Яд Бахуса

своей жизни, мы часто не учитываем такой весомый фактор, как груз поколений. Хотя я сам пенял Лехе Агопову, когда он пытался как-то ранжировать алкоголиков. Когда я был юным и не в пример куролесом, я никогда не понимал этой фразы: дети отвечают за грехи отцов. Мне это казалось дикостью и сущей кривдой. Какие-то церковно-зомбические веяния, в основе своей продуцирующие запои. Но теперь, пожив достаточно и не утратив способности находить логические связи, я вынужден признать, что доля правды в этой максиме есть. Почти все мудачье, которое я помню по детству - всякие неадекваты, бандосы, тираны, психи и абьюзеры, - получили в итоге равноценную судьбу, иными словами – не сложилось. А у кого сложилось – внезапно беды обрушились на их детей, и все вокруг качают головами и недоумевают, и всем невдомек, что причина в том, что батя этого терпилы когда-то в детстве годами травил одноклассника и сломал ему судьбу.

Причем сам об этом даже не помнит! А вот Боженька все помнит: на́ тебе штык в ребро, гнида!

Этот Озерск еще на дальних горизонтах… Какие грехи протянулись из 57-58-х годов вплоть до того дня, когда мы с моим Лешкой беззаботно шагали в сторону дома – он на самокате, я бухой и довольный после удачного примирения с Кандибобером? Искушение обвинить себя и списать все на алкашку оказалось самым легким способом не думать обзорно и зашорило мне мозги. Вообще, пострадали ли предки Лены в той далекой аварии или их обошло? Черт, а я ведь даже не в курсе, какой была девичья фамилия Лениной мамы!

Короче, я думал и думал, раскладывая в голове бессвязные пасьянсы, а потом от безысходности взял, да и позвонил Алиске.

10.

Мы пересеклись с ней в кофейне «Шоколад» на углу Островского и бульв. Космонавтов и заняли столик в самом углу. Я заказал кофе и круассан с шоколадом, она – штрудель и зеленый чай. Сегодня Алиска была в белом – белая кофта и брюки в обтяг, на ногах – кроссовки. Волосы распущены и слегка сбиты на левую сторону, чтобы прикрыть шрам. Хотя на мой взгляд, шрам только добавлял ей эротизма. Мы были с ней единственными посетителями в этот час, и интимная атмосфера заведения способствовала разговорам по душам.

- За последний год наша группа физически потеряла пять человек,- сообщила мне Алиска, налегая на штрудель.- Двое по естественным причинам – у одного инсульт, второй разбился на мотоцикле. Трое – на срывах, в том числе Лешка и еще одна дама. Я статистику срывов не вела, да ее и невозможно провести. Есть многочисленная прослойка людей, которые приходят в группу АА, выдерживают сколько-то собраний, потом вдруг четко осознают – тут все серьезно, тут не игры в трезвость, тут люди реально бросают пить,- после чего ужасаются, хватаются за голову и спешат назад к бухловатому. Понимают, что еще не готовы к коренному сдвигу. Мы не можем всех учесть и впихнуть в статистику, люди появляются, пропадают, уходят в запои, длительные или нет, кому как начертано. Потом некоторые возвращаются. Двери любой группы АА открыты всем и всегда, там никогда не будут делить людей на хороших и плохих, на слабых и сильных, на мудаков и святых, на своих или иностранцев. Все, кто приходят в группу, в первую очередь - алкоголики. Люди, которые уже не вытягивают, и им нужна помощь. Именно это в приоритете. Нас никто не осудит, хоть мы и боимся освещать свои самые мрачные закоулки. Я, например, избегаю говорить о том мужике, который погиб в аварии. Ты избегаешь говорить о семье.

- Ты в курсе?- Я возюкал кусочком круассана в шоколаде, мгновенно потеряв аппетит. Алиска, судя по активным челюстям, такими мелочами не страдала.

