Через час повторной напряженной работы разбор наших успехов по случаю очередного буссольного хода повторился. Теперь почти все группы по точности вошли в норматив, но даже у тех из них, которые опять не справились, грубых ошибок не оказалось, лишь отдельные погрешности, испортившие окончательный результат.
«Перерыв пятнадцать минут! – объявил преподаватель. – Как раз до приезда за нами машины. А после ужина вернёмся сюда и продолжим занятие в ночных условиях! Как и предусмотрено расписанием занятий! Готовьтесь!»
Перерыв растянулся на полчаса, так как машины всё не было. Тем временем уже темнело. Наконец, полковник Пущай объявил всем:
– Перерыв прекращаем, хотя машина не пришла! Опоздавших мы не ждём! Потому продолжим занятие! Замкомвзвода, постройте взвод с приборами в две шеренги!
Для нас это стало существенной неприятностью. Ужин явно срывался, но не по вине присутствовавших, потому решение преподавателя казалось вполне логичным. Мы перенастроились, ведь иных вариантов действий у нас не было.
Полковник Пущай выдал старшим групп новые задания и опять запустил подгоняющий нас секундомер. Работа закипела. Мы наивно полагали, будто уже получили достаточный опыт, потому справимся быстрее и точнее.
Не тут-то было! К прежним проблемам добавилась густеющая безлунная темнота. И этот фактор оказался решающим.
Сразу выяснилось, что штатные щелочные аккумуляторы для подсветки буссолей и вех едва живы. Наши карманные фонари с хилыми батарейками тоже продержались не долго, но даже если они и светили, то их приходилось как-то удерживать над бланками и одновременно писать. В это же время бланк приходилось прижимать к полевой сумке, пристроенной на колене. Рук нам явно не хватало.
А уж производить вычисления при слабом освещении было либо трудно, либо невозможно – хоть глаза выколи! В темноте даже налаженные «переговоры» жестами с носителями дальномерных реек проходили весьма нервно. Мы просто не могли нормально видеть и слышать друг друга.
Зато где-то впереди мерцали сразу двадцать подсветок всех десяти реек и десяти вех взвода! Выбирай любую! Но с какой же вехи снимать отсчёт? Разобраться в этом без связи было почти невозможно, а ошибка свела бы насмарку всю работу. Правда, скоро мы сообразили, что снять отсчёт на чужую рейку, не так уж страшно, поскольку ошибка в расстоянии окажется незначительной, а вот навести буссоль на чужую веху, означало крах всей работы – углы должны измеряться очень точно.
Мы кричали и хрипели, стремясь передавать свои команды на огромные расстояния. Мы бегали навстречу друг другу, чтобы хоть наполовину сократить расстояния и договориться по существу. Однако всё это оказалось чересчур болезненно для нас, а для результата – тупо и бесполезно!
Очень скоро мы впали в отчаяние. Наши буссолисты, мало двигаясь, даже в шинелях стали мерзнуть, а другие отчаянно потели от бега с рейками и вехами на дальние расстояния. Всё чаще сказывались несовпадения наших темпераментов и неурегулированные прошлые трения. Всё чаще слышалась ругань, взаимные недовольства и упрёки.
Быстрее всех закипали буссолисты, поскольку они наводили объективы на какую-то веху, но не знали, чьей она является. Они понимали, что ошибка испортит результат общей работы, но ничего поправить не могли, отсюда и психоз!
Расчетчики тоже взрывались всё чаще, поскольку и у них ничего не сходилось. Кроме того, постоянно ломались карандаши, терялась резинка-стёрка, острым карандашом дырявились бланки, приобретая неопрятный вид.
Как нарочно для усложнения нашей работы ни у кого не оказалось перочинного ножа для заточки карандашей. От безысходности мы оголяли грифели зубами, а затачивали их на попавшемся под руку камне. Всё это напоминало не работу специалистов, а ночное копошение с криками странных обозленных существ в серых шинелях.
Даже рейщики-дальномерщики стали выражать своё недовольство, поскольку их костерили чаще остальных, а что именно следует делать, они вовремя не знали и не слышали. Кроме того, они справедливо возмущались, что «бегая и устанавливая», они сами не получают нужного опыта работы с буссолью и опыта производства вычислений, чтобы потом со знанием дела отчитаться перед преподавателем.
Полковник Пущай всюду присутствовал невозмутимо. Он никого не одергивал, никому не подсказывал, ни в чём не помогал. Он лишь наблюдал, переходя от одной группы к другой, от одного рабочего места, к другому.
Ближе к полуночи буссольные ходы всех групп упёрлись в финиш. Еще какое-то время группы продолжали вычисления и оформляли отчеты, подсвечивая себе всем, что было. Наконец, то одна, то другая группа заявляла о готовности отчитаться.
Полковник Пущай подтверждал – «Принял!» Затем фиксировал в своей тетрадке с твёрдой обложкой доложенные координаты конечной точки, время окончания работ и очерёдность, но по-прежнему хранил молчание, чтобы не сбивать с рабочего ритма тех, кто пока работал.
После доклада последней группы полковник Пущай нас построил и ошарашил:
– Лучшую по точности группу возглавляет сержант Селин. Но даже в ней точность определения координат оценивается как абсолютный «неуд»! Оценки остальных групп, думаю, всем понятны! Какие есть вопросы, товарищи курсанты?
Все молчали разочарованно и подавленно. Все переживали неудачу, но все и сами понимали, что пока не видят возможности что-то улучшить. Выходит, не созрели! Весь взвод за полевое практическое занятие заработал только «неуды». Это уж никуда не годилось!
