Приключения писателя Водкина-Безделкина

российским космонавтам ввели ограничения на вес для полетов на Луну.
— Сейгод на яграх эвоны сдыбились ропаки.
— Первый этап «дорожной карты» освоения Луны до 2040 года предполагает создание базового модуля станции на орбите спутника Земли, а второй — отправку на Луну космонавтов и появление там первых элементов базы.
— Сейгод по весне у Патьиной сватьи провалились в избе полати.
— Для окололунной станции могут задействовать узловой модуль «Причал» и научно-энергетический модуль, которые изначально создавались для Международной космической станции.
— Топила, значит, сватья печь да торкнуло ей среди дня на полати прилечь...
— Эти модули рассчитаны на 15–20 лет работы, тогда как срок службы МКС заканчивается в 2028 году. «Роскосмос», конечно же, протестирует одновитковую схему полета к МКС, а займет она примерно два часа.
— А штоб всякой раз сверху не слазить придумала она на весь день еды с собой взять.
— Реализовать подобную схему можно будет через «два-три года», и в будущем она может пригодиться для двухпусковых полетов на Луну.
— С ухой чугунной горшок, сушшика мелкого мешок, со шшукой латку, солёных груздей кадку, картошки варю, две дюжины шанёг на опаре, кипятку самовар, баранок да калачей по два куля, пирогов блюдо и ишше разной снеди полпуда. Токмо она на полати взгромоздилась да среди лопотья умостилась, на сон грядушшой сушшика покоцкать, рот-от разверзла шире ворот... Да рухнула што есть силы, со всей энтой снедью, скрозь худы-то настилы! На нижнем мосту лежит, в полной голос блажит: «Охти мнешеньки! Пропали с рыбой пироги да шаньги с картошкою!» Со всех дворов люди бежали — сватью спасали. Ухватами сухари выгребали да лопатами калачи выносили. Две недели потом всей деревней и ели. А сватья всех спасителей кочергой разогнала, печной столб сотугой стянула, воронцы подперла рогатиной. Да полезла со зла обратно на полати — остатни сны на сухой живот досматривать!

Иван чуть не одурел от говора Шаньги. И у него невольно вырвалось от досады:
— Вот черт Архангельский!
А ароматный кофе тут же удивился на реплику пьющего и выстроил тонкую струйку пара знаком вопроса:
— При чем здесь Архангельск? Говорят, Серега Кужугетич родился в городе Чадане, ну что в Тувинской области.
— Бред, — возразил Иван. — в Архангельской он родился, это все знают, я сам в Википедии видел, он ещё поделки деревянные классные такие вырезает и Путину их на Новый год дарит. Как сделает, так и подарит... как сделает, так и подарит... как сделает, так и подарит. А тот их всем своим родственникам и иностранным главам государств передаривает. А ещё Шаньга байки пишет, ну типа этой, что только что рассказал. Я сам в Прозе.ру видел его страничку, у меня что, глаз нету? Он там в профиле в анабиозе валяется: то ли пьяный, то ли мертвый — не разберешь! Вот https://www.proza.ru/avtor/shanga
— Мертвый, говоришь... — многозначительно булькнул кофе.
— Мертвый, — обомлел Иван.
Он привстал, высунулся в раздаточное окно и внимательно присмотрелся к министру обороны. Ну конечно же, теперь всё сходится! И не шутки это какие, и не придумки его личные. Как же он раньше не замечал синюшность лица, которую даже с экрана телевизора плохо скрывал грим.
— И руки, до чего же страшные у него руки!
А Шаньга вдруг почувствовал на себе пристальный взгляд Безделкина, обернулся и... упал. Да, да, упал, да так смешно: повалился навзничь прямо со стулом, поэтому тело его оказалось внизу, а ноги вверху. В общем, он остался в той же сидячей позе, только горизонтально полу. Глава Роскосмоса с досадой посмотрел на сотоварища, потом на Водкина и погрозил последнему пальцем:
— Что ты наделал?
— Я? — чуть не задохнулся Иван.