- В общих чертах. Не от Лешки, это точно. Так, слухи ходят, город маленький. Мы не очень любим сплетничать в группе, потому что сплетни – это смерть любому сообществу, построенному на добровольных началах. Не предательство, не бухло, не даже агрессия. Сплетни – это конец. Но так или иначе, мы – люди. Мы не можем молчать. К тому же многие разделяют твою боль, пусть ты и мнишь себя отщепенцем.

- Ясно…

- Я к тому,- продолжила Алиска, не забывая прикладываться к еде,- что смерть зачастую нелепа. Так или иначе, но многие срываются. И даже после десяти лет трезвости люди срываются и сходят с ума. Убивают себя и близких, кончают самоубийствами, да чего только не случается. Я помню свой срыв на первых порах: усосалась бухловатого до бровей, потом бродила ночью по городу, горланила матросские песни и нарывалась на мордобой. Нарвалась таки. Деталей только не помню, воскресала по синякам с утра. Так что и я вполне могла пасть смертью храбрых и пополнить список. Потом бы говорили про меня: как же так, вроде шла на поправку, что могло случиться? А ничего не случилось. Алкоголизм – не прихоть, а гребаная болезнь.

Я вспомнил свой собственный вояж по ночному городу и кровавый мордобой возле кафе «Алладин» и кивнул.

- Может, и в твоем случае тоже все объясняется жизненной нелепостью, совпадениями? Какими-то странностями, каких всегда полно. В книжках все логично, а в жизни ни фига не понятно, откуда кегли торчат.

Алиска умяла штрудель и взялась за чай. Я заметил, как заблестели от удовольствия ее глаза. Еще я заметил, что у нее нет маникюра и обгрызенные ногти. Я заставил себя прикончить круассан, чтобы не выглядеть приживалкой. При этом не забывая тщательно прятать частокол в пасти. Потом я спросил:

- Но ты не считаешь это нормальным?

- Лешка точно не считал! Он говорил, что за любой странностью, за любой нелепостью прячется закономерность. Просто мы ее не видим. За каждой аномалией или необычным явлением скрываются физические законы, которые пока не открыли. Смотри, какая петрушка. Когда я впервые открыла книгу «Анонимные алкоголики», то была поражена явным примитивизмом и букварными истинами. То же самое, что Коэльо читать, ни одной оригинальной идеи, все слишком картонно. Мне захотелось выкинуть книжку, но потом мы стали ее читать вместе – сначала с моей первой спонсоршей, потом с Лешкой. Ну раз надо, значит надо. Раз правила предписывают – стерплю. А потом вдруг что-то начало происходить в моей жизни. И с моими запоями в частности. Все больше и больше позитива вокруг. Все меньше и меньше мыслей о бухловатом. Это притом, что последние два года после колонии я бухала, как не в себя. Я не могу этого объяснить. Это какое-то гребаное чудо. Гребаное чудо из чудес, по-другому я не могу назвать.

- Мне пока до этого далеко,- признал я.

- Ты на каком шаге программы?

- Видимо, на первом… Не успел Агопа сотворить чуда в моем случае…

- Дело не в нем! Лешка постоянно повторял: недаром ступени «12-ти шагов» именуют программой. Именно программа, некий алгоритм. И книга «Анонимные алкоголики» только с виду выглядит штампованной и недалекой. Потому что информация настолько глубокая, что спрессована в сжатые фразы. Создатели АА признают, что текст книги родился интуитивно, а родился он аж в 39-м году, и с тех пор практически не менялся. Даже создатели не осознавали всей глубины и мощи текста. Как с электричеством – все им пользуются, но никто толком ничего не знает. Текст существовал задолго до АА, он пришел в мир одновременно с алкоголем в допотопные времена, когда правили еще всякие Гильгамеши. Текст вплелся в информационное поле Земли, а создатели АА просто подключились к этому полю, поскольку первыми захотели бросить пить сильнее, чем пить.

- Как это применить к моей ситуации?

