Приключения писателя Водкина-Безделкина

группа уже спустя тринадцать минут нашла капсулу с кошкой, отделившуюся от ракеты. Состояние кошки было стабильное, держалась она очень хорошо.
Так как в успехе никто не был уверен, кошку никак не стали называть. Лишь после того, как после 15 минут полета она приземлилась и прославилась, журналисты дали ей кличку Астро-кошка Фелисетт. С этого момента популярность кошки Фелисетта стала очень быстро расти. И этот полет все расценивали, как великое достижение.
Но фотографии кошки, у которой в голове были введены электроды, вызывали множество критики и возмущения со стороны прессы. Также на этот счет было высказано много мнений от служб, которые борются с жестким обращением с животными. Но в любом случае Фелисетте это не мешало наслаждаться хорошей, но недолгой жизнью на земле. К сожалению, вместо того чтобы чтить героиню, кошку усыпили в ходе дальнейших исследований, чтобы изучить её мозг.
А спустя несколько дней, был совершен аналогичный полет, но уже с котом на борту. Но животное, у которого не было имени, а просто номер «СС 333» погибло, из-за того, что капсулу нашли только спустя два дня.

Попытки запускать кошек в космос предпринимались и после, но они либо заканчивались неудачно, либо в последний момент отменялись.
Однако, весь следующий день писатель промучился:
— Неужели и вправду на планете беда?
Он просмотрел ещё раз (уже свежие) новости — ситуация с каждым днем накалялась в Европе и США. Первоисточник заразы — Китай, наоборот, праздновал победу, а в России всё было не так уж и плохо, кроме жестких правительственных мер по отношению к своим же гражданам. Хотя... в фейсбуке и россияне жаловались, что их родственники мрут как мухи.
А в голове у Ивана большой иконой разрастался образ Светки Геновны, которая смотрела из-под ореола над её головой с укором:
— Эх, Ваня, Ваня, а ты мне так и не позвонил! Над могилкой не поплакал, а я вишь теперь какая...
— Какая? — страдальчески причитал её бывший друг.
— Святая я теперь, Ваня, вот какая! А ты так меня и не оценил.
Иконописный образ его невесты то исчезал, то вспыхивал с новой силой. Писака не знал, куда себя деть от этого! От отчаянья он бросился читать научные и медицинские статьи о коронавирусе. Но это распалило святыню любимой женщины в его глазах еще сильнее. Он метался в своих мыслях, как лев! Наконец, смелый и категоричный мужчина сдался. У него вспотели ладони, а это был верный признак того, что они срочно хотят подержаться за телефон и понажимать сенсорные кнопочки.
Иван постонал ещё немного, покуксился, но когда у него и вовсе задрожали руки, а рассудок начал мутнеть, он со всей мочи вцепился в своего верного товарища и, сбиваясь, нервничая, набрал Светкин номер. А та ответила сразу же, как будто ждала его звонка тыщу лет:
— Ваня, Ваня, ты где?
— Я? — растерялся Иван.
— Ваня, Ваня, ты где? — повторила Светка. — Тут связь плохая. А я жду тебя, жду, ты скоро из командировки вернёшься?
— Не знаю, — просипел мужчина, присел на пол и схватился за сердце. — Жива! Живая.
— Да живая я, что со мной будет то? — затараторила Геновна. — А ты там как на своём космодроме Восточный? Поди один, некормленый, не поеный. Похудел, а?
— Ну слава богу, знаешь где я, дурить не стала, как в прошлый раз! — обрадовался Петевич. — А то на Марсе, на Марсе... Ишь выдумала!
— Ничего я, Ваня, не выдумывала! Ты же сразу сказал, что Розгин тебе важное задание дал — книгу про настроения космонавтов писать.
Иван облегченно вздохнул: ну наконец-то он попал к своей родной Светке, а не шизанутой на всю голову дурочке. Только он что-то не припоминал, чтобы рассказывал ей про свою таинственную командировку. А невеста, не умолкая, тараторила дальше:
