Чужаком, не спешившем прекратить эту боль. Боль оставалась единственной окружавшей Теодора реальностью в то время как все, что было до нее прежде на самом деле оказывалось сладким сном и попыткой сбежать из этой невыносимой действительности, которую он помнил с самого своего рождения. А впереди его ожидала смерть, никчемная, но гораздо более важная чем боль, которой он дышал всю свою жизнь. И когда боль угасла, взятая Чужаком под контроль, окруженный вечной непроглядной тьмой Теодор подумал, что умер, несмотря на вернувшуюся к нему способность мыслить. Лишь налетевший на него вновь освежающий морской ветер, порыв которого заставил его покачнуться, вернул Теодора в его сладкий сон. Сон, ставший реальностью, стоило ему только открыть глаза и увидеть знакомый прежде каменистый морской берег.
Чужак с неприятно сильно выступающим подбородком все еще стоял рядом с ним, как будто не переместивший Теодора в салон гравимобиля, зависшего над обочиной шоссе всего в нескольких метрах от него.
-Страх того, что ты испытал только что придет не сразу, - объявил Чужак, удержав его тело от падения, - Сейчас ты не помнишь этой боли, но когда память вернется, она будет гаснуть очень медленно.
-Якоб Гросс задумал уничтожить как можно больше Воинов, запустив Туман в Реальности? – только смог сказать Теодор, обнаружив про себя, что не может определить этот страх, о котором сказал Чужак, и это странным образом ничуть его не испугало.
-Я хочу, чтобы ты знал, что такие Воины как твой отец призваны начинать подобные масштабные процессы и тормозить их в нужный момент. Ты можешь считать Якоба Гросса обезумевшим кровожадным убийцей, но таково его предназначение в вашей истории.
-Предназначение в том, чтобы поставить под угрозу существование Реальностей? – с легкой тошнотой переспросил Теодор, мало вникая в этот пафос Чужака.
-И устранить ее, - безжалостным тоном дополнил тот, - Эту задачу Якоб Гросс изначально готовил тебе, теперь это сделает твой брат.
Теперь уже Теодор начал понимать смысл того, что от него хотели. Эта безумная глобальная диверсия Якоба Гросса – его отца – оказывается, была продумана еще до того как он пришел к своей идее открыть Врата. Следуя логике Чужака Якоб являлся фигурой, создавшей всего лишь условия на игровом поле в определенный момент времени. Но даже Игроки, с их непредсказуемой логикой, не додумались бы до такой авантюры, чтобы придумать вторжение Тумана с целью его изгнания из Реальностей ради принесения в жертву множества неугодных им фигур возрождению всего одной. Ведь погибнуть должны будут и многие Реальности, у которых не хватит сил сопротивляться Туману до спасительного момента прихода Судьи.
-Но когда Туман войдет в Реальности, для Чужаков по эту сторону Врат этот час окажется звездным, - не замедлил проверить свои догадки Теодор, - Однажды попав внутрь Сферы, вы наверняка думали о возможности подчинить ее Туману.
-Пока существуют Врата, окружающий Сферу Туман (как и те Чужаки, о которых ты говоришь) находится в состоянии покоя, что позволяет сохранять Равновесие. Любое движение Тумана слишком ощутимо каждой его частицей, и чем интенсивнее оно будет происходить, тем сильнее окажется его давление на всех нас, по эту, и по ту стороны Врат. Наполнение Сферы Туманом пройдет с ускорением, Реальности даже не почувствуют как он окажется внутри них. Это колоссальная скорость, рывок, который потребует от Тумана максимум энергии, максимум каждого из нас, - настойчиво пояснил Чужак, легко разгадав данную версию Теодора.
Последний даже почувствовал себя пристыженным за то, что выдвинул ее.
-Раз Мариэля Кристо прикрывают серьезные Воины, мне будет нужна поддержка, - переключился Теодор, стараясь как можно скорее закончить эту неприятную встречу.
-Когда Врата откроются внимание Воинов будет сосредоточено исключительно на собственных силах и на собственном выживании, - уверял Чужак, - Очень многие Воины (независимо от их возможностей и статуса) практически не представляют себе, что потребует от них Туман. В тот момент о Мариэле Кристо никто не вспомнит. Это будут идеальные условия для тебя.
Теодору не требовалось времени на размышление, поскольку он понимал, что все возможные попытки остановить процесс открытия Врат потерпят фиаско. Врата должны были открыться, Воины поумнее уже готовились к этому вместо того, чтобы противиться. Ему предложили возможность пережить Туман с минимальными затратами сил. Почему бы нет? Раньше Теодору не приходилось общаться с Чужаками, но одно только это слово вызывало в нем некое отторжение. Раньше он бы и не подумал о том, что Чужак предложит ему сотрудничество. Хотя, если честно, ни о каком сотрудничестве речи не велось: Чужак продемонстрировал ему последствия отказа Теодора выполнить грязную работу, ничего не предлагая тому в качестве поощрения за устранение цели, только шанс пережить Туман. Но было в этом Чужаке, в его предложении что-то дружественное, ну или не враждебное. Что-то, что сглаживало обиду и возмущение Теодора за эту жесткую бесцеремонность. Как если бы Теодор ждал, что у него появится этот шанс, плата за который окажется несущественной. А в условиях реабилитации Реальностей после хаоса, учиненного Туманом, когда высшие равны низшим и статус не более чем фикция, оказаться чьим-то мускулом гораздо выгоднее чем просто сидеть в ожидании противника посильнее. Конечно же Теодор имел ввиду полковника Владимира Волка из клана Волков, которому так же предстояло потратить много сил на сопротивление Туману и столько же времени на их восстановление. С иммунитетом от Чужаков Теодор получал безотказную возможность отомстить полковнику за его побои. Отомстить так, чтобы не возникло никаких ответных действий со стороны Волка после закрытия Врат.
