и уже побывавший во многих женских промежностях член.
Все это заставляло этого вполне половозрелого бандита кобеля пересмотреть свои взгляды на положение и свой неприкасаемый статус городского гангстера и бандита, делая обычным, как и всех пьяных мужчин в этом гудящем и ревущем ресторанном зале под громкий звук барабанов и флейт. Изнывающей от безудержной любви как сами танцовщицы восточной музыки.
Сейчас обо всем говорили этого сорокалетнего бандита и мафиози синие эти волчьи влюбленные в саму двадцатидевятилетнюю Джудит Флоэрти глаза. Что сама вошла в сексуальный кайф, извиваясь в любви неудержимой змеей перед понравившемся ей мужчиной.
Он, Оливер Макафферти был без ума от нее и ее этого молодого танцовщицы живота тела. Да и ее подружка еврейка, лет сорока Гамаль Шаадим была тоже не на последнем месте. Но, Джудит, просто сводила этого безжалостного злодея и ублюдка с ума.
А она, Джудит Флоэрти, сейчас развернувшись спиной к Оливеру Макафферти. Запрокинувшись назад и, почти сложившись пополам. В узкой гибкой талии восточной танцовщицы. Через свою широкую в танцевальном поясе с полупрозрачной юбкой вуалью и узких плавках молодой жаждущей любви сучки задницу. Низко опустившись, чуть ли не до самого пола своей головой в золоченой венценосной короне и черными вьющимися волосами, крутила своим перед ним голым животом. Влюбляя в себя и развращая его, она увлеклась именно им и его злодея пугающими ледяными синими этими влюбленными до одури в нее глазами.
Оливер склонился к ней и их глаза близко встретились. А она, в сладостном танцевальном и музыкальном кайфе, закатывая свои безумно красивые карие под черными бровями девичьи глаза на запрокинутой голове под лоб в этот момент, вздумала расстегнуть на спине свой утыканный долларами золоченый лифчик.
Почему так вышло? Джудит и сама не могла сейчас понять. Она так никогда не делала. Ни перед кем в этом ресторане. А тут! Сама не понимая этого. Она, вдруг, захотела сейчас безумно и страстно его этого злодея и мафиози городского наркодиллера и бандита. Захотела любви и секса с ним, слыша звонкий стук живого своего женского влюбленного сердца в своей груди вперемешку со звоном своих в руках музыкальных чашечек сагат. Ощущая этого Оливера Макафферти внутри себя и всего в себе, впала в некий волшебный гипнотический транс, когда музыка немного стихла, а усилился звук громыхающих на весь ресторанный главный зал барабанов, выдавая четкий убийственный ритм.
Ее полненькие размера третьего девичьи молодые с черными торчащими возбужденными сосками груди, вывалившись из отброшенного в сторону ее собственными руками жгучей брюнетки золоченого танцевального лифчика с обвесками, закачались перед лицом Оливера Макафферти. Все это в совокупности с падающими на пол стодолларовыми зелеными длинными мятыми бумажками и голым животом, просто ошеломили и без того возбужденного и влюбленного до безумия городского безжалостного мафиози. У него, просто съехало все в его пьяной и обкуренной длинными толстыми сигарами темнокожей синеглазого мулата гангстера и мафиози кучерявой черноволосой голове.
Джудит, вдруг поняла, что как женщина окончательно и безвозвратно влюбилась. Внезапно, и как-то неожиданно для себя. Она в этот момент, просто сама с собой сотворила, что-то, что привело к такому. И всему виной ее тот жуткий дневной кошмарный сон и эта маленькая красивая старинная шкатулка с секретами, что открылась перед ней и в ее руках. Эти вылетевшие прямо Джудит в женское лицо с крючьями адские цепи, что вонзились в ее бархатистую нежную в кофейном отливе смуглую кожу, отрывая от лица. И эта кругом, возникшая в ее спальне ледяная темнота.
Жуткая адская боль сейчас напомнила ей о себе. Но, такая сладостная и головокружительная. И потом, вот это. Эта страсть и дикая безудержная и безумная любовь, жар и жажда безудержного даже бешеного звериного секса. Это все эта шкатулка продавца старьевщика Бени Кунца.
В зале стало твориться, просто настоящее безумие.
