будет малая плата султану за огнестрельное оружие. В начале лета велю кормить лошадей,─ успокоил царевича хан.─ Мы пойдем, как только султан пришлет на кораблях семь тысяч янычар с огнестрельным нарядом. Они поднимутся по Дону как можно выше и в удобном месте высадятся. В дороге пусть побьют встречных казаков в их челнах. Такова наша воля.
─ Казачьи гнезда надо разорить и всех людей полонить,─ заметил Дивей,─ они беспокоят нас, сторожат, быстро донесут о набеге. Казаки становятся очень опасными.
─ Надо их хватать и ломать хребты,─ подал голос царевич Мухаммед-Гирей,─ а мы сидим без движения, как урус в яме.
─ Казаки сильные рабы, они злые и часто от нас убегают,─ сказал царевич Алды-Гирей,─ только железные оковы удерживают их.
─Не пройдет и двух лун, как мы будем занимать улусы в Московии,─ сказал хан,─ мы уже назначили наместников во многие города, разделили Москву. К южному порубежью мы подберемся незаметным серым волком, и ударим неудержимой стаей кочетов на зазевавшихся уток. Готовьтесь! Я и Дивей-мурза поведем вас к победе и славе. Чингисиды должны вернуть все потерянные юрты и покорить всю Русь. Всемогущий Аллах нам поможет разбить урусов!
Хан благоговейно совершил ритуальный намаз, за ним его повторили все собравшиеся, восхваляя Всевышнего, веря в свою силу и непобедимость после пепла русской столицы.
28.
В ставку главнокомандующего южными порубежными войсками, что расположилась в Серпухове, стекались тревожные вести. Работала, постепенно приобретая очертания самостоятельной и ответственной сторожевая и пограничная службы. Усилия зимнего сидения в Разрядном приказе в прошлом году не пропали. Князь, получив власть большого воеводы, постоянно напоминал через грамоты и гонцов об укреплении сторож и подвижности станиц. Государь казны не скупился. Разрядный приказ выделял достаточно средств для строительства укрепленных сторож, какие потом становились опорными военными пунктами, перерастая в города и казачьи станицы. Земли для кормления раздавали щедро. Степь просторная и плодородная для земледелия сподручная. Черноземы, на коих взрастишь богато жито, гречу, овощи, фрукты. Только не ленись, руби дома, разводи скот, выпаса богатейшие, коси травы в лугах впрок, паши целик, сей злаки, ставь мельницы. Садись по-хозяйски, оберегай семью и нажитое от басурмана, а уберечь можно только сообща вместе с русским войском.
От крымской стороны князь Михаил Тюфякин и дьяк Ржевский хорошо взяли в свои руки службу и доносили о том, что в землях Тавриды идет усиленная подготовка к набегу, хорохорятся бесчисленные улусы за Перекопом, за Северским Донцом татары съезжаются в отряды, усиленно кормят лошадей. Лазутчики от Афанасия Нагого, который стеснен ханом после его победы, тоже доносят: турки шлют хану в помощь большое войско с огнестрельным нарядом. Стало быть, пушкарей, злых и упорных в бою янычар, а также конницу.
От ногайской стороны князь Юрий Булгаков и дьяк Борис Хохлов доносят о том же. Здесь пространства пустынные и огромны, разъезды станичников натыкаются на кучкующихся ногайцев. Адыги и черкесы, потерявшие веру в могущество русских, обиженные расправами с их князьями от руки государя, готовы присоединить свои рати к татарам. И еще писали в своих грамотах головы сторожей, что на Волге и на Дону надо строить крепости. Иначе малым силам станиц не сносить головы.
Воротынский собирал все сведения и бил челом государю о том, что надо переносить засечную линию гораздо южнее, сроить ее от Алатыря через Темников, вести на Ряжск и Данков, на Новосиль и далее на крепость Орел, до самого Новгород-Северского. Впереди устроить крепкие крепости Рыльск и Путивль. Государь челобитную читал и зело соглашался с воеводой, писал в Боярскую думу, в приказы для исполнения. «Денег не жалеть, строить города всюду и широко, надежно, чтобы стоять там крепко. Устроить за сим делом надзор». Воротынский воспринимал такие наказы с воодушевлением, понимая, что это дело будущего, а ему сейчас надо стоять с малым войском на прежней и хорошо укрепленной засечной линии по Оке. После смотра войска в апреле, как известно, государь, опечаленный его невеликостью, опасаясь нового страшного набега крымцев, удалился в Новгород, отправив туда едва ли не полмиллиона возов с казною и скарбом, взяв сыновей своих и прочих придворных вельмож, поручив защиту Москвы князям Юрию Токмакову и Тимофею Долгорукому. Столица медленно вставала из пепла, люда прежнего в ней были единицы, а все пришлые по царскому повелению собранные отовсюду, удрученные постоянным страхом пред татарами. И «…указал государь Новодевичий монастырь строить, церковь и ограды и кельи Григорью Иванову сыну Пушкину да дьяку Меньшому Панкратьеву сыну Панину».
Рукотворение что бы ни было, а всегда можно улучшить, приспособить к жизни более ладно и надежно. Столица вставала с иным лицом. Боясь нового пожара от вражеской руки или от местного несчастного случая, государь не велел ставить посады вокруг Москвы, а дома высокие не строить, чтобы огонь не перекидывался и был бы гасимый. Зрил он и в будущее. Повелел собрать семь тысяч каменщиков да работников, обнести Кремль крепкою красивою каменной стеною, которая была окончена в четыре года и уставлена пушками.
