день рождения отца и днюха старшего брата. Женские дни рождения в семье М. не отмечались по причине не бог весть какого события.
Батя уволился в запас как раз накануне рождения дочери, осел в Уфе, в районе Черниковке, и с тех пор преподавал на военной кафедре в уфимском вузе. Мать – женщина неопределенных профессий, первую половину жизни мотавшаяся с мужем по гарнизонам и родившая ему первенца на чемоданах. Позже – меняющая работу по принципу теплого местечка, в основном – кабинетную.
Причиной же того, что Алиска выродилась в социофобку и алкоголичку, стал ее старший брат. Который являлся доподлинным психопатом, гожим поместиться в психиатрическом учебнике на первой странице.
Звали братца Андрон, что обнаруживало склонность предков к нетривиальным именам. Дворами и подвалами пацана кликали Дрюней, дома же именовали исключительно Андроном, иногда Андрошей. Андроша, блин, проказливый игоша. Самый лютый кошмар в том, что долгое время Алиска и не думала, что поведение братца содержит элементы неадекватности, а порой – зачатки душевной болезни, а потому экстраполировала домашние отношения на весь внешний мир. Когда Андроша-игоша лез к ней под платье и сосредотачивался на срамных местах, Алиса полагала, что у всех так.
Первые воспоминания датируются – ни много, ни мало – детсадовским возрастом. Алиске было пять-шесть лет, Андрон уже посещал второй класс школы и подтупливал с циркулем. Ни с какой стороны не гуманитарий, Андрон каждый вечер вдруг обнаруживал лютую тягу к художественным книжкам про сказки. Едва сестра готовилась ко сну, а братец уже летел через всю планету с книжкой наперевес, попердывая газами и опережая ночных фей, чтобы почитать сестренке на ночь про ведьму и медведей. Родоки, как водится, сферически умилялись, нравственно-воспитательные акценты считались расставленными,- таким образом закладывался фундамент для последующих Алискиных загулов и выходок.
Андрон забирался к сестре под одеяло и начинал декламировать на всю ивановскую про ведьмин беспредел, умиляя, помимо предков, всех соседей и подоконных голубей. Минут через десять Алиса, завороженная историей, вдруг обнаруживала на своем теле вовсе не завораживающие, а очень даже отталкивающие братцевы пачкули. Пакши елозили, ворохались, жамкали и липли. Но ничего строго предосудительного, тем не менее, не происходило. Андрон не делал ей больно, не щипал и не тыркал под ребра, продолжал читать с умно-отстраненным видом; по нему верилось, что нет в мире большей страсти, чем дочитать до пятой страницы или до конца главы. Прямого повода пожаловаться предкам не возникало, да и на что жаловаться-то? Пачкули ведь еще ничего не значат – может, ему так читать удобнее? Обаяние от сказок вкупе с подспудным чувством омерзения формировали в Алисе базовые дисфункции, подмену понятий и мысленную траекторию в сторону виноводочного.
Когда натиск усилился, и чтение перед сном заменили более маскулинные притязания, Алиска уже привыкла замалчивать. Внутри раз за разом вспыхивал недетский конфликт, брезгливость боролась с родственной признательностью; зло, в отличие от тех же сказок, всегда побеждало. Андрон запустил в производство серию импульсивных порывов. Заскакивал в комнату, когда Алиска переодевалась, делая вид, что это великая шутка юмора и надлежит угорать и продуцировать лулзы, однако липкий, озабоченный и шарящий взгляд вовсе не казался угарным. Часто походя задирал платье – опять же, для «гы-гы». Обманными путями пролазил в ванную во время интимных процедур. Любил приколы с Алискиными трусами – прятал и скалился. Но все-таки чувак не действовал напористо и крикливо. Как и всем психопатичным каздрюкам, ему была ведома стратегия постепенного завинчивания гаек: он приучал сестру к мысли, что такие отношения между братом и сестрой – норма, и все срастется.
Вскоре брателло придумал чепатую игру и вовлек в нее сестру на долгий год. Игра заключалась в том, что Андрон встречал Алису после школы, заводил по пути в какие-нибудь дебри и предлагал обмениваться ракурсами пиписек. Игра называлась «давай на «П». Так он ей и предлагал, когда у него начинало зудеть в одном месте: Алис, мол, давай-ка на «П», сестренка, не отлынивай. Что в переводе на совершеннолетний означало: закежь мне свой вареник, а я в ответ вывалю стручок. По неким шизоидным мотивам Андрон никогда не предпринимал «на «П» дома, хотя предки отсутствовали по работе, и квартира могла служить плацдармом для любых фантазий. Позже, повзрослев, Алиска предположила, что, вероятнее всего, в спокойной обстановке у Андрона никогда не зудело. Его привлекал риск, драйв, опасность быть застигнутым и отхлестанным чьей-нибудь клюкой. Так что он все больше шкерился по пыльным закоулкам и там уже начинал ковыряться в своей раздутой ширинке.
По сути, братец выбрал идеальный момент, когда в сознании девочек происходит половое разделение и одолевает интерес к мальчикам. Иных мотивов, кроме любопытства, Алиска не осознавала, да и то – лишь на первых порах. Тем более никакое возбуждение в ней не всколыхивалось, в отличие от братца, чей стручок высовывался из ширинки уже в боевом состоянии. Часто он просил сестру дать ему потрогать там и, не особо считаясь с ее желаниями, тут же начинал наглаживать девственный лобок, роняя ядовитые слюни. Иногда лез потыкаться своим игошей ей в пах, чего Алиске категорически не хотелось позволять, но уже не оставалось выбора: начав с малого, она сама увязла по уши в грехе.
