Пожалуй, если при ком-то постороннем я бы во всех деталях и красках вспомнил ту историю, то не только меня, но и весь мой курс, а, возможно, и всё училище, назвали бы, мягко говоря, странным. Ещё бы! Кого угодно удивит, что после пяти лет обучения из всех преподавателей я запомнил лишь одного или даже одну, но и она никого не вдохновила своей наукой, зато возбудила сто тридцать молодых людей на мысленные, но немыслимые подвиги! Причём – всего-то одним своим голосом!
«Ничего себе! По всему выходит, будто весьма замечательное было у вас ракетное училище! Вот только чему вас в нём учили, и чем вы там занимались?! Кажется, совсем уж не ракетами!» – будет вправе спросить меня любой.
Ладно! Сознаюсь, что преувеличил, но самую-самую малость! Кое-что из «Деталей машин» мы на ус всё же намотали. И даже защитили в течение семестра курсовой проект, рассчитав и начертив некий редуктор в сборе и в деталях. Спроектировали его в точном соответствии с индивидуальным заданием, представив технологические чертежи и пояснительную записку.
Мне же по воле случая пришлось выполнить даже два таких проекта. И не потому, что очень уж понравилось или ни до чего иного не было дела. Всё случилось иначе! Вот и расскажу об этом, прежде чем возвращаться к своим преподавателям. Ведь лишним не будет, если вспомнить ещё и о преподавателях твоего вуза, разве нет, Людок?
В те давние дни твой курс ашхабадского политехнического института собирался в указанный ректору совхоз на традиционную уборку хлопка.
В общем, привычное дело в такой хлопковой республике, каким считался советский Туркменистан! Потому ваши преподаватели заранее выдали своим студентам задание на курсовой проект по деталям машин. Так сказать, чтобы было о чём подумать на досуге после трудного дня на хлопковом поле. Но я лишь иронизирую, поскольку и сам когда-то познал, что это за выматывающий труд – ручной сбор хлопка! Особенно, серого хлопка. Уже после первого денечка кому угодно станет не до деталей машин! Особенно будет донимать гудящая поясница и мельтешение белых пятен перед глазами, не прекращающееся даже ночью. Одним словом, то был ужас ужасный, а не работа!
А тебя вдруг осенило, как говорится, на мою голову, находчивая ты моя! Мне-то, по-твоему, делать было нечего! Потому, пока ты собирала белое золото, я должен был сделать твой курсовой. А что? Вполне прекрасная идея для применения приобретенного мною опыта!
Вот я и вкалывал по вечерам, и по выходным, да ещё, как правило, после воскресного кросса, когда и появлялось относительно свободное время. Мои товарищи разбегались кто куда, по знакомым девчонкам, а я – опять за расчёты, за твои чертежи и пояснительную записку! Так по крохам работал месяца два (и своих-то заданий было выше крыши!), но успел-таки к сроку.
Ты же, пользуясь продолжающейся колхозной неразберихой после завершения уборки, прилетела ко мне на три дня.
Боже мой! До курсового ли проекта нам было!? Но в последние часы я всё же постарался тебе кое-что разъяснить. Увы! Всё оказалось бесполезно! Ты меня не слушала, лишь вздыхала и плакала оттого, что время наше уходит и, внимая моим стараниям, иногда хохотала, убеждая, что всё равно ничего не понимаешь и на моих красивых чертежах абсолютно ничего не различаешь!
С этим мне пришлось смириться, но на всякий случай я вооружил тебя, как сам считал, почти универсальным ответом на самые каверзные вопросы преподавателя, перед которым предстояло защищать курсовой проект, ничего в нём не понимая: «Если будет спрашивать, откуда взяла размер этой шестерни, вала или чего-то прочего, отвечай уверенно, что «это принято конструктивно»! Запомнила? Принято конструктивно! Не всё же в конструкторской практике поддается расчёту, есть еще и чутьё проектировщика! Есть, в конце концов, его талант почувствовать механизм своим нутром! Ясно?»
– Ничегошеньки не ясно! – хохотала ты, целуя меня.
Я понимал тебя. Ты считала, будто имея готовый проект, как-то его всё равно защитишь. Но я понимал и то, что это совсем не просто, почти всё зависит от дотошности преподавателя, однако усилить твоё внимание в этом направлении у меня по понятным причинам не получилось.
И всё же по возращению в Ашхабад готовый курсовой был в твоих руках. Быть-то был! Но ты по-прежнему не понимала в нём буквально ничего, хотя выполняла его якобы собственноручно. Понятное дело, твоё самоощущение от этого оказалось отвратительным!
Кроме того, и честно говоря, кое-что я всё же не успел доделать – не обвёл все линии на чертежах, которые назывались основными и имели большую толщину, нежели размерные. Каюсь, всё же не успел! Для человека, знакомого с техническими чертежами, доделать это было не столь уж сложной задачей, всего-то работы на час, но только не для тебя, не для химика.
Потом ты мне со смехом рассказала, как смотрела на листы ватмана и ничего-ничего не понимала! Для тебя, вечной отличницы, это было необычно унизительное состояние. И с ним предстояло что-то делать. Тогда ты обратилась к знакомому преподавателю, жившему по соседству в вашем же общежитии. К нему – только потому, что он сам еще недавно был студентом, то есть, почти свой, еще не зазнавшийся!
Он во всём, конечно, разобрался быстро. И пока сам жирно обводил основные линии, всё поглядывал на тебя и посмеивался, мол, почему же твой ухажёр свою работу не доделал? Неужели так сильно поссорились? Ты же молчала и всё терпела – лишь бы доделал. Лишь бы доделал и не надумал приставать! Но всё получилось на славу!