Не без причины витал в столице страх, уж полнилась земля московская прочными слухами о скором набеге хана. Говорили, будто бы неверный уже распределил своим улусникам не только города и деревни по всей земле русской, а разделил между царевичами и главными воеводами саму Москву, как делил земли Батыга. Без причинно людей хан убивать не велит, ему нужны живые и крепкие рабы, чтобы кормили его двор и войско, и всю землю крымскую. Быть полоненным для русича равнялось одному – небытию. Оказаться рабом на своей земле у нехристя, ставилось рядом с первым. Ропот – ширился, люд наливался гневом против замыслов крымца, и готов встать в рать для спасения земли своей. Эти настроения, хорошо известные воеводам, придавали уверенность в стойкости собранного войска.
Отсутствие царя не пугало главного воеводу. Он незримо присутствовал здесь. У князя на руках подробная роспись Разрядного приказа, выданная от имени государя, где кому стоять: большому полку в Серпухове, правой руке в Тарусе более чем в пятнадцати верстах вдоль большой излучины Оки, где река течет на север с удобными перелазами, в том числе и через Протву. Гонец за два часа днем на сменных лошадях, а ночью, считай, за три часа, принесет приказ воеводам князьям Никите Одоевскому и Федору Шереметеву. Вдвое больше потребуется времени, чтобы полк прибыл в Серпухов для главного боя. Или наоборот, по вестям из Тарусы придется двигаться туда большому полку и остальным. А будет ли у большого воеводы столько времени в запасе?
Передовой полк во главе с князем Андреем Хованским и Дмитрием Хворостининым отодвинуты на день пути к Калуге. Тут надобно не вступать в съемный бой*, уходить от рукопашных схваток, пока все силы не будут стянуты в один кулак. Наиболее решительного и дерзкого воеводу, каким слыл Дмитрий Хворостинин, князь Михаил предпочел бы держать рядом с собой, но ослушаться росписи – понести голову на плаху. Кто пойдет на такой шаг? От государя Воротынский получил наказ, как действовать: если царь двинется на Москву и будет искать войско для сражения, то воевода обязан перекрыть старый Муравский шлях и выходить к реке Жиздре, если собака-хан пришел только грабить и быстро уходить из-под удара, то воеводе устраивать засады, отбивать полоны, гнать врага в степь.
В памятке большому воеводе Михаилу Воротынскому, в составлении которой участвовал сам князь, указано: как только придут угрожающие вести о царевом походе из всех украин велеть сходиться воеводам по росписи к берегу. В пограничных городах людей заранее оповестить и собрать в осады, начиная сразу же после окончания смотра войск. В распоряжение князю Михаилу Ивановичу отпускать бояр, воевод. Пополнять ими полки. Вдоль Оки вниз до Рязани и вверх до впадения Жиздры ездить дозорами, укреплять гладкие перелазы плетенями, «где в каком месте пригоже какову крепость поделать». Строить оборону обязаны как местные люди, также и полковые. Довольно подробная и в целом правильная роспись давала возможность большому воеводе действовать по сложившейся обстановке, быстро собрать основные силы на направлении главных сил врага.
Воротынский был уверен, что татары в набеге не отойдут от привычных скрытых кучных действий. Все у них умыслено давно и верно. Противопоставить можно только свои правильные шаги. Прежде всего, глубокую и всестороннюю разведку, которую Воротынский постоянно пестовал. Полученные вести говорят об одном: не для грабежа выступил крымец с поддержкой турецких янычар, цели его куда серьезнее. Полное покорение страны! Сакму смотрели опытные следопыты, и они говорят, что на север идут сотни тысяч лошадей. Известно, каждый воин ведет в пристяжке три-четыре лошади. Ныне только две. Значит всадников больше ста тысяч, да пешие янычары. Лошади не для полона, боевые для смены в быстром прыске. Царь подойдет к Оке скопом, ударит по переправе огневым нарядом янычар. Поскольку у него сила великая, то постарается в нескольких местах перейти Оку и сомкнуться где-то под Москвой, повторить прошлогоднюю баталию. Вот какова мозаика наблюдений и раздумий. На такой расклад указывает и перст Господний.
Далее роспись гласила: сторожевой полк обязан стоять в Кашире. Там воеводами Иван Шуйский с окольничим Василием Умным-Колычевым. И самый малочисленный полк левой руки с князьями Андреем Репниным и Петром Хворостининым на задах, в Лопасне. Здесь, правда, под боком. Будь его воля, князь на таком удалении от центра не держал бы полки, собрал бы их в кулак, оставив на перелазах заградительные подвижные сотни с целью разведки и определения движения главного войска татар, да выдвинул вперед на вероятные направления такие же отряды с той же целью. Травиться же с татарами только в крайнем случае, не вступать в съемный бой, уходить от врага. Главная цель – разведка. При таком построении враг будет как на ладони. Его всегда можно перехватить в поле и навязать сечу, громить пушками из гуляй-города.
Лето уже перевалило макушку. Войска хоть и постоянно укрепляли линию обороны, познавали воинскую науку до седьмого пота, а все же истомились в ожидании татарвы. Вечерами основное войско отдыхало в шалашах, по берегу ходили дозорные, перекликаясь. Костров палили мало. Там, где разводили под сенью дубравы, собирались в круг любители побалагурить, да песню затянуть. Сотни большого полка с гуляй-городом стояли в трех верстах от Серпухова, где впадала в Оку Нара. Тут тянулись песчаные отмели, а далее шли глубокие ямы. Отмели широкие, по брюхо лошади, едва ли не до середины реки, а там бросок, и – вот он берег. Место удобное покатое. Дороги к нему тянутся с тульских мест, челны на волне плещутся и паром для скота с перилами. Выше стоят еще несколько десятков для быстрого перевоза войска, если понадобится пойти на правый берег. Перевоз притянет к себе
