Вообще-то за выполнение чрезвычайного мобилизационного плана эвакуации, заблаговременно и детально разработанного аппаратом Лаврентия Берии ещё до войны, отвечал Лазарь Моисеевич Каганович, но он сразу зашился и дело завалил настолько, что в условиях войны трудно было распутать!
Тогда в инициативном порядке все неразрешимые проблемы эвакуации взвалил на себя Берия. И как же он мог поступить иначе, если от успеха эвакуации зависела успешная работа заводов за Уралом и везде?! И с Берией будто сами собой стали отыскиваться эшелоны, ушедшие неизвестно куда. Сразу стали разгружаться станции, где давно образовалось загромождение эшелонами, грузами и людьми. И скоро вообще всё стало выполняться по намеченному ранее плану. Иначе и быть не могло! Не мог же Берия оставить без решения задачу, от которой зависело существование страны!
Или еще один пример, который будто сам просится вдогонку.
В самом начале войны на заседании ГКО критически встал вопрос о том, что немцы в ходе неравных боёв сожгли почти все советские танки, а промышленность настолько заторможена, что который день не выдаёт фронту ни одного нового танка. Войскам нечем давать отпор!
На такое обвинение всегда хваленый Вячеслав Молотов, ответственный за всё танкостроение, ничего ответить не смог! Он лишь бубнил что-то коллегам по ГКО, но и только!
И тогда Берия обратился к присутствующим прямо и резко: «Молотов не имеет связи с заводами, оперативно ими не руководит, не вникает в дела производства, а когда болезненные вопросы ставят нарком Малышев или другие, Молотов созывает большое совещание, оно часами обсуждает вопрос и формирует какое-либо решение. От таких решений мало пользы, а на деле Молотов отнимает время у тех, кто непосредственно должен заниматься оперативными вопросами, так что вместо пользы получается вред».
Оказалось-то, что Берия находил время и для того, чтобы проследить за состоянием дел по всем важным направлениям, а не только по тем, за которые отвечал лично. А далее он поступил так, как мог поступать только Берия! Для разрешения танковой проблемы он сразу предложил себя: «Я сегодня же полечу на Урал и во всём разберусь». Сталин согласился.
Через два дня все заводы, словно в доброй сказке, заработали в полную силу! Танки лавиной пошли на фронт! И в этом весь Берия! Он всегда сам кидался в любой прорыв и побеждал самые невероятные обстоятельства, которые опасно сковывали страну!
Действуя так в каждом деле, Лаврентий Павлович Берия очень скоро взвалил на себя немыслимое количество сложнейших обязанностей, но, выполняя невозможное для других, он каким-то волшебным образом справлялся с многочисленными делами. Это был удивительно эффективный организатор и управленец!
Судите сами. Постановлением ГКО от 4 февраля 1942 года о распределении обязанностей между членами ГКО на Лаврентия Берию уже был возложен контроль выполнения решений ГКО по производству самолётов, моторов для них, остального вооружения и миномётов, а также контроль выполнения решений ГКО по комплектованию Военно-воздушных сил Красной Армии. А именно, формирование авиаполков, своевременная их переброска на фронт и т.п. Но и этого ему казалось мало. Лаврентий Павлович взвалил на себя и текущее производство танков, и нефтедобычу, и металлургию, и эвакуацию промышленности, и пуск предприятий на новых местах, и организацию работы железнодорожной сети, и многое другое…
Не ругайте меня особенно сильно! Возможно, что я всего лишь сплю. И потому под монотонный рокот авиационных моторов пассажирского лайнера мои воспоминания выстроились бессистемно и бездоказательно. Но ведь и до меня все люди, пытавшиеся всё это обобщить наглядно, так и не создали ничего бесспорного! Трудной оказалась эта задача! Так, может, ещё кто-нибудь за нее возьмётся?
Не стану я корить и свою память, хотя она уже даёт осечки. Возможно, когда-то, даже очень не скоро, уже после возвращения домой, я опять займусь этим вопросом, доверяясь не только памяти, но и авторитетным источникам. Но пока на меня работает лишь она, моя ненадёжная память, всё чаще с годами что-нибудь путающая. За это, если обнаружится, прошу меня милостиво простить! И сами не зевайте – всё перепроверяйте!
Кстати, только своим друзьям, пожалуй, могу рассказать о реакции моей милой супруги на мои воспоминания и копания в давно прошедшем. К этой реакции она неизменно прибавляет своё важное для меня мнение, будто я копаюсь постоянно в том, что давно никому, кроме меня, совершенно не нужно, только время теряю!
И я воспринимаю это единичное мнение как мнение всего народа!
И уж когда я горячо и нелестно, но всё же к месту, вспоминал маршала Жукова, жена вообще с явным сожалением пыталась меня урезонить:
– Ты опять принялся за прежнее? Пойми же, наконец, дурья твоя башка! Пойми, дорогой мой, кто он на Земле, а кто на ней ты! Масштабы несопоставимы! И заодно уясни, наконец, что людям совсем не важно, каким на самом деле был Жуков, важно лишь то, каким они его себе представляют!
– Вот я и стараюсь! – отбивался я.
– Ну и сам погляди, что из этого выходит? Ты же в глазах тех несведущих граждан, которые о Жукове не знают буквально ничего, всего лишь Моська в сравнении с ним! Да! Моська, которая только из своей мелкой подлючести пытается куснуть величайшего полководца всех времён и народов! Ах, Моська, знать она сильна! Только так они и подумают о тебе! И после этого ты надеешься всех переубедить?! Это же крайне наивно! Ты пытаешься всем объяснить, будто они сами ничего не понимают и сами ничего не знают!
