– Насчёт ареста, сынок, я пошутил! Это ты забудь! А всё остальное остаётся в силе! – и вышел из здания.
Вот такая простенькая история имела место в нашей курсантской жизни. История ещё об одном командире, о котором остались самые хорошие воспоминания. Командир ведь всегда воспитатель. И отношение подчиненных к нему зависит не от строгих законов, не от жёстких уставов, не от дисциплинарной практики. Оно зависит от личности самого командира. Потому-то при равенстве всех факторов за одним командиром подчиненные готовы идти на смерть, доверяя ему во всём, а другого ни во что не ставят, и подчиняются лишь затем, чтобы минимизировать свои неприятности от контактов с ним.
Это всё, в общем-то, понятно! Вот только как выявить тех командиров, за которыми пойдут? Как их можно выбрать, если это совсем не очевидно? Жаль, что нас этому не учили!
Понятное дело, никто и теперь не подскажет волшебного решения такой задачи. Никто не подскажет решения, которое помогло бы командиру или кадровику, действуя чисто формально, спрогнозировать поведение человека в различных ситуациях.
Но всё-таки можно применить простой логический приём, позволяющий почти наверняка решить кадровую задачу правильно! Нужно всего-то узнать о наличии авторитета этого командира у своих подчиненных. Если он авторитетен в своём малом коллективе, то успех, скорее всего, будет ему сопутствовать и в дальнейшей карьере, то есть, по мере продвижения на всё более высокие должности, когда и подчиненных будет всё больше. У маршалов подчиненных могут быть вообще миллионы.
Но мне, к сожалению, приходилось наблюдать выдвижение офицеров совсем по другим принципам. Потому, наверно, и среди генералов встречаются люди уважаемые, но ведь много и других. В нашей армии случалось, что даже министрами становились люди, которые с первого взгляда распознавались, как совершенно непригодные по профессиональным, моральным и нравственным критериям. Всякие ворошиловы, жуковы, соколовы, сердюковы и прочие!
А долгое время население РФ морально готовили даже к такому позору, что главный военный пост займёт женщина! И, разумеется, только для того, чтобы армию развалить окончательно! На что она еще годится! Впрочем, в современной РФ с такой задачей справились и без женщин! Так или иначе, но любое государство, любая армия, как и рыба, начинает гнить с головы! И назначения на высшие военные должности исходят, как раз, именно из той самой головы. Сделать женщин (даже не женщин, а жучек) генералами – это уже свидетельство не только истинного маразма, но и величайшей коррупции, которая рулит теперь всем и вся.
Что же касается Георгия Жукова, то, несмотря на стремительный карьерный рост, его редко кто уважал как военного специалиста, как командира и, тем более, как человека. Это известно многим. Близкое окружение опасалось и даже боялось Жукова, но никогда не относилось к нему с уважением, и, тем более, не любило. Потому, идти за ним с тем высоким вдохновением, без которого не бывает действительно великих побед, мало кто собирался.
А совсем уж далёкие от него подчиненные, обыкновенные солдаты и офицеры, по незнанию думали о Жукове по-разному. Кто-то уважал уже за одну лишь высокую должность, за расшитые золотом погоны, за ордена. Кто-то, способный смотреть глубже и шире, и не трусливый, рано или поздно, говорил вслух о распространяемой им «жуковщине».
Сам же Жуков, чтобы нейтрализовать отсутствие к нему уважения, избрал для себя жестокость к людям, от него зависящим. Уже потому его назначение в качестве командира корпуса, потом начальника Генштаба или командующего фронтом никогда не могло стать более удачным, нежели назначение на эти должности человека, которого подчиненные уважали. Жукова те, кто с ним контактировал, не уважали.
70
Кстати, только сейчас пришло на память нечто, вполне достаточное для оправдания нашего училищного генерала Ромашкина, к которому, как я уже вспоминал, курсанты особой любовью не пылали. Но за такой вывод я уже оправдывался тем, что с нашего уровня многое в генерале мы просто не могли увидеть и разглядеть, но и домысливать нечто и приукрашивать я не стал.
Так вот, теперь я считаю большой заслугой генерала Ромашкина его реакцию на одно позорное происшествие в училище, которое вспомнилось мне по ходу дела.
Читателям, далеким от армейских будней, для начала следует понять, что в советских вооруженных силах большинство командиров умышленно замалчивали всякие происшествия в своих подразделениях и частях (если удавалось, конечно), чтобы не портить мнение начальства о собственной деятельности. Практика эта, безусловно, абсолютно порочная, тем не менее, была распространена! Потому решение генерала Ромашкина не замазывать, а изжить грязь, всплывшую однажды в училище, вызывало уже тогда к нему моё уважение.
А события развивались так. Не секрет, что за отличия в учёбе курсантов всегда как-то поощряли. И, разумеется, правильно делали!
Победителей обычно выявляли по результатам учебы в конце семестра или учебного года. И потому однажды личному составу училища объявили о присуждении весьма отличившемуся старшекурснику и круглому отличнику (фамилию не помню) Ленинской стипендии. Причем раньше такой премии в нашем училище не бывало.