Время подходило к часу ночи. Звезды по-прежнему обходились без луны. Было так темно, хоть глаза выколи, лишь на краю земли светлячками мерцали окошки каких-то домиков, да по далёкому шоссе в обе стороны иногда разъезжались светлые пятнышки тусклых фар.
«Буссольные ходы – это, конечно, замечательное занятие, – думали многие из нас, – но если уж дело не пошло, то ночью оно и не поправится! Как его в сплошной темноте наладить? Потому самое время где-то тихо прикорнуть. А то ведь без ужина остались, теперь и без сна придётся! Не порядок!»
Мы стали переглядываться между собой в поисках союзников для реализации такого плана, но вмешался полковник Пущай. Он приказал старшему сержанту Панкратову построить взвод, что и было сделано.
– Товарищи курсанты! – спокойно обратился полковник. – Понимаю вашу неудовлетворенность собой! Понимаю ваше стремление всё исправить! Но любое загубленное дело можно исправить, только сделав его лучше! Разве не так? Вижу, что все согласны! Потому сейчас старшие групп получат новое задание, и начнём работать сначала! Вопросы?
– Есть просьба, товарищ полковник! – встрял Толька Клименков. – Товарищ полковник, дайте нам минут пятнадцать для согласования некоторых вопросов!
– Для хорошего дела – сколько угодно! – разрешил Пущай и обратился к замкомвзвода. – Товарищ старший сержант, известите меня, когда будете готовы. Всё! Взвод в вашем распоряжении! – и отошёл в сторону.
– Мужики! У меня, кажется, есть хорошая идея! – взял инициативу в свои руки Анатолий Клименков. – Мы ведь двойки получаем из-за того, что отсчёты снимаем по чужим вехам, а потом никакие расчёты не сходятся! Так?
– Понятно, что так! – поддержали его многие из нас. – И ведь всё опять повторится! В темноте не разобрать, куда наводить! И не докричаться! Не уточнить, не перепроверить! И команды не доходят! Опять всё перепутаем!
– Потому я и предлагаю! – азартно заговорил Клименков. – Надо каждому свою веху обозначать разными огнями! Пусть одна группа машет фонарём рядом с вехой вверх-вниз, вверх-вниз! А другая – слева направо, справа налево! Третья – кругами или по диагонали… В общем, об этом надо договориться, тогда и путаться перестанем! И нужные команды в группах можно как-то обозначить! Например, «Ко мне!», «Назад!», «Ничего не вижу!»…
– Толково! – одобрили мои товарищи. – А ещё надо к следующему занятию ножи для карандашей из ножовочного полотна сделать!
– И заказать кувалды или хоть молотки, чтобы колышки забивать на всю глубину, а то ведь качаются!
– Это точно! Сейчас грунт мягкий, а зимой ни за что ни вколотили бы!
– Ну, это уже планы на зиму, а пока надо поспешать с сигналами. Давайте по группам разойдёмся и всё согласуем!
– Правильно! Но кто-то должен проследить, чтобы сигналы в разных группах не совпадали! – посоветовал Анатолий Щуплецов.
В общем, лёд растопили. Он тронулся, а мы переполнялись решимостью испытать, насколько принятые меры помогут нам одолеть ночные буссольные ходы.
Через минут двадцать группы были готовы, старшие получили от преподавателя новую задачу, щёлкнул секундомер, и работа закипела с новым энтузиазмом.
Около трёх часов ночи все группы, уже более организованно проложив свои буссольные ходы, сосредоточились у точки, координаты которой надлежало определить. Старшие групп доложили полковнику Пущаю полученные координаты, а он занёс их в таблицу своей тетради и объявил:
– Товарищи курсанты! Появились первые победители буссольного хода! Ваши усилия не пропали даром…
Оказалось, что две группы за точность получили «хор», четыре группы – «уд» и четыре – «неуд». Настало время кому-то радоваться, а кому-то, хоть слёзы лить от безысходности! И всё же повеселели все, ведь доказали себе, что можем-таки решить даже самую, казалось в начале, непосильную задачу! Оказалось, что возможно даже невозможное, хотя совсем недавно мы в себя не верили.
– Теперь слушаю вас! – обратился ко всем полковник. – Какие есть предложения?
Все молчали. Предложений или распоряжений мы ждали только от преподавателя, поскольку он уже стал для нас признанным вожаком и авторитетом, и он не стал тянуть:
– Предлагаю после короткого перерыва работу продолжить! Вполне возможно, что еще один буссольный ход сделает победителями всех! Глупо сдаваться на полпути! Правда, те группы, которые своими результатами довольны, могут направляться к тригопункту и там отдыхать, дожидаясь остальных!
– Ну, уж нет! В бой пойдём все вместе! – решительно ответил за всех Геннадий Панкратов, наш командир. – Не сели бы окончательно аккумуляторы!
– Одобряю ваше решение, товарищ старший сержант! – поддержал его полковник. – Но, может, кто-то с вами не согласен? Может, кто-то устал? Вполне допускаю такое…
– Перекурить бы! – послышалось из строя, и все засмеялись. – И карандаши поточить!
– Тогда перекур десять минут! – объявил полковник. – Все свободны!
Очередной буссольный ход (уже никто не мог вспомнить, каким он стал по счёту) последняя группа завершила в 4.50.
[justify]Давно опрокинулся ковш Большой Медведицы, прокрутив с собой всё звёздное небо, но
