– Ничего! – оборонялся я. – Сталин тоже был один!
– Уж только себя с ним не сравнивай! К тому же Сталин в своих делах один никогда и не был, хотя и противопоставлял себя многим лично! Но действовал он всегда заодно с многими единомышленниками.
– Ничего! И один в поле воин! – не сдавался я. – Помнишь, как отец…
– Конечно, помню. Ты мне не раз это рассказывал. Я помню, что отец никогда собственного достоинства не терял, но и тот случай всё же стал не только удивительным, но и уникальным. И окончиться он мог совсем иначе! Если в одиночку бросаться на льва, то, значит, непременно быть растерзанным! За редким исключением, которое Иван Иванович тогда и продемонстрировал.
– Вот с этим я категорически не согласен! Секрет победы… Секрет его победы заключался не в числе единомышленников! Победу определил перевес моральных сил! Именно моральное превосходство сломило все остальные силы, ему тогда противостоявшие! Видно, ты главное в той истории всё же не разглядела! Может, опять рассказать?
Жена засмеялась и согласилась: «Очень уж тебе хочется снова вспомнить все подробности той истории с отцом! Ну, попробуй!»
– И попробую! – едва не завёлся я. – Для тебя же стараюсь! А ты опять не собираешься слушать! Брось хоть на время свои кастрюли!
Всё происходило во время важной московской инспекции в ходе тактических учений. Именно действия ракетного дивизиона на учениях и результат тех действий мог определить итоговую оценку и, можно смело сказать, дальнейшую судьбы командования дивизиона. Разумеется, всю работу оценивала специальная инспекция, состоявшая из московских офицеров, но окончательное слово было за московским генерал-лейтенантом, председателем комиссии.
Генерал по своей сути оказался замаскированным барином. Уехав из Москвы, где его самого, наверняка, гоняли как сидорову козу более высокие начальники, и, оказавшись хозяином в бескрайних песках Каракумов, он представил себя всесильным падишахом и потому совсем распустился. В то время, когда дивизион с высочайшим напряжением всех сил выполнял задачи по подготовке и пуску ракет, борясь за каждую секунду, грузный генерал вальяжно развалился в тесноватом КУНГе («универсальный крытый кузов нормальных габаритов») и прицепился к начальнику штаба с откровенно глупыми замечаниями не совсем трезвого человека.
Начальником штаба работал Иван Иванович. Он, непрерывно находясь на связи с подразделениями и штабом ракетной бригады, принимая и передавая кодированные сообщения с важными цифровыми данными, старался не замечать замечаний генерала, мешающих работать, но генерала в какой-то момент такое отношение задело, и он громко возмутился:
– Ты, майор, слушай, когда тебе говорят! Внимательно слушай и отвечай! – сквозь икоту выдал генерал, нетерпеливо дергая Ивана Ивановича за руку.
Вот тут Иван Иванович не сдержался:
– Во-первых, не майор, а товарищ майор! А во-вторых, не мешайте работать, товарищ генерал-лейтенант!
Генерал, казалось, протрезвел. Он выдержал долгую паузу, после которой разразился длинным монологом. В нём преобладали нецензурные выражения с откровенными угрозами, смысл которых сводился к следующему:
– Да ты знаешь, майор, что я с тобой сделаю…
Все, кто только мог, мигом вылетели из командного пункта, поскольку оставаться свидетелем подобного диалога было весьма опасно.
– Вы что-то сказали? – напрягаясь всем телом и наклоняясь в сторону генерала, переспросил Иван Иванович.
Он демонстративно бросил обе руки на стол перед генералом, что означало готовность к серьёзным действиям, и удивительно спокойным, но очень твёрдым голосом произнёс:
– Товарищ генерал-лейтенант! Немедленно покиньте командный пункт! Это место для боевой работы, а не для нетрезвых выходок!
Несколько мгновений висела тишина, только непрерывно попискивали радиостанции, в спешке оставленные радистами, потом генерал резко поднялся и вышел вон.
– Теперь тебе конец! – предрёк командир дивизиона, сидевший рядом. – Вот только он вернётся в Москву и... А ты? Не мог промолчать, что ли?
– Задача идёт… Давай-ка время навёрстывать! – только и ответил Иван Иванович.
Так или иначе, но скандальная новость быстро распространилась повсюду. Все понимали сложность ситуации, но к Ивану Ивановичу с сочувствиями не приставали даже близкие товарищи. Понятно, что этим его горю не поможешь!
Все ждали завершения учений и последующего разбора, который традиционно должен устраивать председатель инспекции. Было ясно, что начальника штаба станут долго и больно раскатывать, словно катком.
Прошло двое суток. Доклад генерала о результатах инспекторской проверки длился около часа и закончился выставлением ракетному дивизиону вполне заслуженной оценки «отлично». Об ожидаемом всеми инциденте не было сказано ни слова. После завершения мероприятия генерал со своими подчиненными укатил в Москву немедленно, отказавшись от традиционного совместного банкета членов инспекции и офицерского состава дивизиона.
