Простая на первый взгляд работа оказалась грандиозной по многим критериям. Первые же расчёты всех удивили. Оказалось, что задернению подлежала площадь более тысячи квадратных метров. Как будто, и не очень много. Всего-то квадрат со стороной тридцать пять метров! Измеренная же на местности площадка таких размеров представлялась нам, как раз, чересчур большой.
В общем, нашему курсу предстояло где-то раздобыть хороший дерн в рассчитанном количестве, потом уложить его в кюветы вдоль дороги, слева и справа, и обеспечить надёжное приживание травы. Из курсантов-ракетчиков мы на время превратились в юных мичуринцев. А ведь экзаменационную сессию нам никто не отменял! Отменили лишь подготовку к экзаменам, но не сами экзамены!
Титаническая работа набирала обороты! Понятное дело, начальники охотно выдавали нам указания! Вот только они забыли учесть очистку кюветов и нивелирование их поверхности. А эти работы оказались чуть ли не самыми трудоёмкими и тяжелыми. И достались они, конечно же, моему взводу, но с условием, что этот же взвод станет дерн и укладывать!
Чтобы рассеять появившиеся в массах сомнения в возможности срочного выполнения столь титанических работ, нам без обиняков объяснили, что трудности в ходе выполнения приказа могут возникать любые, но они никого не интересуют. Если задание не будет выполнено к первому августа, то далее всё продолжится за счет наших отпусков. Продолжится столько дней, сколько понадобится для завершения работ!
Стимул оказался действенным. Мы пахали самоотверженно! Но теперь мне вспомнились даже не сами работы, а лишь некоторые их фрагменты.
Сразу выяснилось, что в городе почти невозможно отыскать бесхозную площадку-донор с хорошей, но никому ненужной травой, откуда потом и станем черпать тот самый дёрн. Газонов в городе предостаточно, но нам-то от них никакого проку!
Искали пару дней, и только потом у кого-то из наших особо ушлых ребят, уже не вспомню его имя, родилась чудесная идея – подраздеть задернённые участки вдоль любимой нами взлётной полосы аэродрома. Во-первых, те участки имели девственную траву, поскольку были недоступны населению для выпаса скота, относясь к зоне отчуждения. Во-вторых, нам на радость, та трава ничуть не интересовала руководство самого аэропорта, и нам легко отдали ее в полное распоряжение. «Только не приближайтесь к взлётной полосе, не выходите на неё и не пересекайте ни при каких условиях! Ясно вам? Тогда работайте!»
Скоро наш Пётр Пантелеевич получил официальное разрешение на срезание и вывоз части дёрна из зоны отчуждения аэропорта, и мы с энтузиазмом навалились на это дело!
При распределении общих обязанностей получилось, что я со своим взводом весь тот период занимался только укладкой дёрна и ничем иным.
Конечно же, дёрн укладывался не сразу, а после длительной и трудоёмкой подготовки поверхности кюветов, которая мы и выполняли, словно трактора. Другими делами я не только не занимался, но и не имел времени интересоваться ими. Я, как и все мои товарищи, зарылся носом в землю в самом прямом смысле слова! Работа оказалась не столь уж простой, если оценивать ее первые результаты, явно не понравившиеся командованию, и совсем не лёгкой физически.
Одновременно с нами кто-то в аэропорту подрезал дёрн. Кто-то грузил его большими и тяжелыми пластами на автомобили. Кто-то выгружал в нужном месте, очень аккуратно, чтобы не порвался на куски. Кто-то с теодолитом следил, чтобы в струнку вытягивались края будущего газона. Кто-то тщательно поливал.
Да! Ко всему этому добавлю ещё кое-что!
Ближе к завершению работ жизнь заставила нас сформировать «особую бригаду большой мощности». Бригада отвечала за одуванчики. Они, как нас предупредили, своим неорганизованным цветением могли до слёз расстроить старого маршала-фронтовика. Пришлось в это поверить!
Главная забота бригады большой мощности связывалась с тем, что милые одуванчики распускались совершенно неравномерно и беспорядочно, однако неожиданно и в большом количестве. Не подчиняясь руководящим указаниям, они совсем уж легкомысленно покрывали яркими желтыми пятнами весьма большой прямоугольный луг напротив того самого учебного корпуса №120, мимо которого маршал не прошёл бы ни за что, поскольку в нём старшекурсники оттачивали своё профессиональное мастерство.
Расстраивать маршала никто не собирался! Потому наличие недисциплинированных желтых пятен на траве сразу вошло в диссонанс с представлениями училищного руководства об образцовом воинском порядке. Но сами одуванчики о тех представлениях ничего не знали и потому регулярно вспыхивали желтым цветом не там и не в том количестве, которое было допустимо с точки зрения нашего руководства. Более того, некоторые из одуванчиков со временем превращались в вызывающие белые парашютики, которые контрастировали с общим зеленым фоном! Такое безобразие, по мнению руководства, вообще никуда не годилось! Оно могло сбить маршала с истинного пути!
Бригада большой мощности, ревностно относясь к своим обязанностям, рано утром, прямо с подъема, бросалась срывать желтеющие одуванчики, подсчитывая для отчёта их общее количество. Одновременно приходилось сдувать образовавшиеся противозаконно парашютики. И всё-таки идеальный порядок не достигался. В течение дня всё равно кое-где выскакивали новые признаки беспорядка. Для их устранения бригада постоянно находилась в полной боевой готовности.