— Ваня, Ванечка любимый, ты почему сразу не позвонил, как приехал, ведь обещался же! Связи не было, да? Да я понимаю, ты не переживай, я сама тебя раз через раз слышу! Я знаю, ты волнуешься за меня, вот я тебе сама сейчас всё и расскажу. Тут Шаньга был с Розгиным. Они и ко мне заходили, всё о тебе рассказали: что ты жив, здоров и кормят тебя на убой, и все условия для твоего писательского труда создали. Это правда? А со мной всё хорошо! Ты главное не нервничай (а то я тебя знаю), коронавирус этот пройдёт! Плохо только то, что нам всем запретили выходить из домов, но ты не думай, это не из-за вируса. Ну сам посуди, какая зараза через столько кордонов проскочит? А запретили из-за того, что Путин к нам отсиживаться приехал, в бункере его, что под Злой горой. Испугался, поди! А нас всех вот и заперли по домам, чтобы мы его кортеж из самолётов, вертолётов и прочее правительственное барахло не рассматривали. Да чтоб мальчишки не лазили и носы свои любопытные не совали, куда не следует! Городок наш вообще перекрыли и не выбраться! А газету кроме тебя писать больше некому. Поэтому то, что в городе творится, мы и не знаем вовсе, а телевизор, тот да... пока смотрим! А еду нам прямо в дома солдатики приносят. Я ничего, даже поправилась, похорошела. А у тебя то как дела?
Иван ничего не мог понять:
— Какие солдатики? — заорал он в трубку. — Не хватит на всю Москву солдатиков то!
— Ваня, Ваня, ты не кипятись, не ревнуй, ничего у меня с теми солдатиками нет и быть не может. Я тебя одного люблю. Да и старая я для солдатиков тех! А сидеть дома очень даже ничего! Я всех Стругацких перечитала, до Пелевина добралась...
— Опять? — еле выговорил Иван и тихо-тихо застонал.
— Да чего опять-то? Не читала я никогда фантастику да про космос этот, нафиг бы он мне упал, сам знаешь! Это я после твоего секретного задания начала. Ой, а ты не поверишь, Димон Олегич Розгин пообещал все мои сказки издать в самом крупном издательстве ЭСКИМО. Я ему вордовские файлы на @mail скинула. Сижу теперь, переживаю: получил он их, нет? Не забыл про меня? Вань, может еще раз послать?
— Какие сказки, алло? — кипела в руках писателя трубка.
— Как какие, которые я всю жизнь писала. Забыл что ли? Да я всех в Межгорье замучила своими сказками, ну сам же знаешь!
— В Ме... в Ме... в Меж... — прохрипел Водкин, вспомнив свой позавчерашний сон.
— В Межгорье, а где же ещё? Как ты там, Ваня, как?
— Я твой му... му... му...ж? — еле выдавил из себя писатель.
— Ты ж мой дурачок, — радостно засмеялась Светка на том конце провода. — Приезжай скорее, будем делать маленьких ля... ля... лялечек. Кужугетич Шаньга сказал, что они тебе там какой-то волшебный борщ сварганили и кровяную колбаску для повышения подвижности сперма...то...зо...и...
Светка не договорила, она хотела, чтобы муж закончил за нее фразу.
— Маленьких сперма... — автоматически повторил Иван, ничего не понимая, вернее понимая, но совсем не то, что он хотел понять.
— Да, да, еда по рецепту русской Слепой знахарки. Но ты её не знаешь, да и откуда тебе знать то? Ты же не смотришь телеканал «Домашний» и «ТВ-3». А она знаешь, какая сильная, все как есть говорит, хоть и слепая!
У Водкина от всего сказанного закружилась голова, он медленно откинулся на спину, лёг на пол, раскинул руки в стороны, разжал руку, держащую телефон — тот скатился по влажной ладони на пол и говорил, говорил Светкиным голосом еще полчаса или целый час. А та в своем Межгорье была на удивление понятливая и не задавала лишних вопросов, всё рассказывала мужу сама, так как прекрасно понимала, что связь у них плохая:
— Из-за приезда Путина глушилок понаставили! Глушилок, говорю. Ты меня слышишь, милый, алло, алло, алло?
— Жена, жена, жена... — застонал Иван, почти забился в параличе и засыпал, засыпал, засыпал от усталости и от непонятности этого мира, а может разных миров, в коих он одновременно пребывал:
— Хр-хр-хр!
— Спи, родной, спи, — не по-московски понятливая супруга повесила, наконец, трубку.