«Весь народ недоумевал, не понимая, как это Ивана Ивановича не раскатали?» Именно этой фразой я обычно завершал свой рассказ жене. Но теперь я закончил его иначе:
– А ты говоришь, будто один в поле не воин! И всё же это не так! Батя-то был один, но победил фигуру, которая по своему масштабу была ему не чета. И победил только из-за своего морального превосходства!
– И в чём же оно проявилось? – язвительно уточнила жена.
– Вот видишь! Ты и впрямь ничего не поняла. Отец же не проглотил молча очевидное хамство генерала, хотя именно так на его месте поступили бы многие. Это – раз! Во-вторых, он потребовал от генерала, храбро нарушая субординацию, не мешать выполнению боевой задачи! На это вообще, мало, кто способен! В-третьих, будучи всего-то майором, он пресёк грубость распоясавшегося не какого-то там удальца, а целого генерал-лейтенанта! О-го-го! А ведь между ними была глубочайшая служебная пропасть и соответствующие ей возможности. Этого тебе достаточно?
– Допустим! – ответила жена, делая вид, будто согласна со мной.
– Но и это ещё не все факторы, обеспечившие отцу победу. Генерал-то сам ему и помог. Он ведь откровенно бездельничал, ничего полезного не делал, но назойливо мешал напряженно работающим людям. Мешал, пользуясь своим начальствующим положением. Это раз, и такое поведение не делало генералу чести. Более того, он еще и нетрезвым пребывал на службе, это два, а своей низкой бранью допустил грубое нарушение воинской дисциплины, это три! То есть, морально он сам себя подкосил, но, слава богу, вовремя всё понял и закруглил вполне достойно, по крайней мере, не стал мстить. Впрочем, мстить с его стороны было бы весьма неразумно! Слишком уж много оказалось свидетелей его предосудительного поведения, и все они с отцом были заодно. Такое генералу легко бы не сошло!
А я для сохранения объективности обязан добавить, что эту историю в своё время узнал даже не от одного, а сразу от нескольких знакомых моего отца, которые откровенно восхищались им, как достойнейшим человеком. Сам-то батя только из скромности никогда не рассказывал мне, да и никому, то, что могло пойти ему, так сказать, в плюс.
И всё же моя жена во всём права! Вполне права, осуждая мои попытки достучаться в этом вопросе, хоть до кого-то! Это я и сам отлично понимаю! Но я понимаю ещё одно важнейшее обстоятельство, которое заставляет меня как-то действовать: «Какие бы обвинения, даже самые убедительные и самые обоснованные, я не предъявлял теперь Г.К. Жукову, только ведь большинство людей поверит в них лишь, узнав мнение о Жукове не моё, а самого Сталина».
Народ же, он как обо мне думает? «Ты говори, говори! Язык-то без костей! Тем не менее, Жуков всю войну-то, считай, при Сталине был! Если и ездил на фронты или ещё куда, так всё равно к нему и возвращался. Выходит, нужен он был Сталину! Ведь плохого помощника Сталин при себе бы не держал, ясное дело! Потому, дорогой ты наш товарищ, против таких аргументов нет тебе веры! И всё этим сказано!»
А узнать мнение Сталина о Георгии Константиновиче Жукове – сложнейшая задача для кого угодно, поскольку напрямую Сталин об этом, насколько мне известно, никогда не отвечал, и ответить уже не сможет!
И как мне при указанных обстоятельствах решить такую задачу? Как узнать мнение Сталина о Маршале Жукове?
Дилетантам-то давным-давно вдавили такое представление, совершенно неверное, будто Сталин после войны прямо-таки боготворил Жукова, ибо только он и спас Москву от немцев, а потом и весь Советский Союз от краха. Потому награды ему, почёт и парады!
Разве не в этом теперь убеждены все, насмотревшись всяких художественных фильмов (иногда даже хороших), и начитавшись всяких книг (иногда даже хороших). Их авторов обычно интересовала отнюдь не истина, а лишь мнение на этот счёт собственного руководства или нынешнего руководства страны. А они, всякие руководства с 56-го года, все без исключения, выставляют Сталина злодеем, а Жукова необоснованно обиженным героем и военным гением, спасителем народа. Вот откуда ноги у этого мифа растут!
И всё же мнение Сталина о Жукове (почти документальное) можно составить и даже не промахнуться. Да ещё, как говорится, в динамике, в разные годы. Оно ведь радикально менялось по мере узнавания Сталиным истинной сущности Жукова.
Этими знаниями я сейчас и поделюсь.
[justify]Так вот, первое отношение Сталина к командиру корпуса Георгию Жукову, известное мне из литературы,