- Ну вот смотри. У Президента есть программа. В компьютере есть программа. В ООН наверняка есть программа. У олигархов типа Билла Гейтса есть, и у Иллюминатов всяко есть тоже. В наших головах существуют поведенческие алгоритмы, которым мы следуем, даже не задумываясь. Мы реагируем одинаковым образом на определенные вещи, и есть алгоритмы национальные, а есть – общемировые. Мы считаем, что самопожертвование, любовь, взаимовыручка, дружба – это однозначно хорошо. Предательство, подлость, те же сплетни – плохо. У индейцев в Америках были иные алгоритмы. Их уничтожили. В фильме «13 воин» у вендалов были иные алгоритмы. Их уничтожили тоже. Сохранилось иное мировоззрение где-нибудь у каннибалов, но поскольку те живут на островах или в джунглях, они никого не напрягают. Говорят, в незапамятные времена на земле учинился такой лютый геноцид, что меркнет все, что мы знаем по истории, начиная татаро-монголами и заканчивая фашизмом. Это когда Гомо Сапиенс взялся уничтожать смежные ветки развития, посчитав их тупиковыми. Или же по причине несовпадения мировоззрений. Всякие кроманьонцы и эректусы, я толком не знаю, как они назывались, далека от истории. Я к тому, что программа определяет мировой ход.

- Ты хочешь сказать, что кому-то может не нравиться программа «12 шагов»?- догадался я.- И этот кто-то вычеркивает людей, кто близко подошел к истине?

Алиска глотнула чаю и пожала плечами.

- Я повторяю Лешкины манифесты. Самой мне мозгов не хватит так думать. Но – да, он намекал на возможность чего-то подобного. Что существует противовес, есть те, кто склоняет к пьянству. Демоны в человеческом обличье. Возможно, у них есть свой текст, своя программа. Возможно, они ненавидят человечество и не дают пелене алкоголя спасть с глаз.- Она помолчала.- Скажи, перед тем, как на тебя стали сыпаться несчастья, что-то случилось в твоей жизни? Какое-то существенное событие?

- Дима Ваняткин умер…

- Не знаю, кто это, но я имею в виду тебя конкретно. Не соседа, друга или сына. Тебя.

Я убежденно помотал головой, а потом вдруг замер и взглянул на нее.

- Я впервые в жизни всерьез попытался бросить пить.

Мы смотрели друг на друга и читали тревогу в наших глазах. Потом с усилием оборвали контакт и сосредоточились на напитках. Повисла тягостная пауза, которая лишь усугубляла мои мрачные мысли. Первой не выдержала Алиска.

- Я в любом случае не смогу тебе помочь или что-то подсказать, если не буду знать подробностей.

Я обдумал этот вариант и кивнул. Как раз в этот момент двери распахнулись, и в кафе вошла средних лет пара. Мужчина и женщина приблизились к прилавку и стали привычно заказывать блюда с уверенностью завсегдатаев.

- Только я не смогу здесь рассказывать.- Я глазами указал на парочку.

- Без проблем!- тут же подхватила Алиска.- Поехали ко мне, там и продолжим. Я как чувствовала, прибралась сегодня с утра.

11.

Не знаю, как она там убиралась, но дома у Алиски – явно не Агоповский шик-модерн. В раковине немытая посуда. Там носок валяется, тут следки, где-то – ватные диски. Зеркало в прихожке в разводах. Раковина требует тщательного выведения пятен. Зато рабочий стол, на котором стоит стационарный комп, выделяется стерильным пятном – ни пятнышка, ни бумажки посторонней, ни стикеров-памяток. Обычная однушка на улице Ленинградской, ванна и санузел – раздельные. Ремонт средний. В общем, рядовая обстановка холостого мужика, не смотри что мужик этот – баба.

Мы расположились на кухне с кофе и сигаретами, и я выложил ей все. Как умер Дима Ваняткин, а я напрочь забыл об этом до следующего утра, и это должно было стать для меня алармом, но не стало. Ведь бухать всяко-разно веселее, чем разматывать себя в путаных нескладушках бытия. Рассказал о трагедии со старшим сыном, которого до сих пор не нашли, и версия с похищением является