– Но так, в общем-то, и есть!
– А хоть бы и так?! Они же тебе в ответ только посмеются, будто только ты всё и знаешь! Только ты один в ногу и идёшь! Ну, зачем ты упираешься в ту гранитную скалу? Тебе ее всё равно не свернуть, хотя я прекрасно знаю, что ты честен и пытаешься донести до них истинную правду, только кому она здесь нужна? На что способна твоя правда в жизни современных людей? Да еще теперь, когда всё везде и всюду в трещинах, из-за которых страна вообще развалится на куски не сегодня, так завтра!
– Ну, как ты не понимаешь?! Даже ты меня не понимаешь! – мгновенно заводился я. – Как можно молчать, если при тебе топчут святое?! Я же и без тебя понимаю, что Жуков до сих пор под аккомпанементы своей дорогой власти, не сталинской, а преступной, слывёт у несведущего народа маршалом победы, освободителем народов! И наш народ слышать не желает о том, что Жукову было безразлично, кого защищать, а кого убивать, если он свой народ в 53-м году едва опять не погрузил в пучину новой войны! И только ради собственной власти, по собственной прихоти!
– Да, и я знаю это, дорогой мой! – не успокаивалась жена. – Всё знаю! Только речь не о Жукове, по большому счету, а о том, что ты напрасно мнишь себя бульдозером! Не свернуть тебе, дорогой мой, эту кручу давней и бесконечной политической лжи! Только тебя же обзовут склочником или завистником! Карьеристом, фашистом – кем угодно! Ты же сам это знаешь! Если в какой-то голове застряла ложь, то для правды в ней места нет! Твой случай! Им же это вдолбили навсегда, а обратно-то не выдолбишь! Да они и сами не хотят ничего больше знать!
– Ты понимаешь!? – взывал я. – Вот Иван Конев, он только после войны проявил себя абсолютным подлецом и трусом, поддержав хрущёвский государственный переворот, а во время войны-то был толковым командующим. Уже хоть что-то говорит в его пользу! А военная слава Жукова – это же сплошная липа! К тому же он ещё до войны был ярым троцкистом, подчиняясь Хрущёву на Украине по партийной линии, и всегда вёл двойную игру на сдачу страны немцам. Об этом теперь глухо молчат! Но военная слава Жукова обеспечена лишь теми операциями, которые разрабатывал и проводил совсем не он. Жуков лишь примазывался к ним, как представитель Ставки! А последнее слово в планировании крупных операций всегда оставалось только за Сталиным, который после 22 июня получил убедительные основания не доверять своим маршалам и генералам. Тем более, Жукову, которого сразу отстранил от должности начальника генерального штаба! Неспроста же Сталин всю ответственность за результаты всех сражений и за судьбу страны переложил на свои плечи. Жаль только Жуков за свои делишки так и не ответил, вывернулся, и только за счёт преждевременной смерти Сталина!
– Ну и что с того? – только раззадоривала меня жена.
– Так сама посмотри! Вон, Ватутин, к примеру. Что с него взять? Это же он предлагал на Курской дуге не ждать того момента, когда немцы станут наступать, а немедленно нанести по ним упреждающий удар. Сталин с этим не согласился, считая, что Красная Армия к этому не готова. И его правота подтвердилась через три месяца. Это время использовалось обеими сторонами для невиданной по напряжению подготовки к решающему сражению войны. К нему обе стороны накапливали еще неизвестные новейшие танки, самолеты, противотанковые орудия, боеприпасы, концентрировали и готовили войска для решающего удара.
А 5 июля 1943 года вермахт первым перешел в мощное наступление. И сразу стало ясно, что наши объединенные войска, готовившиеся всё это время, даже в полном составе не смогли сдержать удара немцев по всему фронту. Такая у них набралась силища! Немцы на Курской дуге были на пороге победы. И, если честно, то победа Красной Армии на Курской дуге убедительной не стала. Едва-едва мы победили, столь сильным оказался враг. Впрочем, 23 августа победа всё же досталась нам! И, самое главное в той битве оказалось, что после Курской дуги вермахт уже не смог, как ни старался, собрать достаточно сил, чтобы сдержать напор Красной Армии, перешедшей в победоносное наступление, продолжавшееся вплоть до завершения войны.
Но если бы Сталин поддался утопическому плану Ватутина, то мы были бы биты своей же глупостью на три месяца раньше! Не просто биты, а уничтожены! Раз и навсегда! И кто бы отвечал за поражение, после которого не Красная Армия дошла бы до Берлина, а вермахт дошёл бы, куда захотел?! Кто бы отвечал? Неужели Ватутин? Нет, конечно! В истории остался бы крах не ватутинского, а сталинского социализма! Всё свалили бы на одного человека! Как, впрочем, и все последующие годы пытаются свалить на Сталина то, в чём сами и виноваты!
– И что с того? – будто ничего не понимала жена.
– Представь только, Сталин всё держал в своей голове и в руках, а Жукову, не более чем церберу, он доверял всего-то проверять подготовку войск к операциям и собирать информацию о противнике для доклада Ставке. Но Жуков и с этим, подчас, справлялся плохо. Есть стенограммы телефонных разговоров, где Сталин выражал недовольство тем, что Жуков плохо знает обстановку, хотя пребывает в центре событий. Но даже в таких случаях Сталин отчитывал Жукова, как и всех остальных подчиненных, весьма тактично, не оскорбляя!
[justify]– Да ради бога! Пусть всё это –
