Семёну, - что-то хочешь ещё себе доказать?
- Нет. Достаточно.
- Тогда предлагаю заняться полезным для хозяйства делом.
- Огород вскопать? – спросил Семён.
- Крышу птичника починить, - устало произнёс Зон, разминая плечи. – протекает…
***
Ночью снился кошмар: Семён и Зон лунной ночью стоят на кладбище возле покосившегося голубца при входе на кладбище. Остальные три повалены. «Кроты расходились, - спокойно говорит Зон. – Далось им это кладбище, им что, земли вокруг мало?» Семён огляделся и посмотрел на небо. Низкие, плотные, тёмно-синие тучи, подсвеченные снизу кроваво-алыми отблесками вечерней зари быстрыми ладьями, плывут по небу. Лунный свет почти сравним с солнечным. Можно рассмотреть самую мелкую деталь или штрих, или мелкий рисунок прожилок на маленьком листочке. «Светло-то как», - говорит Семён и чувствует сквозь сон нереальность происходящего, жутко и некомфортно. - «Ночь потому что», - пожёвывая губы, отвечает Зон. - «Как днём – светло. Посмотри, тебе не кажется луна слишком яркой? Смотреть больно, глаза режет». – «Не смотри», - советует Зон. Хватает голубец руками, крякает и чему-то улыбается. – «Пособи, - смотрит на Семёна, - вдвоём сподручнее». Семён берётся за поперечину. – «Выпрямим сначала». – «Получится?» - «Пока не попробуем, - говорит Зон, - не увидим. Раз-два-взяли!» Голубец с трудом выпрямили. – «Закрепляем?» - спрашивает Семён. – «Куда ты всё время торопишься, - удивляется Зон, в лунном ярко-синем свете его лицо выглядит не очень привлекательно. – Вытащим. Осмотрим основание». Из земли голубец выскочил легко. Мужчины вместе с ним повалились на землю и вдвоём, не сговариваясь, рассмеялись. – «Представляешь, как мы выглядим со стороны? – давится смехом Зон, - как два полудурка, решившие ночью развлечься на кладбище!» - «Почему полудурки?» - «Потому что дураки спят, сопя носами и попердывая под одеялом, крепким сном», - снова рассмеялся Зон. Минуты две они лежали на земле, уставясь в небо и успокаиваясь. – «Красота!» - Вырвалось у Семёна. – «Лепота, - поправил Зон, - так говорили наши предки и звучит красивее и полнее: ле-по-та!» Семён не решился спорить, по его мнению, так и так звучало красиво. Зон говорит: «Встаём, залежались». Мужчины встали. Помогли друг другу очистить спину от налипшей травы и мелкого сора. – «Очень интересно, - Зон низко наклонился над основанием голубца и посветил фонариком, луч света вырвал из темноты, набежали тучи и оккупировали небо, ровные сквозные круглые дыры, - очень интересно, - Зон присел на корточки, пальцем обвёл по окружности одну дыру, затем повертел пальцем внутри. – Очень интересно, до чего изобретательны кроты, когда хотят напакостить человеку. Землю точить неинтересно, принялись за дерево. Слышишь меня, Семён?!» - «Что?» - отозвался Семён. – «Посмотри, говорю, сюда! Каково, а?!» Семён сел. Едва увидел ровное отверстие, внутри у него что-то щёлкнуло и в груди похолодело. Недавно, сутки-двое назад он видел эти сквозные отверстия в брусьях, только не мог вспомнить, где и когда. Память отказывалась помочь. Что-то в голове копошилось, шевелилось, всплывали и исчезали образы и видения, какие-то мутные картинки. Семён вложил палец внутрь одного отверстия и кожей ощутил гладкую, будто отполированную поверхность. Перед глазами всплыл наполненный сумраком подвал, группа бородатых мужчин, в руках непонятные инструменты. – «С-сука! – смачно произнёс это слово Зон, - до чего суки, кроты бешеные, додумались! Что молчишь, Сеня?» Семён снизу-вверх посмотрел на соседа. – «Ну?!» - «Это не кроты, Зон», - проговорил Семён раздумывая. Зон посерьёзнел: «Как не кроты?» - «Вот так». – «Кто же, Сеня?» Семён всё вспомнил, пусть не до мельчайших подробностей, сидел и думал, стоит ли говорить правду. – «Сеня, - растормошил его Зон, - говори!» - «Это люди, Зон». – «Люди? – остолбенел Зон, теряя способность говорить и соображать, - какие люди, Семён?! Это – кроты! Я тебе авторитетно заявляю! Люди под землёй может и живут, но в других мирах и далеко отсюда». Семён устало ответил: «Люди, такие же, как и мы, только другие…»
