Для начала мы расположились на господствующей высотке по соседству с треугольной пирамидкой, именуемой тригонометрическим пунктом. Его точные координаты и дирекционные углы направлений на другие тригонометрические пункты мы узнали из специального справочника.
После обычного давления на нас большого и шумного города тамошний простор казался нам космическим! Видимость – на десятки км, пожалуй! В любую сторону! Хотя всё и покрыто сизой дымкой, снижающей резкость и контрастность изображения, особенно если глядеть через мощные объективы геодезических приборов. Просторы редкие. Прямо-таки, океанские! Воля, воздух, пространство!
Местность вокруг очень живая. Причудливо холмистая, зеленая, приятная глазу! Где-то далеко темнело пятнышко леса, где-то блестела речушка, пробираясь по дну виляющего змейкой овражка! Словно ориентиры, специально расставленные для нас, то тут, то там находились одинокие берёзки. Или дубы с широкополыми шляпами мощных ветвей и густой листвы. Куда ни глянь, всюду заплатками раскиданы поля под озимыми, огромные или поменьше, правильной формы или угловатые! Некоторые растянулись параллельно дороге светло-зелеными полосками, другие побежали от нее вкось и вкривь, меняя под солнцем оттенки своей зелени!
Крохотная деревенька вдали, составленная из игрушечных домиков, вытянулась вдоль чрезмерно широкой и прямой улицы, безжалостно изрытой тракторами в недавнее распутье.
Хуторки в один-два домика, оторвавшиеся от суетливого мира людей, и чёрно-белые коровы, прилично удалившиеся от домиков, сами собой приковывали внимание.
Небо над этим простором и красотой сияло крупными голубыми кусками! А далеко на востоке пятном неясного размера завалился за горизонт кажущийся чёрным лес. В той стороне осталась и наша шумная Казань, укрывшаяся целиком за петляющим холмом бесконечной протяжённости.
От столь простой, но редко видимой картины, мы замерли, стоя в невзрачных полевых цветочках, которые неумышленно топтали сапогами. Мы молча любовались прямо-таки сказочным ландшафтом, и тянули время, не торопясь приступать к занятию. Кому хотелось, тот спокойно покуривал. И всем нам тайно мечталось, чтобы именно здесь, где так хорошо всё сложилось, нас оставили бы в блаженном покое.
Увы! Этому не суждено было сбыться!
Теорию буссольных ходов мы познали заранее, еще в классе. Теперь предстояло научиться прокладывать эти самые ходы на местности.
Вообще-то, буссольный ход – это всего лишь ломанная линия на местности или ее абрис, то есть точная схема на бумаге. Ход всегда начинается с точки, координаты которой известны, а завершается в точке, координаты которой требуется узнать.
Трудности хода связаны обычно с тем, что конечная точка находится на большом удалении или не видна из-за препятствий. В таком случае обычная тригонометрия, когда можно приборами измерить все углы и расстояния, уже не в состоянии помочь. Потому приближаться к конечной точке приходится постепенно, в несколько этапов (заходить «из-за угла»), производя типовые измерения и вычисления во всех узловых точках хода до той поры, пока конечная точка не окажется в пределах видимости.
Полковник Пущай ещё в начале семестра напугал нас своим чрезвычайно строгим видом, но скоро выяснилось, что он человек добрейшей души. Вот и теперь позволил вволю налюбоваться местностью, прежде чем предложил заместителю командира взвода Генке Панкратову построить взвод в две шеренги для начала занятия и постановки задачи.
Задача оказалась предварительной. Требовалось проверить и приготовить всё, что понадобится в ходе работы, поскольку скоро мы начнём действовать.
Взвод поделился на десять групп по три человека в каждой. Группам досталось по одной перископической артиллерийской буссоли ПАБ-2А в комплекте с полосатой двухметровой рейкой к ней. Рейка нужна для дистанционного измерения расстояний буссолью. Кроме того, у каждого курсанта имелась своя полевая сумка, а в ней топографическая карта этой местности крупного масштаба, конспекты, бланки, карандаши, резинки, курвиметр, компас, командирская линейка, циркуль-измеритель и тяжелая стальная пластина с гравировкой, называемая хордоугломером. Разумеется, все мы постоянно таскали на себе и давно опостылевший противогаз! Шинели в скатках сложили в сторонке, рядом с ненужным пока имуществом. Хорошо, хоть автоматы на то занятие мы с собой не взяли.
Читателю, которому не довелось самому прокладывать буссольные ходы, возможно, будет интересно узнать, что буссоль – это оптический прибор. В общем-то, сравнительно простой прибор, не обеспечивающий достаточно высокую точность работы. Применяется буссоль, главным образом, для измерения магнитных азимутов и дирекционных углов на местности.
В сборе буссоль тяжеловата. Полный комплект весит 15 кг, но чаще используется только «голенькая» буссоль, закрепленная на складной металлической треноге. Такой вариант, конечно же, легче – около 6 кг.
Когда Генка доложил о нашей готовности к работе, то для разминки и притирки в группах полковник Пущай предложил нам достаточно простую задачу. Потому буссольный ход у всех групп предполагался коротким и всего с одной узловой точкой, то есть в два шага.