О-го-го! Все понимали, что одних лишь отличных оценок для подобного награждения было явно недостаточно! Требовалась, как мы все представляли, и выдающаяся активность в общественной жизни, и в спорте, и в художественной самодеятельности, в олимпиадах и еще, бог знает, в чём! Такие уж обычно были требования к лауреатам различных престижных премий и стипендий.
Но раз уж присудили, то никто и не сомневался, что этот курсант заслужил не только почетнейшую стипендию, но и наше всеобщее к нему уважение! А как же иначе, если он среди нас во всём – самый-самый! Если оказался лучшим среди всех!
В общем, мы все так считали.
Однако спустя всего полгода генерал-майор Ромашкин на общем построении объявил всему личному составу училища, что в выборе кандидатуры для присуждения Ленинской стипендии командование допустило непростительную ошибку. Оказалось, что нынешний лауреат не только не достоин почётной стипендии, которой он уже лишен приказом начальника училища, но, более того, не достоин быть нашим товарищем и быть курсантом. Оказалось, что он уличен в краже денег у своих товарищей.
Реакция многих сотен военных людей, стоявших со мной в строю, была одинаковой – полное молчание! Люди, как говорят, переваривали обрушившуюся на них непривычную информацию.
Всем было ясно, что слова генерала не подлежат сомнению. Всё, конечно, так и было! Хотя те слова и оказались для всех странными и неожиданными. Неужели такое мог совершить человек, которого чуть ли не на пьедестал возвели? Как же он лицемерил? Впрочем, чему было удивляться, если любые воры свои подлости всегда творят исподтишка, без свидетелей и в темноте.
Так же никто не сомневался, что меры, принятые начальником училища, вполне соразмерны проступку. От ворья следовало избавляться бескомпромиссно!
И всё же столь громкого разоблачения в своём училище мы ещё не знали. Не потому, что у нас не случалось воровства – во многих воинских коллективах, где бок о бок сутками напролёт трутся почти полтораста человек, изредка происходили кражи. Как говорится, песню без слов не оставишь, а в любой семье – не без урода! Но с негодяями, если их хватали за руку, всегда расправлялись тихо, своими силами, не поднимая шума и не привлекая посторонних. А чтобы вот так, открыто, при всех, без намёков, и сразу в лоб, как об этом объявил генерал Ромашкин, такого многие из нас и представить себе не могли.
Но у генерала вышло именно так! Никакого сокрытия, несмотря на позорность события! Такие действия начальника училища мы считали достойными только уважения! И воспитательное воздействие, между прочим, оказалось очень сильным. Все поверили, что теперь не только пострадавшие будут бороться с этим позорным явлением, но и руководство училища станет действовать открыто и заодно с честными людьми.
И полезный урок кое-кому преподали, чтобы неповадно было нечистым на руку.
С провинившегося курсанта при всех срезали погоны, после чего он был отправлен на должность рядового в дивизион обеспечения учебного процесса.
Вот так, я считаю, и должны поступать командиры, но ведь бывает… В общем, не стоит продолжать!
71
А Маршал Советского Союза Якубовский в тот раз в Казань, между прочим, так и не прилетел!
Не дождались мы! Его визит отменили! Впрочем, претензий у нас на этот счёт не было. Все понимали, что у человека на столь высокой должности запросто могли возникнуть очень веские причины для внезапного изменения прежних планов в пользу более важных. Претензии у нас были лишь к нашим гарнизонным начальникам, которые и обязаны были подумать о нас, но, как часто у них случалось, не подумали.
Только на четвертом часу того ужасного ожидания у кромки взлётной полосы нам, наконец, скомандовали: «Торжественную встречу отставить! Возвращайтесь в своё подразделение!»
Теперь я уже не помню, все ли мои товарищи выдержали то издевательское испытание, не заболев?
Выдержать его беспрекословно мы были обязаны, но и свои выводы сделали. Несостоявшуюся встречу маршала Якубовского я запомнил хорошо. Трудно нам тогда пришлось, и всё же по молодости скоро всё сгладилось.
Однако через полгода попытка Якубовского посетить Казанский гарнизон и наше училище повторилась. Хорошо, хоть случилось это летом!
Во второй раз события развивались чуть иначе. В нашем училище в то время заканчивалась летняя экзаменационная сессия. Тогда и сообщили, что во время курсантского летнего отпуска на базе нашего училища будут проведены сборы высшего командного состава Вооруженных Сил.
Казалось бы, нам следовало радоваться – нас-то в августе в училище не будет, отпуск, и вся встречная канитель нас не коснётся! Однако, наученные кое-каким военным опытом, многие из нас предостерегли своих товарищей от поспешного излияния чувств: «А не пожелаете ли вы ещё разок изобразить почётный караул? Или даже нечто более внушительное?»
И как в воду глядели! По крайней мере, наша радость действительно оказалась преждевременной.
[justify]Уж не знаю, кому на территории училища что-то не понравилось? Могу лишь предположить, что некий гонец из МО приехал сюда, предваряя визит маршала, чтобы проверить учебно-материальную базу училища, и, как теперь можно вообразить, выразил недовольство начальнику училища генерал-майору Ромашкину земляными кюветами, то есть, водосточными канавами,