19. НЕ ВИЖУ В МИРЕ ЖИВЫХ
«Алька, сейчас ты мне, прости за прямоту, откровенно мешаешь. Если по делу, говори быстро!» - «Камилла, мне тревожно». – «Что на этот раз?» - «Помнишь Семёна, мужчина тридцати лет, мы вместе приезжали к тебе». – «Какого Семёна, Алька? И когда это вы приезжали? Сто лет тебя не видела, думала рассердилась на что». – «Недавно, неделю назад». – «Не припоминаю». – «Вспомни, пожалуйста. Семёна интересовал вопрос аренды дома у кладбища на хуторе В***». – «Алька, ты не выспалась?» - «Да-да-да… Спала очень плохо… Последние три дня вообще… В общем, нужна твоя помощь…» - «Выпей снотворное. Не поможет, пришлю с Никитой травяной сбор успокаивающий». – «С Никитой? Почему Никита? А где Акинфий?» - «Аля, какой Акинфий?!» - «Муж твой». – «Моим мужем был, есть и останется Никита. С Акинфием ты что-то напутала. Меньше читай перед сном всякую дешёвую беллетристику». – «Я не могу путать. Акинфий – твой муж. Они с Семёном… В общем, мы приезжали по поводу аренды дома…» - «Не повторяйся, сестра. Напоминаю, дом сгорел прошлой осенью во время грозы. Ударила молния в кровлю. Дом вспыхнул стогом сена. Как думаешь, кого-то заинтересуют обгорелые стены. Нет? Так как я могла помочь в аренде руин, Алька. Подумай хорошенечко!» - «Погоди, Ками, погоди… Я говорю про дом у кладбища». – «Верно. О нём же тебе только что рассказала всю правду. Алька, не морочь мне голову!» - «Не может быть, Ками. Как сгорел? Вместе с Семёном?» - «Понимаю, сестра, от тебя просто так не отделаться. Вышли фото своего Семёна. Ага, получила. Повиси минуту… (Пауза.) Алиска…» - «Что, Ками?» - «Это фото живого человека?» - «Конечно! Что увидела?» - «Сидишь?» - «Ками, Mon Dieu, можно обойтись без подначек! Я вся на нервах!» - «В мире живых твоего Семёна…» - «Ну же, Ками!..» - «Не вижу…»
***
Душевно закончилась шашлычная вечеринка. Приятная атмосфера некоей сопричастности к великой нераскрытой тайне окружала аурой благолепия и чистосердечной доброты.
Напевшись песен, став больше, чем соседями, и даже, чем друзьями, объединённые и спаянные чем-то более прочным, Семён и Зон прощались за калиткой. Без пошлых «ты меня уважаешь» и «друзья, блин, навеки». Они вышли на середину улицы и несколько минут смотрели на звёздное небо. «Большая медведица», - показал рукой Зон на участок неба. – «Вега», - похвастался знанием карты звёздного неба Семён. – «Чумацкий шлях, - Зон посмотрел на звёзды, - нет… но должен быть…» Он говорил слегка севшим голосом. Исполняя песни, мужчины выкладывались всей силой и вкладывали душу в каждую строку и каждое слово шло от сердца.
Сон долго не шёл. Семён ворочался под простынёй. Коль не спится, решил он, то определю план занятий на целый – целый! – день, очередной день отдыха в сельской глубинке! Надо будет обязательно поделиться с товарищами на работе. Съездить после всего, выбрать время, к Алисии Пьеровне. Пообщаться с увлекательной собеседницей. Выпить её коронной вишнёвой наливки. Порасспросить, как вели себя его протеже, сестра с подругой. Комильфо или нет.
Много разных мыслей лезло в голову, будто её, как старинную крепость, брали штурмом наскочившие из диких степей Забайкалья орды кочевников.