Преподаватель запустил свой секундомер, и время для выполнения задачи пошло.
Все заторопились, выполняя заранее распределенные между собой обязанности. В каждой группе один человек работал с буссолью, другой бегал с вехой и дальномерной рейкой, выставляя и веху и рейку в промежуточных точках, а третий записывал показания и производил расчёты.
Вот тут-то и выяснилось, что гладким буссольный ход казался лишь на бумаге, а на местности возникла неразбериха и несогласованность в каждой из групп. Докричаться до своего товарища, державшего рейку вертикально на удалении в триста-четыреста метров от буссоли очень трудно, только горло порвешь, но другой-то связи нет. А товарищ-то, словно специально отворачивается или рейку держит с неправильным наклоном. Ему-то самому это не заметно! Или ещё что-то не так. А как изменить, если ветер сдувает крик – ничего не слышно!
Работать постоянно мешали другие группы. Делая свою работу, они заслоняли нужную веху, тоже безуспешно кричали, тоже суетились, тоже нервничали, но отсутствие устойчивой связи и внушительные расстояния эмоциями никак не компенсировались. К тому же все наши неприятности усиливались десятикратно, ровно по количеству групп.
Показания с буссоли снимались в делениях угломера, непривычных для ракетчиков. Они достались нам вместе с буссолью от артиллеристов, у которых все отсчёты производятся в делениях угломера. Для них привычно, что в одном большом делении угломера – шесть градусов. В одном малом делении – 3,6 минуты! Но это же не десятичная система, столь удобная для расчетов! И даже не более привычная ракетчикам – градусная. В общем, голова кругом пойдёт, пока что-то сообразишь!
Известно, что в окружности 360 градусов! В прямом угле таких градусов девяносто! А сколько это, если в делениях угломера? Мозги сломать можно! Прямой угол в делениях угломера – пятнадцать ноль-ноль!
В общем, наша работа с буссолью очень напоминала трудные переговоры с иностранцами на их языке, который нам почти не знаком! Да и в каждой точке хода буссоль приходилось устанавливать заново.
Как устанавливать?
А так! Сначала нужно сложить буссоль, потом перенести ее в следующую точку, вбить в неё колышек, нанести на его макушку перекрестие, над которым и расставить веху строго по вертикали, утопив металлические заостренные ножки треноги в грунт. Потом с помощью шарового уровня добиться горизонта самой буссоли и совмещения стрелки компаса с магнитным меридианом. И только после того наводить буссоль на удаленную веху для измерения нужных углов.
Без радиосвязи управление действиями каждой группы осуществлялось либо криком, либо жестами, о которых мы заранее, не имея опыта, не договорились. В общем, всё делалось, как придётся, а не как следовало!
По измеренным углам и расстоянию между соседними точками производились тригонометрические вычисления. Это позволяло последовательно находить координаты узловых точек, одна за другой, а потом и конечной. Все отсчёты заносились в специальные бланки. В них же производились вычисления.
Бланки слегка облегчали нам работу, позволяя соблюдать нужную последовательность действий без особых размышлений, но все вычисления, несмотря на громоздкость чисел, приходилось выполнять карандашом на бумаге. Увы! В те годы у нас не было даже простейших электронных калькуляторов.
Теперь мне кажется, будто моя идея слишком глубоко погрузить читателя в подробности той работы оказалась неудачной, поскольку суть моих воспоминаний отнюдь не о самом буссольном ходе, а лишь о полковнике Пущай и о наших с ним приключениях. Можно сказать, о наших мытарствах! Но пусть не пропадут без пользы и мои труды!
Постепенно все группы перетекли к последней точке, где торопливо заканчивали окончательные вычисления.
Полковник Пущай по очереди проверил результаты работы каждой из групп, не оглашая оценки, лишь записывая всё в свой блокнот. Потом построил взвод и объявил, что время нашей работы в расчёт он пока не принимал, поскольку оно «ни в какие ворота!» А для оценки точности объявил нам правильные координаты конечной точки и попросил каждую группу самостоятельно вычислить погрешности своей работы по обеим осям, что для себя он уже сделал. Если погрешности превышают два метра, то оценка «неуд». А потом добавил, что по его сведениям ни одна группа с задачей не справилась.
Мы приуныли. Мы ведь так старались.
«Ладно! – подвёл итоги полковник Пущай. – Не всё потеряно! Попробуем еще раз! Старшие групп для получения новой задачи – ко мне! Начало работы – по моей команде! Вопросы?»
Они у нас ещё не созрели. Пока возникло лишь разочарование и чувство обиды, неизвестно за что и на кого!
Через час повторной напряженной работы разбор наших успехов по случаю очередного буссольного хода повторился. Теперь почти все группы по точности вошли в норматив, но даже у тех из них, которые опять не справились, грубых ошибок не оказалось, лишь отдельные погрешности, испортившие окончательный результат.
[justify]«Перерыв пятнадцать минут! – объявил преподаватель. – Как раз до приезда за нами машины. А после ужина вернёмся сюда и продолжим занятие в ночных условиях! Как и предусмотрено расписанием занятий!