— Ты, ты! Ах да, откуда тебе, смерду, знать все наши тайны. Падучая у него. Если кто-то догадывается, что он мертвяк, так он заново и умирает. И каждый раз вот так. Бац и лежит. Намучился я с ним! — и Димон Олегич всем грузным телом повернулся к писаке, показывая смерду своё опухшее страдальческое лицо.
Он склонился над трупом и стал с усердием отделять мощную тушу от стула.
— Как, как это умирает заново, разве можно умирать много раз? — не понял Ваня. — Бред какой-то! Умирают один раз и всё.
Розгин зло зыркнул на полудурка:
— Много ты в медицине понимаешь, козявка! Летаргия у него, каждый раз летаргия.
Иван аж присвистнул от удивления:
— Ага, летаргия ведь у живых бывает. А как у мертвых может быть летаргия?
— Дурак ты, Ваня, — сплюнул Розгин. — ты ещё спроси как мы, мертвяки, борщи варим, холодцы, и вон ещё, кровяную колбасу. А ещё спроси, как мы страной управляем, и ракеты в космос запускаем, к конце концов!
— Да уж, про ракеты наслышан! В конце концов... в концу концов.… У наших ракет тоже падучая! Об этом весь мир знает. — Иван задумался. — И Путин тоже мертвый?
Дипломат злорадно кивнул:
— Только ты это, Ваня, раз ты теперь очень много тайн знаешь про наше правительство, придётся тебя тут навсегда оставить. Ну или ещё где-нибудь, — он растерянно обвёл столовую взглядом, как будто это «ещё где-нибудь» было именно в столовой.
У Ивана вдруг всё сжалось в груди от боли, да так, так что он не смог дышать. Болезненный хотел было закричать, но не смог, у него внутри всё сдавило мощным комом невралгии! Сказать, что его невроз случился только что, нельзя; он начался сразу же с того момента, когда нашего товарища пропили, то есть продали Роскосмосу. Вот с этих самых пор, нервоз рос и рос себе потихоньку. А теперь нате вам, разразился!
И пока Иван катался по полу, инстинктивно сжимая грудь руками, министр Розгин, чертыхаясь и плюясь, тянул тушу Шаньги к коридору, а потом и к прихожей. Там он оделся сам и одел покойного друга. Ну, а затем они и вовсе скрылись за входной дверью. Через некоторое время послышался звук мотора снегохода. Звук всё нарастал, нарастал, достиг своего пика, машина завелась, тронулась и звук постепенно затих. Пьяный Розгин сидел за рулём, а Иван не смог даже перекрестить лихача напоследок.
Однако, вместе со звуком постепенно утихла и грудная боль Ивана Петевича. Теперь писака точно знал, что он оставлен здесь или в «каком-нибудь другом месте» навсегда! Да что там, он и до этого уже догадывался об таком раскладе вещей. Как только оказался в этом странном месте, так и стал потихоньку догадываться.
— Да и хрен с ними, плевать! — больной потихоньку взял себя в руки, поднялся и пошатываясь вышел в столовую.
Он беспомощно оглядел срач, оставленный высшим партийным руководством и понял, что пора бы ему помыть полы и вынести мусор.
— И всё пойдет как обычно, всё как всегда, — рассудил Иван, присев на стул, на котором совсем недавно восседал Димон Олегич. — Только на работу не надо ходить, это плюс. И к Светке Геновне не заскочишь больше на часок-другой, а это минус.
Далее в чертовом месте жизнь пошла своим чередом: наш герой отсиделся, отдышался и принялся наводить порядок в своих конюшнях.
— Дзинь-дзинь! — весело звенели осколки бутылок, закатываясь в совок, обласканные ершистой метёлкой.
— Хлюп-хлюп! — хлюпала тряпка, прыгая из ведра на пол и обратно.
И даже отсутствие музыкального сопровождения не портило этот крепкий, устойчивый, но немного непонятный мир. Ну или мирок.