Ожерелье поблескивало таинственно в сиренево-прозрачном свете луны.
Лёжа недвижно, Семён слышал шорохи. Снаружи – приближающиеся к дому и разгуливающие по двору, или внутри – он, он увидит Полину и … На этом мечты оборвал сон не про сон, но, тем не менее, крепкий сон, навеянный дневными впечатлениями, вкусным ужином и крепким забористым самогоном.
И когда Семён задремал, окунувшись в дрёму, как в живую воду, наполненную газовыми пузырьками сновидений, соседский петух начал своим «кукареку» перекличку с соседскими петухами. Будто растерявшись и не сообразив со своего птичьего спросонья, они загалдели вразнобой. Частенько сбиваясь с ритма. Тогда слышалось отчётливо обрезано-оборванное «Кукар! Кукар!», будто в гости к русским певцам утренней зари наведались иностранные родственники. «Чтоб вас всех трясца взяла!» - сердито проворчал Семён, всё же вскочив с дивана и, как был в одних трусах выскочил на улицу, чтобы облиться из вёдер водой и столкнулся нос к носу с соседом. Упёрся в него и замер, так необычен показался Семёну Зон с крутящимся в ногах Кондотьером.
- Ты чего это чего? – испугался Семён и запутался в словах, весь его богатый лексикон свёлся к двум-трём, оставшихся в памяти по неизвестной причине.
- В смысле – чего? – не сообразил Зон послание соседа и Кондотьер радостно тявкнул, поддерживая хозяина, знает хвостатая бестия твёрдо, политика – для пса понятие абстрактное – поддержка хозяина оборачивается преференциями в виде съестной формы в виде сахарной косточки или, как вчера, когда Зон и Семён, насытившись шашлыком щедро кормили мясом Кондотьера и прибежавших на запах готового мяса трёх чёрных котов, у которых были одинаковые особенности окраса: вокруг мордочек белые масочки, белые уши и наполовину белые хвосты. На замечание Семёна, Зон философски изрёк, мол, природа и её промысел человеку непостижимы…
- Чего… так… вынарядился?..
- Работать.
- Где?
- На кладбище. В комбезе очень удобно.
- Зачем? – снова спросил Семён.
- Говори яснее, - попросил Зон.
- Зачем на кладбище?
Зон не стал объяснять:
- Поможешь убраться? Всё травой жутко да дичкой заросло. К некоторым могилкам, будто через дебри чащобные продираешься.
- Помогу. Дай пять сек умыться и одеться, - попросил Семён. – Зон, ты завтракал?
- Позже. Нужно быстренько управиться до обеда. Потом солнце выйдет в зенит и алес капут.
- Не стой. Садись на стул.
Зон плюхнулся в траву.
- Мне так сподручнее, - сказал и начать играться с псом.
- Сядь на стул. В ногах правды нет.
Зон поинтересовался хитро:
- А если бы было, тогда – что?
- Ну и сиди в траве, - уже из уличного туалета скороговоркой произнёс Семён, стукнув дощатой дверью.
Два ведра остуженной ночью воды, пропитанной светом дальних звёзд и туманностей, а также ароматами сочной полыни и навеянных из степи запахов диких трав, прогнали расслабленность и лень.
- Что взять: тяпку, лопату, косу? – вытираясь полотенцем спросил Семён.
Зон рассмеялся:
- Себя не забудь. Готов?
- Аки пионэр – всегда!
Здоровый смех соседа настроил на позитивный лад. Лицо Семёна украсила широкая, как сказали бы в некотором случае, глупая улыбка.
- Косить буду я, - объяснил Зон на ходу. – Косу подарила дочь на день рождения. Электрическую, на аккумуляторе. Зарядки на три часа. Думаю, управимся. Потом с удовольствием поедим. Аппетит после работы – ого-го! – какой.
Семён всё же высказал своё пожелание:
- Я бы не отказался от малюсенького бутерброда из половины буханки хлеба.
- Сытое брюхо к работе глухо, - переиначил известную пословицу Зон.
На кладбище Зон распределил обязанности: он будет косить траву между могилок, Семёну остаётся самая лёгкая, не требующая больших усилий работа – сгребать её
