Бредни с претензиями, или Слава КВКИУ!

Я знаю, что им мешает. Им мешают лишь полученные когда-то знания. Им же всегда и всюду объясняли, будто первый ядерный взрыв… И они в это поверили. А почему же им не верить? Всем ведь известно, что «Наша цивилизация – вершина! Всё развивается по спирали! СССР догонял и только в 1949 году…»

«Ну, вот! Видите? Только в 1949 году, но не в 1812 же! Не могли же в 1812 году взорвать то ядерное устройство, которого еще и в помине не было! Конечно, не могли! Так что, не городите всякую чушь! Сами и придумали, пожалуй, чтобы было о чём поболтать! Ведь так? Сознайтесь!»

Ох, людишки! Всё-то им всегда понятно! Но ответа я так и не услышал – что же то за солнце такое странное было? И есть у кого-то хотя бы один вариант ответа, кроме моего? Что всё-таки тогда вспыхнуло в небе и по всем направлениям и на значительном удалении подожгло всю Москву?

Все, думаю, промолчали бы. И я понимаю эту ситуацию. Если бы я публично выступил с подобным своим предположением, то меня обязательно бы высмеяли и посчитали бы сумасшедшим.

Я вполне понимаю людей, которые бы так поступили, и всё же они не правы! Я-то с ума не сошёл, а вот они со своими представлениями о действительности совсем не готовы даже подумать иначе, нежели их когда-то научили. Обидная заторможенность мыслительных процессов! Им прямо-таки запрет какой-то в мозги вмонтировали! Типичная блокировка на размышления!

Я знаю, если они даже разговорятся, то опять в ход пойдут некие прописные истины, которые они когда-то впитали, глубоко их не осмысливая. И мне в укор они сразу вспомнят Игоря Курчатова, Оппенгеймера, Хиросиму и бог знает что ещё! Мол, «когда всё это появилось впервые, вы-то знаете? А если знаете, так зачем нам мозги крутите?»

Эти людишки ни за что не согласятся с тем, что реальная действительность могла оказаться не такой, как их учили в школе. Они не согласятся, прежде всего, с тем, что они сами хоть чего-то не знают или не понимают. А уж если они что-то и не понимают, так этого, по их понятиям, просто нигде и существовать не может! И закончен разговор!

В своей полнейшей осведомленности обо всём они совершенно убеждены, и переубедить их невозможно. Да и зачем мне их переубеждать? Не им творить историю и, тем более, не им ее кому-то объяснять!

Мне же представляется так, будто наша цивилизация на Земле не только не первая, но и не самая развитая из существовавших ранее. Это, если судить хотя бы по оставшемуся от последней из них удивительному архитектурному и скульптурному наследию. Мы-то привыкли считать его результатом творчества своей цивилизации. Мы даже представить себе не можем, что кто-то жил на Земле до нас. Нас к этому с детства приучили.

Но наша цивилизация совсем молодая. Она существует всего несколько сот лет. Может, двести, может, триста или даже пятьсот. Но ей повезло, и она впитала многие выдающиеся наработки предыдущих цивилизаций, внезапно погибших по каким-то катастрофическим причинам.

Иначе говоря, мне давно представляется, будто до нас на планете жили некие люди (или как их можно назвать?), от которых и остались, условно говоря, те ядерные или какие-то иные сверхмощные боеприпасы. Эти боеприпасы достались одной из воюющих сторон (вероятнее всего, англичанам), а потом были применены по Москве (а так же по Севастополю, по Новороссийску, по Таганрогу… Все названия, разумеется, современные). В результате чего Москва сгорела, люди погибли, а выжившие получили значительные дозы радиации.

Предполагаю также, что в качестве средства доставки использовали большие воздушные шары. Ведь взрыв-то получился воздушным – «новое солнце», разгоревшееся в вышине, сжигало окрестности. Вполне возможно, что и воздушные шары достались поджигателям от наших славных, но неизвестных нам предков! То есть, от далёких предков, сокрытых от нас сегодня недобросовестными «Архитекторами мира», академиями наук и, разумеется, служивыми историками.

Вот и скажите мне, почему такая гипотеза кажется вам невозможной? Будто мало мы получали от своих историков всяческих «сюрпризов»! Предостаточно! Потому веры им, чтобы они нам не объясняли, как бы все наши догадки не высмеивали, чтобы мы катились точно по их рельсам, давно нет!

Многие из нас уже догадались, что пришла пора самим искать истину и, разумеется, самим думать, самим всё проверять на зуб.

Вот так-то, дорогой наш Лев Николаевич! Не обижайтесь на меня! Вы поставленную вам задачу решили прекрасно. То есть, исказили действительность в головах многих поколений соотечественников и иностранцев. Исказили до невозможности. Настолько плотно утрамбовали историческую ложь в их мозгах, что даже через сотню лет никто эту сторону вашей литературы не критикует и всему о выдуманной вами войне с Наполеоном верит.

Да и как обыватель мог не поверить прославленному Льву Толстому?! Он же ещё при жизни был всюду признан гением! И это всем известно!

Хотя у меня вдруг промелькнула догадка, не для того ли и он был провозглашён Александром Первым гением, чтобы никто не сомневался в его стряпне? Ведь по аналогии поступили и с «гениальным» Эйнштейном и с «гениальным» Теслой! А ведь им лишь разрешили показать кое-что из доставшегося от предыдущей цивилизации.

