кому удалось уйти. И горе, и позор – дать врагу легкую победу.
У Москвы Воротынскому первому принимать удар крымцев. Быстрым маршем шли при оружии, с запасом зелья в обозе, провизией и фуража. Груженые телеги скрипят и погромыхивают, возчики шевелят вожжами, помахивают бичами, лошади, словно чувствуя всеобщее напряжение, идут ходко. Легкие на ногу для переходов не отстают стрельцы и казаки. Два дня пути до посада московского. Майские дороги встали, не то, как на берег шли, подсохло изрядно. Пронеслась туча, громыхая, ударил косой скорый дождь, охладил разгоряченных воинов, умыл потные лица, смочил космы на голове да бороды нечесаные. Князь даже папаху с головы сорвал, подставляя под струи дождя полысевшую голову. Конь под ним, чуя свежесть, заиграл мышцами, запрядал ушами, грызя удила. Воевода похлопал его по холке, отпустил поводья.
Чем ближе к Москве, стал замечать князь, тем больше на пути встревоженного люда. Крестьяне бегут от татарина, уже отсеялись, отстрадались, каков урожай возьмут ноне? Дай Бог, соберут больше прошлогоднего, пресечется голод. Спешит под защиту стен московских мастеровой люд, купеческий. Татарвой напуган, полона боится, семьями бегут с пожитками. Полнится земля слухом о несметном вражеском войске, что идет стремительным набегом. Едва молва впереди поспевает.
─ Откуда весть о татарве пришла?─ спрашивал беглецов князь.
─ От Калуги гонцы прибежали, да со стороны Тарусы. Сказывают, смял татарин там наш полк,─ сказали одни.
─ С оружием бежите или только в портках?
─ У кого что было ─ прихватили. Рогатины есть, булавы, кольчужки да топоры боевые.
─От Бронницы шпарим, куда царь бежал с опричною. Однако не задержался там, дальше пустился,─ сказали другие,─ идем под Москву спасаться. Столицу-то чай, оборонять станут.
Уже на подходе к столице нагнали полк Воротынского гонцы главного воеводы, идет он с главными силами в дне пути. Будет под тыном града мая 23 дня. Велел передовому полку встать в посаде московском, что у Таганского луга. Сия мера собьет маневр татарский по охвату войска двумя крыльями и захода в тыл. Полку правой руки указал Якиманскую у Москвы реки. Придет сам Иван Дмитриевич, поглядит, куда встать, если наперед татарина сподобится.
─ Надо в поле встречать басурмана, на просторе бить его огнем пищалей и пушек, ─ отвечал гонцам Воротынский, но они не слушали его, погнали дальше упреждать князя Мстиславского, который из Лопасни первый пришел ко граду с полком.
Еще шел князь Воротынский в поле, а уж измышлял, как и где встать не в посаде, а перед ним на лугу против Крутиц. У села Коломенского с царской усадьбой до Воробьевых гор поставить бы крепкий заслон, маневром быстрым оказаться перед главными силами крымскими. Девлет-Гирей с двух сторон может устремиться наскоком, чтоб рассечь полки и частями бить. Тут важно угадать, куда главной силой ударит хан с царевичами, где пойдет ногайский голова Теребердей. Злой и напористый воин, много лет топчет русскую землю в союзе с ханом.
Спешил воевода и видел, как муравейником полнятся беглыми людьми предместья Москвы. Встревожился. Когда же пришел, ужаснулся: запрудили посады люди, тысячи многие их. И еще увидел, стоит Мстиславский на Чикимовской, упираясь в реку, выполняя наказ главного воеводы. Поскакал к нему, высказал несогласие:
─ Как же ты, князь, будешь бой вести, когда посад не даст тебе никакого маневра, а тын московский для татарина слабая преграда.
─ Я не в воле своей, князь, вершники Бельского дали такую роспись. Слово его главное, царской воле подобное.
─Знаешь ли ты, где сейчас твоя жена Анастасия и моя дочь Аграфена? Неразлучницы были, ─ с тревогой в голосе спросил Воротынский.