Ей же вменялась ещё одна ответственная обязанность, выполняемая в относительно свободное время. Обязанность возникла в связи с тем, что часть травы, тут и там, теряла свою свежесть и отвратительно желтела. По поводу печальной участи самой травы никто не переживал, но она отвратительно контрастировала с равномерно зеленым фоном. А это, безусловно, считалось признаком непростительного беспорядка.
Пожелтевшую траву красили! Да, да! Что же с нею можно было сделать иначе? Её красили зеленой краской из небольших пульверизаторов, заранее подбирая колер. Но не всякий раз получалось в масть, потому на общем фоне желтели уже не только отдельные пучки травы, но и большие участки, неудачно покрашенные.
Для достижения большего успеха требовалось проведение научно-исследовательских работ. На них бригада настаивала, требуя у командования время и средства. По предварительным подсчётам понадобилось бы несколько лет, чтобы накопить результаты исследований, сравнить их с эталонами и разработать нужные методики. Это позволило бы более удачно проводить корректировку цвета.
Однако руководство училища предложенный научный подход не заинтересовал даже в период бурной научно-технической революции! Всё было как в старом анекдоте: «Зачем думать? Трясти надо!» На все разумные предложения руководство ответило гневом, поскольку работа по задернению, и любая иная работа вокруг корпуса №120, считалась первоочередной и «горящей».
Учитывая требование срочности, наши специалисты ограничились краткосрочными исследованиями. В частности, было выявлено, что нитрокраска из-за более токсичной основы скорее приводит к пожелтению травы. Более подходящими для наших трудов оказались масляные краски, коих нам без промедления доставили двадцать трехкилограммовых банок.
Кто бы знал заранее, но рисунки по траве маслом оказались делом ещё более не простым, буквально, искусством. Во-первых, из-за большей вязкости масляных красок пришлось отказаться от краскопультов. Проблему решили переходом на малярные кисти, из-за чего резко снизилась производительность. Во-вторых, масляная краска на траве очень долго не высыхала, потому вся бригада, сдувавшая в это время одуванчики, перепачкалась сама, а через покрашенные сапоги изрисовала все дороги, дорожки, крылечки и даже коридор в корпусе №120, ведущий к туалету.
Петр Пантелеевич предложил своё и не совсем научное решение проблемы, зато без привлечения Академии художеств СССР:
– Будет справедливо, если бригада, занятая нанесением краски, займётся и устранением её в нежелательных местах!
Такое решение понравилось всем, за исключением состава самой бригады. Все её члены дружно проклинали масляную краску, которая плохо удаляется, везде оказывается слишком заметной, а объём дополнительной работы из-за неё разрастается, словно зеленый снежный ком!
– Конечно! Это вам, работнички, не одуванчики сдувать! – потешались над ними остальные. – Если бы вы сами всюду не намазюкали, не пришлось бы за собой и подтирать!
Бригада на издевательства не отвечала.
Пожалуй, я чересчур задержался на этой истории, потому сверну-ка её поскорее, но сначала расскажу, чем закончилась та дерновая эпопея.
В общем-то, всё получилось прекрасно! Полный объем работ мы завершили как раз перед наступлением заветного 1-го августа, хотя кое-кому ради отпуска пришлось не однажды поработать вечером и даже при свете фонарей.
Однако мы имели дело с живой травой, которая неожиданно проявила свой нрав. В общем, нас снова едва не подвели симпатичные одуванчики. Вечером их выщипали всех до одного, а утром 31 июля, когда начальник училища на месте знакомился с нашей работой, тех желтых одуванчиков, будто нам назло, оказалось полным-полно. И там они, и здесь, будто маленькие солнышки, горели ослепительной желтизной на фоне темно-зеленой травы! Выходило так, что победить их мы всё же не смогли! Победила природа!
Генерал невозмутимо обошёл территорию по обрамленной газоном дороге, осмотрел окультуренное поле возле учебного корпуса и всем остался доволен. Глядя на вызывающе желтеющие одуванчики, он лишь усмехнулся, приняв мудрое решение:
– Работу вашу я принимаю! – сказал он нашему начальнику курса. – Сделано на совесть! Иного от капитана Титова и его курса я и не ожидал. Думаю, пора вам, товарищ капитан, уже майором стать! Курсантов можете отправлять в отпуск, в соответствии с учебным планом. А одуванчики… Что ж, видно, перед приездом маршала с ними ещё придётся поработать. Но уже не вам.
И всё. Взмахом руки генерал подозвал к себе «Волгу», дожидавшуюся в отдалении, и оставил нас бурно торжествовать заслуженную победу! У кого-то даже возникло предложение «качнуть» нашего начальника курса, но Пётр Пантелеевич панибратство пресёк, указав старшине Ярулину:
– Собирайте инструмент, приводите его в порядок и ведите людей в казарму. Пусть заместители командиров взводов получают на личный состав отпускные документы… А дальше, надеюсь, вы и сами знаете, что делать!
72
В тот же день Пётр Пантелеевич распустил нас по домам на полных тридцать суток, в которые, к сожалению, дорога не входила.
[justify]Дорога у каждого была своя. Чьи-то родители жили в Казани, и дома можно было оказаться через час. Но кто-то, как и я, ещё долго летел и летел, меняя