Сами судите о гениальности Льва Толстого. Роман назван «Война и мир», но он даже причин возникновения войн читателям не объяснил! Мог бы Лев Николаевич заранее, прежде чем роман писать, Клаузевица почитал. У него же достаточно толково объяснены и поводы, и причины возникновения войн. Не напрасно же Владимир Ильич Ленин в этом вопросе отталкивался от работ именно Клаузевица.

Уж лучше бы вы, уважаемый Лев Николаевич, сказки для детей писали. Ведь у вас они отлично получались. «Филиппок», «Три медведя», «Косточка», «Акула» и множество других. Мне они нравились. И детям моим нравились, когда я им читал. Интересно, поучительно и хорошим русским языком написано. Но «Война и мир» лучше не вспоминать! Разве что девочкам понравится… Наташа Ростова, князь Болконский (хотя намёк, что он из древнего рода Волконских достаточно прозрачен, можно было и не маскировать).

57

И опять мои мысли вернулись к войне. Не к той фальшивой, которая красочно расписана Толстым в его романе, а ко Второй мировой, четырёхлетняя часть которой для советских людей зовётся Великой отечественной.

Помню один важный эпизод, определивший многие мои последующие взгляды. Я буквально содрогнулся, когда (уже сам был офицером) осознал истинный смысл некого разговора фронтовиков. Они тогда слегка подвыпили, вот язык и развязался…

Однако то был единственный разговор фронтовиков на эту тему, который мне повезло услышать самому. Фронтовики не разговорчивы.

Слушая их, я был уверен, будто понимал всё правильно, но оказалось-то, что я глядел на всё слишком поверхностно, с высоты давно сформированного, но не совсем верного представления о военных реалиях.

Боже мой! А как же могло быть иначе?! Ни один человек (я уверен в этом на все сто) не понимает всего в своей жизни точно так, как оно происходит в действительности, даже являясь свидетелем событий. У каждого складывается некое собственное представление о действительности, искаженное множеством кривых зеркал, бесконечно искажающих информацию.

Если кто-то могущественный, читающий чужие мысли, сможет сравнить это представление с действительностью, то он непременно удивится людской наивности. Каждый из этих суетливых людишек придумывает себе свой полуфантастический мир, тем не менее, у каждого есть непоколебимая уверенность в том, будто именно он, глупенький, всё понимает правильно… В общем, я об этом уже говорил.

На всякий случай поясню, поскольку это важно. И надо понять, что я лично застал те времена, когда фронтовики ещё что-то рассказывали о боях, о войне. Теперь они молчат. Да и кто из них сегодня остался с нами? Честно говоря, они и тогда вспоминали войну лишь иногда. А личными воспоминаниями делились, если уж делились, конечно же, не с нами, не с зелёными мальчишками. И никогда не делились с посторонними, никогда со случайными слушателями, чтобы, как считается, излить свою душу. Никогда!

Я понимаю это так, что фронтовики по опыту своему знали, будто никто другой, кроме них самих, не поймёт и не прочувствует их переживаний на всю глубину души. Не поймёт, что творилось тогда в их душе, когда над всеми властвовала смерть.

И как мы могли понять то, что в наших молодых головах совершенно не укладывалось!

Вот, например, помню, как возмущались ветераны тем, что даже там, на святом как будто фронте, где истинная проба каждого человека проявлялась как нигде лучше, не всё ведь делалось честно. Вот и награды часто получали не те, кто их заслужил. Не всякий раз, конечно, так выходило, но уж больно часто всё-таки!

Не о себе вспоминали между собой фронтовики – они обижались на то, как унижали их боевых товарищей, истинных по их представлениям героев, так и не получивших заслуженных и потом и кровью наград. И особенно они злились на обилие тех, кто и на войне существовал в относительной безопасности, зато награждён был как настоящий борец с лютыми врагами.

Сильнее всего в мою память врезались слова одного седого фронтовика… Он что-то зло тогда высказывал, но я не слушал, переваривая предыдущее, однако вздрогнул от резкого слова «жуковщина».

Меня оно оглушило как выстрел за ухом. Прямо-таки громыхнуло по мозгам неким неожиданным смыслом, не сразу мною осознанным. Ведь это слово прозвучало как резкое осуждение чего-то частого, но обидного и недостойного, вершившегося на войне маршалом Жуковым.

Для меня тогда то откровение показалось неприемлемым. Настолько неприемлемым, что хотелось вмешаться в разговор, хотелось возразить, хотелось потребовать объяснений.

«Как же так? – бушевало во мне так и не вырвавшееся наружу возмущение. – Я же Жукова считаю героем, впрочем, как и все мои товарищи и знакомые. Я уверен в этом, потому не могу принять столь неуважительное отношение к нему даже настоящих фронтовиков. Странно, что они единодушно поддержали рассказчика. Очень странно!».

Да и как я мог думать иначе, если считал Георгия Жукова самым заслуженным маршалом, самым талантливым, самым народным полководцем, и вдруг от людей, знающих о войне всю ее подноготную, услышал хлесткое солдатское словцо, которому не верить тоже не был готов. Ведь сказал его фронтовик!

Не мог я ему не верить! Не мог, и всё же засомневался.

Понятное дело, мне тогда казалось: «Ну что могли знать рядовые красноармейцы о маршале?! Кто из них его хотя бы разок видел, а уж знать подробности, достаточные для подобных суждений…».