Осознавать же, что кто-то явно не в ладах с головой в их протухшем королевстве, Алиска начала вовсе не на почве физических манипуляций. А по причине того, что у Андроши активировались дополнительные бзики. Охваченный зовом джунглей, он отчего-то ополчился на мелкий скот и занялся истреблением. Начало положил безымянный хомяк, которого Андрон выкупил у одноклассника, притащил домой и с наслаждением убил обычными канцелярскими ножницами. Однокласснику потом насвистел, что сдриснул хомяк по дороге. Алиска в тот момент учила уроки, а этот прилетел из школы, весь такой на взводе и загадочный, тут же метнулся в ванную и через минуту оттуда разнесся истошный писк. Алиска, всполошившись и не зная, что думать, ринулась в ванную проверить источник звука, и тут же ей навстречу выскочил братец с окровавленными руками и перекошенным от возбуждения портретом. Схватив сестру небезызвестными пачкулями, ставшими еще более отвратительными от кровавых разводов, Андрон затащил сестру в ванную и продемонстрировал живого еще хомячугу с проткнутым животом, пищавшего и сучившего лапками, разматывающего кишки по кафельной поверхности.
От ужаса и омерзения Алиска немедля блеванула, утопив хомяка в наполовину переваренном обеденном супе и придав тому дополнительное ускорение на тот свет. Андрон же вышел из себя и напугал ее до колик. Размахивал перед носом ножницами и орал, брызгая слюнями, обвинив сестру в ломке кайфа. Он рассчитывал насладиться зрелищем подольше, а тут она со своей блевотой. В запале Андрон даже выказал идею, что теперь Алиска должна полезть в ванну и заступить на место хомяка, как виновница произошедшего, но в своем полуобморочном состоянии она не придала этому значения.
К вечеру от шока у нее поднялась температура, и в школу назавтра Алиска не пошла. И, валяясь на больничном с градусниками и микстурами, она стала мысленно менять углы зрения относительно братца. Впервые она задалась вопросом: насколько вменяемый человек живет рядом с ней и делит с ней одну комнату?
Позже аккуратное расследование в среде школьных и дворовых подружек привело к удручающему выводу: никакими «П» их детская действительность не отмечена и не обещает еще ближайшие лет десять. Российские реалии и теснота жилых квадратов обязывали к гендерному сосуществованию на территории одной комнаты в восьми случаях из десяти. Иначе говоря, мальчики и девочки с детства приучались умерять аппетиты и делиться сладким. Но ничего, даже отдаленно напоминающего игры на «П», ни у кого не просвечивало. А напротив – имела место система четких регламентов и половая неприкосновенность в самом расширенном виде. Причем как в женскую, так и в мужскую стороны. Так что, понянчив какое-то время данное откровение и покумекав на позитиве, Алиска в ответ на очередное братское «давай на «П» скукожила принцессову мину и заявила, что порнокастинга больше не будет.
Андроша настолько осоловел от неожиданности, что даже забыл включить борзометр и только лишь придумал обиженно надуться. Алиса же, воодушевленная легкой победой, наклепала вечером предкам, вывалив правду-матку. Но только правду исключительно про «П». К теме с умерщвлением животных она вовсе не прикоснулась. Видимо, чутье ей подсказало, что такая правда покажется предкам слишком нереальной, больше надуманной, а ей для окончательной победы нужно было сохранить максимальное правдоподобие. Предки же по-любому ни о чем не знали и ни о чем не догадывались, подвисали в своем сферическом мире в абсолютной благости. Как не подозревают учителя, в чьих классах царит дедовщина. Как не подозревают работники детсада, когда к ним поутру приводят покоцанных детей. Как не подозревали соседи Димы Ваняткина, в том числе ваш покорный слуга-алкоголик.
Реакция предков оказалась до боли предсказуемой. Мать отхлестала по щекам, отец объявил недельный домашний арест. Оба вынесли дочери предупреждение, что если она и впредь посмеет возводить поклеп на брата и сочинять небылицы, то ее либо отправят жить к бабке, которую Алиска терпеть не могла, либо сдадут в детдом. В общем, каноническая ситуация в семье, где все дети равны и одинаково любимы, даже вон та младшая мандавошка.
Ввечеру ухмыляющийся и ликующий, как безумный шляпник в запое, Андрончик присовокупил наедине, что если Алиска еще раз посмеет разинуть свое мерзкое хлебало, он всем в школе раззвонит, как она задирала перед ним подол и стаскивала трусы. И числиться ей с той поры чмошницей и зачуханкой на веки веков. Тем не менее, игры на «П» Андрон вдруг оборвал – опять же, по своим шизофреническим мотивам. Сосредоточился на животных, вероятно, находя в истязаниях куда больший кайф, нежели в мацании незрелого детского лобка. Продолжал орудовать в ванной, тщательно прибираясь за собой к приходу предков.
Предсмертные вопли мелкой живности уничтожили остатки Алискиного стержня и превратили ее в размазню. Она часто плакала, затыкала уши, убегала на балкон, в подъезд, на улицу; она четко осознавала, что если уж ей не поверили про «П», ей ни за что не поверят про ножницы. Но куда бы она ни бежала, истошный визг хомяков, котят и щенков настигал ее всюду, даже во сне. Он настигает ее даже сейчас, спустя без малого тридцать лет. Большую часть зарабатываемых денег Алиска переводит в собачьи и кошачьи зооприюты. Часто сама затаривается кормом и везет в центры по содержанию животных. Однажды ей довелось заключить несколько крупных контрактов подряд, ей выплатили серьезные авансы, она могла купить собственное жилье… Однако в последний момент перевела половину средств вновь открывшемуся под Стерлитамаком питомнику.
Алиса М.