Глава 13. Цели и средства космо-войн

Каждое начало последующего дня говорит о том, что предыдущий день был, то есть он существовал, как данность, как реальность. Ну а если вы просыпаетесь и понимаете, что предыдущего дня не было вовсе? Вот как-то так: есть сегодняшний день и всё. Всё, что было в прошлом, съела амнезия. Говорят, это даже некоторым помогло начать свою жизнь построить заново, с нуля.
Но то, что случилось с Водкиным — совсем другая «петрушка»: у нашего парня сегодняшний день один, а вчерашних дней было много! Понимаете? Нет?
Вот и Водкин после последнего звонка Светки Геновны ничегошеньки не понял о своей жизни. Он проснулся, потянулся и начал соображать:
— А ведь вчерашних дней у меня может быть бесконечно много! Вот сижу я на космодроме Восточный и описываю базис космических настроений, а вчера я мог быть:
1. Продавцом электротоваров в славном городе Москва
2. Быть женатым
3. Или холостым
4. Быть другом Путина
5. Или его врагом
6. Графоманить Пелевинские тексты
7. Работать литературным рабом в Межгорье
8. Или давным давно жить на Марсе, да зачем-то спуститься на космодром

И при любом, при любом раскладе — конечной точкой является этот паранормальный космодром! Да, да, как бы то ни было, но эпицентром этого непонятного клубка был именно Восточный. Как будто все независимые друг от друга жизни писателя (или наоборот, зависимые) стекались именно сюда. А далее его, Ивана, ждёт одна жизнь на все его параллельные жизни? Или потом он снова раздвоится, раз-троится, раз-четверится, и каждый Иван пойдёт своим путем, не пересекаясь более нигде и никогда, или наоборот, пересекаясь всё время и постоянно?
А пока бедный писатель был занят умозаключениями (не предполагая даже, что он и о «конечной точке» своего путешествия во времени и пространстве заблуждается также легко, как и во всем прочем), его чайник, извиняюсь, капсульная кофеварка рассказывала своему постояльцу, что помнит ещё то мироустройство, при котором космодром не был пуст. Мало того, она пыталась доказать Ивану, что космодром априори не может быть пустым:
— Суть космодрома Восточного именно в людях! — говорила она, бурля внутренностями. — Если нет людей, то нет и космодрома. Понимаешь? Ну так устроен мир людей и мир вещей.
— Не понимаю! Космодром сегодня пока пуст, и я считаю, что это нормально, — возражал ей Безделкин. — Чего ж тут ненормального? Да и вообще, как ты можешь что-либо помнить, если ты новая? Я тебя сам лично своими руками из коробки достал и инструкцию читал, и ты была не заляпанная!
— Но я и тогда была новая, — парировала кофеварка.
— Когда?
— Когда была с людьми.
— Как ты не понимаешь, — спорил с ней писатель. — Люди вот-вот приедут и начнут работать. Скоро приедут. И вообще, эти чертовы батареи кто-то же да топит!
— Топит, — соглашалась кофеварка.
— Ну вот.
— А я всё равно помню другое: меня достали, распаковали... много, много ходило вокруг людей. Тут всегда было шумно. Сначала рабочие бегали туда-сюда и спотыкались об меня, потом веселые повара, а вон за теми столами сидели научные сотрудники, конструкторы и эти, как их там... ко...ко...ко...
— Курицы?
— Ко...ко...конструкторы и ко...ко…
— Кошки!
— Ко-ко-космонавты.
— Ко-ко-ко, — повторил куриную говорилку печальный Водкин-Безделкин. — Ко-ро-лев. Да, да, конструктор Королев. Знаю такого. Точно! Сегодня же о нем и напишу.
— А я не знаю Ко...ко...ко...
— Королёва. Это не удивительно, — подобрел Иван, мягким взглядом рассматривая обтекаемые бока капсульной кофеварки. — Тебя намного позже изобрели.
Писатель с трепетом открыл ноутбук с острым желанием