Но накопленная злость и подлость, всегда клокотавшая внутри Жукова, очень пригодилась ему во время государственного переворота 26 июня 1953 года, то есть для совершения особо тяжкого государственного преступления, возглавляемого другим матёрым государственным преступником Никитой Хрущёвым!
За данное преступление Жукова следовало судить и расстрелять, но ему всю жизнь везло! Видно, потому снова всё вышло наоборот! За военное обеспечение государственного переворота Жуков был отблагодарён Хрущёвым и назначен-таки Министром обороны, о чём он давно мечтал, как о промежуточном варианте последующего возвышения уже на главную политическую должность. Об этом он мечтал тайно, не распространяясь, надеясь взять власть силой. Силой всей Советской Армии, которая оказалась в его подчинении.
Разумеется, сам Хрущёв, а также соучастники переворота и все последователи Хрущёва на верхних этажах власти всегда скрывали от народа роль Жукова в государственном перевороте и в силовом захвате власти в СССР в 53-году. А то ведь дёрнет когда-нибудь прозревший народ за некую невидимую пока верёвочку, да и вытянет весь клубок их совместных подлостей на всеобщее обозрение. А вдруг разозлившийся народ ещё и разберётся во всём, да больше не потерпит издевательства над собой! Да ещё воздаст каждому «великому» по заслугам!
Никогда я не смогу забыть многочисленные преступления Жукова. Не смогу простить. Не смогу признать его истинным героем, а не тем, кем он являлся в действительности, то есть скрытым врагом отечества.
Не смогу забыть и то, как те пожилые фронтовики, давно снявшие выцветшие гимнастёрки военной поры, дымили в усы едкой дешёвой махоркой и вопрошали с горечью… Вопрошали, почему же немецкие командиры, в отличие от нашего комсостава, своих солдат, своих фашистов, значит, всегда берегли? Почему? Ещё как берегли!
Это же вопрос вопросов, не разрешенный у нас и поныне, поскольку он никого наверху так и не взволновал? Может, в том и сокрыт ответ, что не взволновал?
И всё же, скажите мне, хоть кто, почему немцы своих немцев на фронте берегли, а русские русских – не особенно-то и старались сберечь! Почему же так? Немцы же, по всему выходит, нелюдями безжалостными себя показали, а русские, стало быть, настоящие люди против них! Но немцы своих берегли, а наши…
Я изучал, я знаю, у немцев на передовой было так: едва над их головами нечто опасное пропело или прошипело, так сразу команда – ложись! И земля, как и их командиры, всегда их спасала, даже если она для них чужая, а нам вроде бы своя, вроде бы родная. А уж, коль немцы залегли в своих укрытиях, так понапрасну под огонь и не высовывались. Ждали команды, когда всё стихнет!
И немецкие командиры не очень-то торопились наступать под огнём, никого под пули напрасно не гнали, почём зря своих людей не транжирили. Зато те же самые пехотные немецкие командиры немедленно вызывали огневую помощь. И уж тогда по нашим позициям от души работала их штурмовая авиация и штурмовая артиллерия! Работала тщательно, с немецкой аккуратностью и точностью, добивая оставшихся в живых наших бойцов, наших советских людей, отцов и дедов, которых так ждали их бедовавшие семьи.
Немецкая авиация и артиллерия делать это умели хорошо. Да и как могло быть иначе, если у немцев и авиация и артиллерия непосредственно подчинялись немецким пехотным командирам! А те, понятное дело, были кровно заинтересованы в уничтожении красноармейцев перед собой. Потому спуску своей авиации и артиллерии немцы не давали! Такие у них были порядки!
Порядки, которым всегда завидовала советская пехота. Ещё бы не завидовать! Немецкая пехота в своих интересах напрямую командовала и артиллерией и авиацией. А в Красной Армии о таком порядке лишь мечтали солдаты, да их окопные командиры, находившиеся рядом, зато генералы даже не задумывались (зачем им это?).
И напрасно мечтали красноармейцы в течение всей войны! Напрасно, поскольку советская артиллерия, а тем более авиация в Красной Армии считалась элитой. Ну и как же они, столь особенные, могли подчиняться какой-то там зачуханной пехоте?! Они решали какие-то свои собственные задачи, а уж пехота решала свои, совсем непрестижные земные боевые задачи. Часто решала без спасительной огневой поддержки, а потому только и знала, что закапываться в ту самую землю, которая и живых защищала и погибших безропотно принимала! Пехота все задачи сама решала и сама погибала! А артиллерия и авиация по-прежнему решали свои особые задачи, не очень-то реагируя на запросы пехоты… Ох, уж эти генералы!
Об этом больно говорить, но нашу авиацию, даже когда своей пехоте светила верная гибель, трудно было вызвать и тем более дождаться! Пехотным командирам полагалось задолго раскланиваться перед авиационным командованием, да заявочки подавать в письменном виде! Желательно, дня за три до возникновения необходимости, которую по понятным причинам никогда невозможно предусмотреть!
Впрочем, дело не только в заявочках! Наша авиация до конца войны практически не имела радиосвязи, так как же можно было ее вызвать, даже при безотлагательной нужде у пехоты? Какая оперативность огневой поддержки могла быть без радиосвязи!? Потому-то три дня! А через три дня становилось поздновато…
И при этом наша авиация ещё умудрялась поглядывать на пехоту свысока, хотя ее экипажи и сами погибали не реже несчастных пехотинцев. И всё же в единую систему огня всё это «взаимодействие» в Красной Армии почему-то не складывалось, не помогало успешнее громить врага.
