Однако грохот наша артиллерия производить умела! Он, наверно, ей и засчитывался за вклад в победу! Как начиналась артподготовка, так битый час вздыбленная земля грохотала, если не дольше. Из всех раскалившихся стволов палили, если не в противника, так уж в сторону противника! Неужели из-за этих канонад всегда и считалось, будто свои задачи артиллерия выполняла, как и следовало?
Вот только немцы лишь посмеивались. Они хорошо изучили возможное время обстрелов, потому предусмотрительно прятались в укрытиях. Знали и продолжительность налётов, и даже то, что русская пехота скоро опять начнёт тупо штурмовать их надёжные укрепления в лоб, беззащитно ложась на немецкие пули. А немцы опять будут поливать этих неуёмных русских картечью из миномётов, из минометов. Значит, опять возникнут огромные и неоправданные потери! А русским и это нипочём! Они снова и снова будут с непонятным упрямством повторять свои бесполезные атаки, как у них принято – «любой ценой!» И опять станут напрасно терять своих людей. Станут превращать живых людей в трупы, выражаясь иначе, стыдливо прикрывая малопонятными словами ужасную суть своих действий, превращать живых людей в боевые потери!
Между прочим, советские артиллеристы от своей пехоты, если уж разговор затевался горячий, обычно отбивались, оправдываясь, будто вынуждены беречь снаряды. Это же дефицит! Действительно, снарядов в бою всегда не хватало, потому что палили густо туда, где пусто! Палили в белый свет, а не по разведанным целям! А каждый снаряд – это огромный труд тыловиков, голодных, замерзающих, измученных горем…
«Мы их шрапнелью и миномётами, – удивлялся в своём блокноте убитый немецкий офицер, – давно вся высотка их кровью залита! А они всё лезут, ползут, бегут! У них это героизмом называется. Только после наших миномётов редко кто из наступавших воскресал! А русские командиры, будто ничего не понимают! Они опять и опять своих людей на верную смерть толкают! Будто война – это всего-то мясорубка для человеческих тел, а не борьба умов и техники! Ни умов у них что-то не видно, ни техники! Они воюют они не умением, а упрямством!»
А ведь это им характеристика, нашим генералам, организаторам наших кровавых побед!
Мне вспомнился один училищный случай. На самой обычной лекции по истории КПСС речь зашла о героизме комиссаров, вот тогда я и спросил преподавателя про фронтовую мясорубку в рядах Красной Армии. Спросил его, можно ли было воевать иначе? Можно ли было людей как-то поберечь, ведь то были наши деды и отцы, люди, родные нам по крови!
Полковник вопросу не удивился и ответил, глазом не моргнув. Кому-то показалось, будто ответил он вполне убедительно (мы в своей курсантской среде потом это обстоятельство обсуждали).
«Видите ли, товарищи курсанты, фашисты, конечно, берегли своих солдат. Но берегли их только потому, что людские ресурсы Германии были весьма ограничены!»
Во как! Сам-то полковник понял, что он нам выдал?
По его ответу выходило так, будто красноармейцев на фронте было вполне достаточно, чтобы их бессмысленно уничтожать! Видимо, как раз потому и командиры не удосуживались их беречь! Но неужели я всё правильно понял? Или всё же что-то перепутал?
Однако ответ полковника, если вдуматься, оказался еще шире и еще страшнее, нежели мне показалось с самого начала! С его слов, как человека принимавшего участие в той войне, выходило так, будто командиры даже не считали нужным беречь людей! Зачем, если их итак предостаточно?
Проговорился он, что ли? Не знаю! Но кто же, кроме него мог нам такое рассказать? Где мы подобные откровения могли прочитать официально или увидеть в кино? Откуда еще мы могли узнать о существовании подобной дикости?
Конечно, ни откуда мы узнать не могли! Мы знали о войне многое, но совсем иное. Совсем иное! И ничего подобного ответу полковника узнать не могли, ибо нам о войне всегда рассказывали не то, что происходило в действительности, а то, что нам якобы следовало знать! Нам подавали всё облагороженным, героическим, причесанным до некой трагической красоты! В воспитательных мерах, что ли? Или не хотели травмировать нашу психику? Или заранее формировали некую боевую среду, в которой всё должно происходить на более человечном уровне? Не знаю, что у них было в уме.
Сегодня, как реакция на те слова полковника, мне бы непременно вспомнилось хамоватое жуковское откровение, открывающее реальное отношение генералов к бойцам Красной Армии: «Бабы ещё нарожают!» Но в то время я еще не знал таких его откровений.
Но любые командиры на фронте и без откровений маршала Жукова прекрасно понимали, сколько в действительности стоит жизнь обычного красноармейца. Да, нисколько она не стоит! Бабы еще нарожают! Командиры и сами до этого доходили.
Они ежеминутно использовали в своей фронтовой практике столь низкую цену человеческой жизни. Особенно ей пользовались генералы. И это притом, что по военной статистике самих-то генералов за годы войны погибла треть от списочного состава. Очень много погибло. То есть, многие из них себя тоже не жалели!
А это для меня совсем уж странно? Себя не жалели, командиров не жалели, красноармейцев не жалели! Похоже на всеобщее помешательство или на какое-то непонятное и невыносимое давление, противостоять которому они не могли.
В голове не укладывается. Так и кажется, будто в этом вопросе, в вопросе жизни и смерти, генералам кто-то вдавил в сознание нелепую формулу, будто на войне люди непременно погибают, и противодействовать этому даже не стоит!