─Жену отправил в свой удел. Аграфена пожелала в своем доме остаться. В Китай-городе молодых много, там безопаснее.
─Будь у меня время, приказал бы в Кремль перебраться с няньками и дядькою. Да разве обернешься быстро, когда Москва людьми запружена.
─Пошли надежного вестника,─ посоветовал Мстиславский.
─Так и сделаю. Прощай, князь, не мило мне все, что делается: в войско мужиков пришлых надо бы собирать и перед посадом за версту выставить, подкрепить их нашими полками. Время еще есть!
Уехал князь к своему полку с досадой в груди. Таганский луг что ладонь, отовсюду просматривается, одет цветущим разнотравьем. Встал на нем, но отодвинулся от посадов, оказался напротив Крутиц. Огляделся: посад у него далеко сзади, не мешает, только прут люди и прут через его позиции, пропускает всех, торопит. Велел рогатки перед полком поставить, телеги сомкнуть полукружьем, стрельцов с казаками возле них нарядил, конницу по краям спешного укрепления разместил. Ударят басурмане – отбросят. В передовом полку воины надежные, в прошлом году с ними стоял на берегу под Серпуховом, учил скорострельности стрельцов и казаков. Науку эту постигли, каждая секунда в бою дорога, промешкаешь с зарядом, вот он, лихой татарин, уж перед тобой, стрелой каленой разит, саблей рассекает. Потому учились бить с рушниц не все скопом, а сначала первая шеренга, за ней вторая залпами. В эти секунды первая заряжает пищали, и так идет бой волнами, валит конницу. Разят и стрелами с флангов.
В хлопотах ушел день, а ночь в тревоге. Днем, как ожидалось, 23 дня пришел большой полк. Князь Воротынский встретил главного воеводу, высказал свои помыслы насчет встречи врага в поле, коль он пока не появился.
─Разведка доносит: в пути басурман. Есть время изготовиться, закрыться телегами,─ убеждал он князя Бельского.
─Хан с царевичами птицы вольные, обойдут наши городушки тележные и с других сторон ударят,─ высказал свой резон князь Иван,─ стой, как стоишь. Я же войду на Варламовскую улицу. Здесь маневру ханской коннице никакой, но кучный заряд пушек сметет татарву. Дома и стены помогают. Опричный полк в засаду на Неглинную улицу поставлю, пусть в одночас тыл нам закрывает.
─ Не верно, князь Иван, мыслишь. Не за высокими и прочными стенами ты, а меж улиц, за тыном слабым, без маневру, в сутолоке. Люду-то сколько с предместий набежало в посады, запрудили улицы московские. Как бы беде не случиться.
─ Без веры, князь, победы не одержишь,─ побагровел Бельский от несогласия Воротынского.─ Царское слово мне дано в крепость, и быть по сему! Ступай в свой полк, держи оборону.
«Сколько несчастий взахлеб испила русская земля от междоусобиц, от разобщения княжеств!─ с горечью на сердце думал Воротынский.─ Сколько крови братской пролито напраслину, сколько ран нанесено! Не меньшим числом могли собраться русские люди на ратные дела с моголами Батыя, не собрались! Гордыня ложная не дала поклониться брату перед братом. Или не ведали о смертельной опасности? Какой уж век под татарином горе мыкаем. А вот урок видно вновь не впрок. Не продумал князь Иван Бельский как расставить силы, стеснился в улицах. Будто богатырь в болоте топком оказался беспомощен, так и полки утопают в людях посадских и пришлых с предместий со своими детьми, повозками, скарбом. Будто полотна, спущенные с небес, не дают воину размахнуться мечём. Горько и больно смотреть. Не видать же и сторожевого полка и полка левой руки. Где воеводы, что с ними никто не ведает. Вот она роспись у него в руках, в голове, в памяти. Куда пропали люди?»