Расправившись с половыми делами, Иван разрубил кровяную колбасу на куски, опустил её в мусорные пакеты и выволок на мороз. Он решил избавиться от неё от греха подальше. Разговоров с вареной кровью его чувствительная душа, скорее всего бы уже не пережила. Иван разворачивался вокруг своей оси, и каждый пакет кидал подальше от берлоги. Но пакеты не падали в соседнюю кучу снега, а как и холодец, почему-то улетали в космос.
— Спасибо, коллега! — послышалось оттуда.
И Иван уже знал, что это голос Деймоса-ПВО.
А вот именной космический пистолет ТОЗ-81-Марс Водкин-Безделкин нигде не нашёл.
— Забрал его Розгин, по-видимому, — подумал писатель и пошёл в комнату стучать по клавиатуре — доносить народу свет знаний об их мертворожденных вождях.
Но ему не дало это сделать очередное электронное письмо, оно гласило: «Заткнись, собака, убью! Пиши лучше про своих космических собак». Далее следовал текст письма:
«ОБЕЗЬЯНЫ В КОСМОСЕ. В рамках американо-русской спутниковой программы Бион в 1980–1890-х годах в космосе на кораблях системы «Бион» побывали 12 «русских» обезьян. Все они были одного вида — макаки-резусы. Экипаж состоял из 2-х обезьян. …… (далее в теле письма следовало много информации о том, что обезьяны оказались тупее собак и вели себя в космосе безобразно, и их практически приходилось усыплять) …… В связи с окончанием «холодной войны», исчезновением Советского Союза, прекращением финансирования, дальнейшую исследовательскую работу в этом направлении решено было свернуть. Но обезьян запускали в космос и другие страны. Так, во Франции в марте 1967 года было произведено два запуска ракет, на борту которых находились свинохвостые макаки Мартин и Пьеретта. В 1969 и 1970 году обезьян дважды запускала в космос Аргентина. В 2011–2013 годах в космосе побывали иранские обезьяны-космонавты Пишгам и Фаргам.»

Сколько часов Водкин сидел у компьютера, неизвестно. Но сильный измор свалил его прямо за клавиатурой. И приснился писателю сон, самый настоящий сон: не пришлые к нему невесть откуда кандидаты в космонавты, не загадочная галактика Хога, а простое бытовое сновидение.
Будто он, Водкин-Безделкин — обычный писатель, а не какой-то там продавец цифровой техники. И вся его жизнь — сплошное домоседство и стуканье пальцами по клавиатуре. А издают его давно и успешно, но не под собственной фамилией, а под разнообразными чужими. И как будто Светка Геновна — его жена, мелькающая туда-сюда, туда-сюда, туда-сюда перед глазами. И что примечательно, живут они довольно-таки неплохо, хорошо даже живут, но удаленно — далеко-далеко от матери Москвы, в закрытом военном городке Межгорье в республике Башкортостан. А Вован Вованович — (прочерк) не директор сети магазинов, а горячо любимый всеми пенсионерами страны президент Российской Федерации. Вован Вованович — (прочерк) взял себе псевдоним Путин (фамилию предыдущего президента) так как управлять страной со странным инициалом — (прочерк) не представлялось возможным, тем более, что плохо видящие пенсионеры всё равно не заметили подмены одного президента на другого.
— Народ сермяжный не поймет ваше простое и лаконичное тире после громкого ВВ! — мягко намекнули ему его политологи, и тот согласился.
Ну а как тут не согласишься, когда до него ещё придуманная идея «мерить граждан по нормальности» хорошо зарекомендовала себя, как одна из карательных мер. Поэтому Вован Вованович был вынужден быть нормальным, дабы ни в коем случае не отменить своей ненормальностью до сих пор неплохо работающую госплётку.
Но самое интересное в этом сне было то, что Водкин как будто летал над самим собой и подсматривал свою жизнь со стороны. А со стороны это выглядело так. Водкин-Безделкин жил лучше, чем кто бы то ни было, но об этом никто не знал, не знала даже его жена, считая своего мужа ведущим корреспондентом местной газеты «Наше время Межгорье» и никем более. Она даже жалела его:
— Ты всё пишешь-пишешь бедный, а они издают лишь одну стотысячную из того, что ты написал!
Она работала в местной библиотеке, и ей