Видимо, это как раз тот случай, о котором говорят, будто рыба гниёт с головы. То есть, с генералов! От кого же, как не от них зависело единство управления огнём и его эффективность! От них и должна была исходить забота и о пехоте и обо всех подчиненных на войне, и об их жизнях.
Но авиационные генералы не очень беспокоились! Их вполне устраивали почти бесполезные вылеты, бомбардировки по площадям, победные отчёты своему начальству о выполненной работе и перетягивание чужих заслуг на себя, а своих провалов – на соседей!
Немецкие генералы, между прочим, на своём уровне все были реально воюющими, все были ответственными, в отличие от наших! Они были самостоятельными, были мастерами своего дела! Они сражались вместе со своими войсками и управляли ими, в соответствии с занимаемыми должностями! Они сами планировали боевые действия, сами разрабатывали все операции, а не ждали указаний сверху. И хорошо знали, что замены выбывшим из строя им ждать не откуда. Людские возможности Германии и ее европейских сателлитов практически исчерпаны.
Зато среди генералов Красной армии, и без того не слишком почему-то грамотных, не слишком инициативных в бою, всегда прячущихся за решения старшего начальника (на гражданке таких называют бюрократами), вдобавок затесалась ещё и большая доля политработников.
Политработники всегда были генералами липовыми, не настоящими, хотя в генеральской форме одежды они казались красноармейцам козырными тузами. Вот только какой с них прок в бою или в сражении, если в военном деле они ничего не смыслили?!
До войны они числились в средних и в больших партийных начальниках! Указания всем давали, ни за что не отвечая! Потому-то Сталин их, не зная, куда же пристроить в ходе войны, и нарядил во всё генеральское, сделал замполитами соединений или членами военных советов армий и фронтов. Вроде бы, комиссарами революционной поры. Понятное дело! Куда-то и их, бездельников, надо было пристроить, если все боевыми делами заняты! В тылу от их бестолковых указаний дела тоже не поправятся, скорее наоборот!
А в армии толку-то с политработников на любых должностях сколько? Чаще – одни убытки! Хотя бы на амуницию, на пайки, на денежное довольствие. А если среди тех генералов ещё и активный дурень попадался, который всем советовать да приказывать начинал… Тогда заметно прибавлялось пролитой крови наших красноармейцев! Но и в таких случаях, какой же спрос с политработника? За него всегда отдувался его командир или командующий.
Честно признаюсь, если бы мне пришлось пристраивать политработников на фронте, так и я бы спасовал. Впрочем, крепко подумав, решил бы им больше взвода не давать! Да и этого многовато – всё же тридцать человек, тридцать судеб! Разве их можно губить бессмысленными действиями? А чему дельному политработник мог научить бойцов своего взвода, кроме как языком чесать? И как он повёл бы их в бой, сам ничего в обстановке не понимая?
Именно из болтунов-надсмотрщиков и вылупились позже наши некомпетентные во всём, кроме интриганства, руководители СССР Никита Хрущёв и его ученик, ещё более убогий, нежели учитель, Леонид Брежнев. Пустили, как говорят, двух козлов в огород! Кого пустили, от того и пожинали!
А что же артиллерия? Насколько она помогала воевать и выживать пехоте?
Я и сам по военной специальности артиллерист, но честно вздохну: «Ох, уж эта артиллерия… Бог войны, между прочим, а толку от нее для пехоты было маловато! Лишь противотанковую артиллерию я ругать не стану! В ней нашим артиллеристам еще опаснее и тяжелее приходилось, нежели в пехоте. Для немцев каждое противотанковое орудие было как кость в горле, потому с ним они старались расправиться в первую очередь».
Но об артиллерии вообще трудно вспоминать без слёз! Маловато толку от нее оказалось, поскольку чаще она бабахала просто по площадям, а не по заранее разведанным целям, потому не причиняла врагу особого вреда! А сведений о целях, когда требовалось, всякий раз не оказывалось из-за слабости наших средств разведки! Вот и дубасили пушки и гаубицы в никуда! Конечно, для доклада начальству дело вроде бы сделано, как и следовало, – отстрелялись, даже стволы покраснели. А на самом деле огромное количество боеприпасов израсходовано, скорее всего, впустую, а что с того проку! Если только какой немец зазевался, да попал под огонь, но чаще всего им в блиндажах да в укрытиях от наших артналётов даже страшно не становилось!
Однако грохот наша артиллерия производить умела! Он, наверно, ей и засчитывался за вклад в победу! Как начиналась артподготовка, так битый час вздыбленная земля грохотала, если не дольше. Из всех раскалившихся стволов палили, если не в противника, так уж в сторону противника! Неужели из-за этих канонад всегда и считалось, будто свои задачи артиллерия выполняла, как и следовало?
[justify]Вот только немцы лишь посмеивались. Они хорошо изучили возможное время обстрелов, потому предусмотрительно прятались в укрытиях. Знали и продолжительность налётов, и даже то, что русская пехота скоро опять начнёт тупо штурмовать их надёжные