Какое-то время после этой встречи с Чужаком он посвятил себя Альбине, полный невероятной позитивной энергией, захватившей каждую часть его сознания. В этот период о нем, кажется, позабыли и Оксана, и Владимир Волк, да вообще все кроме Альбины. И узнав о возникновении в Реальности его брата такого образования как Босстон, Теодор почувствовал неприятное беспокойство. На интуитивном уровне он чувствовал угрозу собственному существованию, как будто нечто зловещее таилось в одном только этом слове. Босстон было не просто названием; Кемаль Афтер дал своему творению Имя. И именно эту силу ощутил Теодор, вползшую в него подобно фантомному щупальцу. Босстон не принадлежал имени Якоба Гросса, в нем не было ни единой частицы кого-либо из всей его родословной. Будто и сам Кемаль Афтер, построивший его, не имел ничего общего ни с Якобом ни с Файхе. Впрочем, после своего похода в тот поселок на территории военного объекта в пустыне и пребывания в его отчем доме Теодор уже сделал выводы относительно родства с Кемалем Афтером. Босстон же прямо указывал на то, что эти выводы оказались верны, и тот, кто находился в физическом теле его брата, тот, кто так тосковал по родному дому с момента появления на свет оболочки, ставшей в этом мире его тюрьмой, использовал возможность сказать свое слово, назвать Имя. Назвал достаточно громко, чтобы услышало как можно больше Воинов и Реальностей. И это Имя имело свою силу и однозначно не могло стать последним его словом. Но в имени Босстона заключалось куда больше угрозы в сравнении с Туманом. Сила, вползшая в Теодора, не замедлила напомнить ему о невероятной физической боли, что показал ему Чужак, боли, страха перед которой в тот раз он почти не испытал, настолько быстро она исчезла по воле последнего. Однако Чужак посеял зерно этого страха в его сознании, и только с именем Босстона оно дало о себе знать. Теперь уже Теодор думал не только о себе и своем будущем, теперь уже он думал и об Альбине. Она тоже ощутила эту силу Имени Босстона, на менее опасную чем Туман.
Но каким бы грозным или опасным не только для одного Теодора Босстон не казался, все-таки, это была всего лишь часть Реальности, неотделимая от нее, а потому неспособная на какие-либо независимые решения. Его можно было бояться, можно было посетить и изучить, опять же по собственной воле. Кемаль Афтер построил что-то новое, прежде неизвестное Реальностям, так что вся эта сила, доставшая и Теодора довольно скоро угасла, позволив ему самостоятельно принять решение относительно этого места. Сила сконцентрировалась вокруг самого Босстона, и Теодор смог наблюдать множество желающих по достоинству оценить диковинку от Кемаля Афтера. Теодор же предпочел держаться от Босстона подальше, строго наказав Альбине то же самое.
Первым, кто вспомнил о его существовании вскоре после возникновения Босстона, оказался полковник Волк, отправивший голограмму с требованием о личной встрече на служебную квартиру Альбины, ставшую Теодору родным домом, несмотря на его собственное жилье. Он понимал, что ничего хорошего эта встреча ему не принесет, что он изрядно задолжал полковнику, чтобы тот забыл о нем. Владимир Волк желал поговорить вне пределов Нейтральной зоны, и место, выбранное им, впрочем, располагалось совсем недалеко от нее, на расстоянии, достаточном, чтобы наблюдать за Босстоном и происходившими в нем процессами во всех деталях.
-Я имею на него столько же прав, что и Кемаль Афтер, - жестко предупредил полковник, - Пока он со мной, мне принадлежит все, на что твой брат способен...
Если в последний раз Теодору пришлось пообщаться с его живым ретранслятором, то в данную минуту это был подлинный Владимир Волк – холодный, железобетонный, беспощадный. Таким он был в тот день, когда ****ил майора Т., и, кажется, таким он был в общении с ним всегда. Холод и неприятный кислый и соленый привкус стали, источником которых служил полковник, витали в стенах этого дома, постепенно заполняя собой и воздух снаружи. И еще был привкус крови. Теодор ощущал его намного острее флюидов хозяина этого тяжелого на дух места. Знай он о том, что в этом доме Якоб Гросс провел последние часы своей жизни, за столом, кресло за которым теперь занимал Владимир Волк, вряд ли бы Теодор рискнул войти внутрь. Хотя, может быть и рискнул бы.
-...а способностей у него гораздо больше чем я ожидал раньше, - закончил свою мысль полковник едва Теодор оказался в гостевом кресле напротив стола, и сразу же перешел к делу, - Я хочу, чтобы ты выполнил для меня работу. Если меня устроит результат, я забуду о том, что ты сделал с моей дочерью в последний раз.
Вслед за тем полковник положил на стол тонкий шприц с совсем уж тонкой, почти незаметной, иглой, заправленный мутным содержимым.
-Ты сделаешь ей инъекцию, - потребовал Владимир Волк пока Теодор перебирал в уме все известные ему яды, оттого последний не сразу понял кого полковник назначил своей жертвой.
А когда до Теодора дошло, он поднял недоуменный взгляд на холодное стальное лицо полковника.
-Ты сделаешь моей дочери укол, - хладнокровно повторил тот, - Это вирусное вещество, изготовленное по моей просьбе. Ты вколешь Кайле эту дрянь и поместишь мою дочь в место, о котором я скажу когда наступит срок. Я оставлю эту штуку и координаты здесь, на столе, в назначенный день и час ты придешь сюда, чтобы взять их и сделать как я хочу.