А что если, именно от Жукова, как от очень высокого воинского начальника, та формула и исходила? И она подчиняла себе деятельность генералов и офицеров сверху донизу, как факир подчиняет флейтой кобру! Мне кажется, будто такое вполне возможно. Ведь Жуков же не просто так ту фразу вбросил! Он же, наверняка, кого-то из генералов воспитывал своей циничной откровенностью! Он же учил кого-то не жалеть людей, коль бабы еще нарожают! Мол, вы должны наступать, а о людях надо меньше всего думать! Вот такая его установка в форме приказа среди генералов, видимо, и действовала!
Или то был настоящий героизм, самоотверженность, самоотречение?
Может, я чего-то не понимаю? Может, генеральский героизм заключался не в том, чтобы побеждать врага за счёт своего военного искусства, а в том, чтобы не жалеть ни людей, ни себя?
И, в общем-то, логика такого поведения достаточно проста: чем больше шума, чем больше потерь, тем выше цена победы и больше кажущиеся заслуги генерала! Погубил генерал много людей – значит, заслужил очередную награду! Так зачем же им было людей щадить? Себе во вред?
Так, что ли?
Но если покопаться в военной истине, не отводя глаз от самых ужасных ее сторон, то ведь действительно, отдавая бессмысленно жестокие приказы, генералы нутром чувствовали, что жалеть им своих людей, в общем-то, смысла нет.
Конечно, нет смысла!
Нет! Заявлять об этом вслух, разумеется, было бы глупо! Разумеется, посылать людей на смерть просто так, без крайней нужды, совсем бесчеловечно, но как им быть иначе, если по-другому они не умели? Куда проще всё делать по привычной схеме, делать как всегда! Приказал «вперёд!» и «ни шагу назад!» – и всё! Считай, свой генеральский долг перед родиной исполнил! Не отступать же приказал, в самом деле, а атаковать! Значит, генерал молодец!
А то, что задача в сложившихся условиях никакой кровью не выполнима, что нужно действовать как-то иначе, действовать лисьей хитростью или дьявольским умением, или подождать или обойти, так это для генерала не столь уж важно. Ему-то что? Ему сверху приказали наступать, а он тут же своим войскам то же самое переприказал! Стало быть, своё дело уже сделал! Никто не упрекнёт! А кровавые последствия пусть берут на себя подчиненные! Это их обязанности! Пусть своей кровью заливают пустые поля, да безымянные высотки! Такая уж их судьба! Нам, генералам, достанутся честно заслуженные ордена, а остальным – безымянные братские могилы. Конечно, очень уж много этих могил осталось за нами! Но Жуков учит всех, что война без жертв не обходится! И разве он не прав? Так что, не о том нам приходится думать!
И как вам нравится генеральская логика войны?
Её страшно сознавать. В неё трудно поверить, но я давно уяснил со слов фронтовиков и сегодня это хорошо помню, что почти все командиры именно так и рассуждали, безропотно выполняя любые (именно, любые!) приказы своих начальников. Так и требовалось от всех – «приказы не обсуждаются!»
С другой стороны, попробуй возразить! Ведь сам в штрафбат угодишь! Потому сия наука самосохранения передавалась от одного командира к другому!
Понятное дело, если твоих людей в ходе боя сильно побьют – их, в общем-то, жалко. Это плохо, если сильно побьют, поскольку батальоны, полки и дивизии окажутся недоукомплектованными и слабыми в следующем бою.
Но что же делать, если иного не дано? Только и оставалось жертвовать теми, кто оказался под рукой, а потом ждать, когда пришлют очередных. С матюгами сверху, разумеется, но ведь пришлют когда-то! Как не прислать, если воевать-то надо!?
А если и не пришлют, тогда ослабленные части во второй эшелон отведут. Совсем уж хорошо! Во втором эшелоне куда спокойнее! Там и выживать значительно проще!
«Ну, а если совсем много народу поляжет, так ещё лучше, между нами командирами говоря! Тогда не то, что во второй эшелон, тогда вообще с передовой уберут. На переукомплектование. Это же в тыл, значит! Почти, как в отпуск! И зачем мне против собственной выгоды людей беречь? Мне самому выжить надо, а не их беречь! У меня же мать! Меня дома ждут жена и дети!»
Интересно, а как в войсках с этим сегодня? Какие сегодня командиры в той стране, которая с некоторых пор считается капиталистической? Может, современные командиры, как когда-то немецкие, уже берегут своих людей? Что изменилось?
Мне трудно ответить на этот вопрос, ведь я давно далёк от армии. Но я знаю, что об этом пишет человек, прошедший четыре современных войны. Он врач, и не просто озабоченный выживанием людей на войне, но и активно помогающий им в этом. Это Юрий Юрьевич Евич, совсем молодой в сравнении со мной человек, но с богатым боевым опытом. Ему я доверяю.
Вооружая людей знаниями, необходимыми на войне для выживания, он опубликовал великолепную книгу «Тактическая медицина современной иррегулярной войны». А в ней, походя, дал интереснейшую оценку современным командирам, поскольку от них выживание подчиненных зависит в значительной степени. Дал оценку не тем командирам, которых бы нам хотелось видеть, а реальных, уже участвовавших в боевых действиях, уже проявивших себя, самых настоящих. Евич наблюдал их в боевой обстановке.
Вот его дословная оценка:
[justify]«Об особенностях взаимодействия с командованием и подчинёнными в условиях иррегулярных боевых действий
