучи вражеские над землей русской сгущаются: с запада и севера поляки  с ливонцами, подпираемые немцами и шведами, с юга татарская орда с могучей Оттоманской империей. Крымский царь спит и видит себя вторым Батыем, вновь стремится полонить Русь великую, брать дань тяжелую. Царь опричниками окружил себя, в них видит опору, а не в земщине многочисленной и много сословной. Разве не сплочены были без опричнины князья и бояре, купцы и промышленники при войне с Казанью, не укреплялась ли вера православная? Теперь в изменниках у государя не только бояре и князья, но и дворяне  с духовенством. Разве не митрополит московский старец Макарий подсказал великому князю зваться царем самодержавным, чтоб укреплялось единство на русской земле во главе с Москвою. Протопоп Сильвестр, бывший духовный отец  царский, разве супротив  был единства власти государевой? Нет, но он правильно мыслил: монарх не может один править, опорой ему должна быть дума, собранная из людей умных, даже и не родовитых, но смышленых. Больше надо бы просвещать  народ свой, радеть за него. Мысли иерея Сильвестра, некогда наставника Иоанновой  совести и целомудрия созвучны с его мыслями о суде и правде: закон равен как для великих людей, так и для малых. В строгости держит  князь  своих людей в уделе, но стремится быть справедливым, работящего да умного поддерживает, землей наделяет, жадного да ленивого  попирает. Вот и в духовной не обошел  милостью: «К тем людям, что служили у меня по крепостям, по полным грамотам, по докладным, по беглым и кабалам, а также страдных людей по всяким крепостям. Всех этих людей наказал сыну моему или детям моим отпустить на свободу с женами и детьми с  отпускными грамотами и имуществом. А кому я людям своим что давал, то сыну моему или детям моим того у них не брать». Князю вспомнился Федька Калина. Да разве он один в памяти, за сметливость его в десятники поставили,  пошел бы в гору быстро человек, но вот в бабьей юбке запутался, согрешил, в татьбе уличен, говорят, в Литву ходил, да вернулся, где-то здесь кружит, поди, с атаманом Кудеяром сошелся.
─ О чем закручинился, князь Михаил?─ спросил Иоанн, выбирая сочные истомленные яблоки из чрева гусиного,─ не оставить ли тебе для наблюдения за басурманами еще часть моих людей?
─ С твоими людьми нам способнее стеречь ворога,─ отвечал Воротынский.─ А кручина одна, государь, за землю русскую. Могущество наше, приращенные земли Поволжья и Приуралья не дают покоя врагам нашим. Завидуют  богатству нашей земли, боятся силы и многолюдства нашего. Кто они станут перед нами, когда земли наши немереные, реки не считаны, в недрах клады неведомые?
─ Еще прадеду моему послы Священной Римской империи, германские государи с Ватиканом  предлагали союз в борьбе с турками и татарами. Жениться  желали  вельможи германские на дочерях великого князя. Через те узы и союз  сулили имперскую корону. Что стояло за  сим делом?
─ Вассальная зависимость Руси от Рима, государь. Под его дудку норовили заставить Русь плясать, нашими руками их недругов  громить.
─ Разгадал дед мой хитрую политику, не впал в роль цепного медведя. Отверг все притязания. Сам решил править Русью великой, собранной в единое государство, сам брался от врагов  его защищать. С той силой сбросил иго поганое. А мы довершили его дело покорением Казани и Астрахани, в будущем  Крым на колени поставим.
─ Придет срок и поставим. С Тавриды будем туркам грозить. Потомки наши благодарны будут первому царю российскому.
Засмеялся Иоанн, приказал наполнить кубки и сказал:
─ Жалуешь ты меня, выпью сей кубок за твое здравие, а ты повесели нас, князь, музыкантами. Слышал, мастер ты на гудке играть, балалайка в руках, что каленый меч, покажи нам свое умение.
─ Гойда!─ воскликнули  опричники.
─ Что ж, государь, свое искусство рад показать, вели  кликнуть моего боярина Никиту, дударя отменного, да бывших моих гусляров-дружинников.
─ Что ж о сыне Иване своем не поминаешь? Хочу взглянуть, возмужал ли  молодец.
─ Мал он еще, государь, но в седле сидит, как в люльке, в поход напросился с дружиной, старую засеку, что близ Каширы правит. Перелаз через Оку крепят там, где я указал.
─ С малых лет пестуешь в воинской науке, как и тебя, твой батюшка.
─ Пример есть с кого брать, государь. Люблю  летописные своды читать. Много разумного черпаю. Великий князь московский Дмитрий Иванович Донской в первый поход отправился в неполных двенадцать лет.
─Помнишь, князь, нашу историю, помнишь! Великий отрок во Владимир со свитой и своими двумя братьями на княжеское венчание выступил  во Владимир с ярлыком  от хана Амурата. Да, мира тогда не получилось,─ царь умолк, как бы давая возможность продолжить рассказ далее князю, прищурился в ожидании: верно ли донесет события.
─ Правда твоя, государь,  суздальско-нижегородский князь Дмитрий Константинович – отпрыск Всеволода Большое Гнездо уже венчался во Владимире на великое княжество. Говорят, ханский ярлык  не достался тогда сыну великого князя Ивана Красного из-за его малого возраста.  Однако русские люди усмотрели  такое венчание «не по отчине и не по дедине» и большинство князей на созванный съезд в Кострому не явились и не поддержали Дмитрия-Фому. А через два года  хан Амурат  выдал таки ярлык на великое княжение Дмитрию Ивановичу. Летним утром снаряженный обоз мирно тронулся во Владимир чтобы,