«Еще дед мой обучал ратному делу, отец наставлял смолоду, дружину свою доверял. Сколько доводилось бить и гнать вспять врагов, и вот уж с сединами стоит тут на Таганском лугу у Крутиц, прикрывая подступы к столице со стороны села Коломенского и Рязанской дороги, ждет вестей от лазутчиков о движении ханского войска. По московской дороге идет враг, склоняясь к западу. Выйдет на село Коломенское, оседлает Воробьевы горы, как Мамай оседлал Красный холм. Не иначе. Оттуда и на приступ пойдет на северную излучину Москвы-реки, против впадения Яузы. Тогда ударю полком во фланг. Видно будет, как сеча развернется. Лиха беда начало…»
Под вечер на взмыленном коне прискакал вершник воеводы Воротынского. Запальчиво выложил:
─ Князь, по московской дороге идет враг, склоняясь к западу. Выйдет на село Коломенское. Так думаю…
─ Спасибо, братец. Службу воеводы ты выполнил. Теперь прошу, выполни просьбу отца. Дочь моя в Китай-городе, ты знаешь мой дом. Скачи, проберись к княжне, вели ей в Кремль перебраться немедленно. Вот грамотку от меня передай, и назад возвращайся.
─ Исполню, князь! ─ ответил вершник, напился воды и ускакал, быстро скрылся в людском муравейнике посада.
22.
Царь крымский явился на следующий день, в день Вознесения. Встал сначала в Коломенском. Обозрел окрестности, сбегал на Воробьевы горы, увидел переполненную Москву войском и прочим людом. Подивился такой изготовки русских к битве. Лазутчики донесли, что на улицах града и в посаде толпы народа, войска стеснены, возрадовался.
─Великий повелитель, вели лучшим лучникам поджечь посады во множестве мест. Домы в посадах деревянные, крыши соломенные, сухие, вспыхнут факелами,─ вкрадчиво посоветовали ему алпауты,─ сожги Москву вместе с войском.
Девлет-Гирей изумился столь простой мысли и распорядился подготовить огненную атаку города. Десять сотен самых отважных лучников бросились в десяти направлениях к посадам Москвы, часть из них мчались с юга, туда, где стояли большой полк и полк правой руки, часть со стороны Воробьевых гор, через реку, часть на Таганский луг. Другие прорвались «за Неглинною от Ваганки» и подожгли деревянные укрепления острога.
Ударил в набат большой барабан главного воеводы, им ответили малые барабаны воевод полков, подтверждая готовность к отражению врага. Запели трубы, сурны, гобои для воодушевления войска, и оно решительно изготовилось к сече. Но каково же было недоуменное удивление впереди стоящих воевод и ратников, когда они увидели малые силы первых отрядов. Не иначе, какое-то коварство. Отбили басурманов.
Соловецкий летописец сообщает «Князь И.Д.Бельский выехал против крымского царя и крымских людей за Москву-реку забил за болота на луг». В этом отражении был ранен большой воевода Бельский, его увезли в город на свою усадьбу. Но все же сотни зажигательных стрел взвились в воздухе и вонзились своими жалами в крыши соломенные, в стены деревянных хижин и домов и сразу в десяти разных местах вспыхнули во множестве огни негасимые в посадах. Излюбленный чингисхановский прием перед осадой – зажечь дома в крепости, посеять панику, отвлечь воинов от обороны стен для тушения пожаров. На Таганском лугу стрельцы Воротынского ударили из пищалей по набегавшей сотне поджигателей и отбили нападение. Ни один вражеский воин не прорвался к посадам на полет стрелы. Уцелевшие татары откатились. Но не успели воины передового полка остыть от короткой и жаркой схватки, как ужаснулись от растекающегося пожара в посадах и особенно со стороны Неглинной.
Утро было ясное солнечное, ветер дул с юго-запада, он подхватил огни занявшиеся и пошел полыхать пожар с дома на дом, с хижины на хижину перескакивая, устрашая невиданной атакой огненной войско и люд дворовой да пришлый. Не успели опомниться люди, сообразить, какая беда нагрянула на их головы, как взвились вихри