Весть о том, что у тебя уже готов курсовой проект, хотя никто из твоих подруг за него еще не брался (не в совхозной же палатке его делать!), вызвала жгучую зависть твоих химиков-технологов. Не их ведь профиль, чтобы в подшипниках да в шпонках разбираться! Потому почти все срочно передрали твой проект (чертежи перекололи!), выстроившись в очередь, ни во что, не вникая, даже не заглянув в собственные задания. В них поначалу ничего и не понимали!
Но очень скоро наступило разочарование. Выяснилось, что драли-то твои подруги совсем не то, что требовалось им самим. Кому-то предстояло разработать проект червячного редуктора, кому-то зубчатого одноступенчатого или клиноременной передачи… В общем, не угадали!
В итоге, разумеется, крайним оказался я, поскольку не выполнил все возможные варианты! Что и было мне передано через тебя от всех твоих сокурсниц в истинно оригинальных выражениях. Я их помню, но вас знакомить не стану.
Когда ты самой первой явилась на защиту проекта задолго до назначенного срока, преподаватель был искренне удивлён:
– Неужели после хлопковой кампании с нашими химиками что-то приключилось? Или как? Лично я впервые вижу проект, выполненный студентом-химиком грамотно и в срок! Да еще и не студентом, а студенткой! Раньше никому бы и не поверил, что такое возможно! Ну, хорошо! Давайте поговорим по существу! – предложил преподаватель, листая пояснительную записку и разглядывая опытным глазом сборочный чертёж и чертежи деталей твоего редуктора.
– Давайте поговорим по существу! – решительно согласилась ты.
– Для начала скажите мне, какие исходные данные понадобились для расчёта вашего редуктора?
– Так ведь, те самые, которые вы и указали в задании! – уверенно выпалила ты.
– Замечательный ответ! – одобрил преподаватель. – И всё же прошу уточнить!
Тебе казалось, будто ты в этом задании на курсовой проект только и разобралась, потому чётко ответила:
– Мощность редуктора и его передаточное отношение!
– Истину глаголете! Обычно ваши химики отвечают мне – «разные»! – ухмыльнулся преподаватель. – Видимо, на вашем факультете что-то странное всё же происходит! Не подскажите, что именно? А впрочем, какое у вас передаточное отношение?
– Это не у меня! Это у редуктора! – стала отбиваться ты.
Преподаватель искренне рассмеялся:
– Пусть будет так! А откуда вам известно, что диаметр ведущего вала 86 миллиметров, как показано на чертеже?
– Это принято конструктивно! – не замедлила ответить ты.
– Ах, вот как! – усмехнулся преподаватель, поглядывая на тебя еще более иронично. – А в пояснительной записке, вот же, поглядите сами, вы приводите вполне нормальный расчёт вала, руководствуясь условиями прочности! Так? А потом по ГОСТ выбираете ближайший подходящий размер из нормального ряда диаметров!
– Конечно, из нормального! – подтвердила ты.
– Вот и хорошо, что из нормального! Теперь всё понятно! – согласился преподаватель. – И всё же я пребываю в затруднительном положении. Проект тянет на «отлично», а ваши знания – едва ли на «удовлетворительно». Что же вам поставить?
– Конечно, «отлично»! – сразу согласилась ты. – Ведь в зачетную ведомость ставится только оценка за курсовой проект, а мои знания никого не интересуют!
– Вы даже эту тонкость уловили?! Замечательно! Значит, пятёрку в ведомость и в зачётку, а тройку будем всю жизнь держать в уме?!
– Конечно! – уже обрадовалась ты, что всё так хорошо получилось.
Но преподаватель решил иначе:
– А как же нам быть со справедливостью? – он тянул паузу, постукивая прекрасно оточенным карандашом по своему столу. – Всё же я вам поставлю среднюю оценку – «хорошо»!
– Согласна, хотя усреднённой справедливости тоже не бывает! – уже без прежней радости согласилась ты.
Но на том история с курсовым проектом для тебя закончилась. Почти закончилась!
Через три месяца после сдачи сессии в твоей зачетной книжке стояли все пятёрки, кроме четвёрки за тот самый курсовой проект по деталям машин. В той ситуации староста студенческой группы Милка Александрова насела – иди, и срочно пересдавай! Будешь повышенную стипендию получать! Не хочешь, что ли? Какие-то там детали машин тебе всю обедню испортят, а ты ещё и сомневаешься?!
– Как я пойду? Кто мне поставит? Не пойду! Позору не оберёшься! – сопротивлялась ты, всегда зарабатывавшая свои пятерки собственными знаниями и умениями.
– Нет, пойдешь! Я сама тебя сейчас в деканат затащу! – не сдавалась староста студенческой группы.
И ведь действительно затащила! Впихнула в секретариат деканата с присказкой в полуоткрытую дверь:
– Вот! Возьмите ее в свои ежовые рукавицы! Она не желает пересдавать курсовой на повышенную стипендию!
Секретарша засмеялась:
– Ладно уж! Ты ведь Маликова Люда? Из группы ТНВ? Да? А какая оценка у тебя за курсовой?
– Четвёрка!
[justify]– Тогда сделаем! Четвёрка – это не трояк! Сейчас я только направление на пересдачу напечатаю, а ты, Люда, у декана сразу его и подпиши! Пока не ушёл! Тебе очень повезло, что в кабинете его