Именно уже вдрызг пьяные мужчины, завидев в такой завораживающей мужской взор позе, практически совершенно голую красавицу танцовщицу. Ее болтающиеся по сторонам голые с торчащими вверх черными сосками блестящие в скользкой смазке груди, и вращающийся кругами такой же голый с красивым пупком живот, вдруг разом точно куча кобелей, сорвавшись со своих поводков, кинулись к самой здесь красивой и сексуальной сучке и столику, где сидел Оливер Макафферти. Пришлось вновь вышибалам Кирку Стампу и Мету Кешнеру выгонять каждого и вышвыривать за саму дверь ресторана. Дошло до критической точки. Кто-то посмел ударить кулаком в лицо самого качка и здоровяка Мета Кешнера. Он ответил тем же. И из свернутого одним ударом увесистого мощного кулака громилы чьего-то носа, полетели, чьи-то кровавые сопли по сторонам. И понеслось. Полетели по воздуху бутылки в сам стоящий неподалеку ресторанный бар прямо в голову бармена Рони Бойла. Замелькал увесистые мужские кулаки и обутые в сапоги и ботинки ноги. Стали раздаваться удары. И пол ресторана стал окрашиваться кровью из разбитых носов, рассеченных кулаками губ и сбитых бровей. Полетели выбитые зубы. Раздался женский напуганный громкий многоголосый визг.
Оливер, вдруг схватил Джудит и прижал к себе, пытаясь ее целовать. То было так внезапно и неожиданно, что сразу напугало ее и вывело из состояния сексуального гипнотического транса. Мгновенно, отрезвив и от любви и от желаний самого неистового развращенного секса. Она стала брыкаться уже сама сейчас напуганная происходящим. Она хотела убежать отсюда поскорей, но, Оливер, удерживая левой рукой Джудит за гибкую выгибающуюся талию, правой ухватился за ее длинные черные вьющиеся красавицы танцовщицы живота волосы. Он впился своими мужскими сорокалетними Нью-Йоркского преступника губами в ее женские пухленькие танцовщицы ночного ресторана губы. И оторвавшись от смачного сладкого поцелуя, прокричал ей, как сумасшедший - Люблю тебя! Люблю! Не брыкайся у меня! Не сопротивляйся! Ты, сейчас моя! Будешь теперь навсегда только моя! И плясать будешь, только для меня одного!
Выбежал сам ресторатор и директор ресторана Клайв Мак-Харми.
Схватившись за голову, видя весь этот ресторанный кошмарный кровавый дебош, и погром, он подлетел к Гамаль Шаадим и схваченной цепкими мужскими руками Оливера Макафферти Джудит Флоэрти.
Из гримерки на услышанный в зале грохот, ругань и шум, выскочили другие три танцовщицы. Белая американка Кети Дэвидсон, негритянка и американка Опра Карере и итальянка Габриэль Салонне. А официанты все поразбежались, кто куда, чтобы не получить на чай и на сахар, одновременно и сразу от развоевавшихся не на шутку в дубль пьяных посетителей. Были и те, что вовремя, сумев, ретировались и выскочили из взорвавшегося ресторанного зала от массовой драки прямиком и сразу на ночную гудящую автомобилями припортовую улицу города.
Телохранители Оливера Макафферти, выхватив свои пистолеты, стали затрещинами, награждать наседавших пьяных одуревших от выпивки дерущихся посетителей. Без особого разбора, мужчин, женщин.
Тут вмешалась в схватку и сама сорокалетняя еврейка Гамаль Шаадим, что кинулась спасать свою подругу и отбивать от Оливера Джудит.
В этот момент Джудит ощутила жуткое отвращение вместо возникшей внезапной любви к этому насильнику и городскому преступнику.
Поначалу, и этой ночью Оливер Макафферти, показался ей даже невероятным обворожительным красавцем. Мулатом с темной, почти черной кожей. Высоким, с красивым мужественным лицом и черными до плечей длинными вьющимися кучерявыми волосами. Синими и даже не такими уж страшными и ледяными, поедающими всю целиком Джудит глазами. Перед которым, она вся изнывая от любовного танца живота танцевала и извивалась всем своим невероятно гибким голым плясуньи телом. Точно взбесившаяся дикая неукротимая змея. Отодвинув на задний план танцующую свою подругу еврейку Гамаль Шаадим, что тоже не хило выписывала изящные круги своим не менее красивым хоть и сорокалетним, но таким же совершенно голым в склизкой смазке животом. Стуча звонкими сагатами и виляя голыми под голубой шелковой вуалью и юбкой бедрами ног, обутых в золоченые на высоком каблуке туфли.
Но, теперь было только отвращение. И какая-то скрытая возникла даже ненависть. Причем, эти ощущения стали невероятно устойчивыми. Все не только вернулось обратно, но еще и усилилось многократно.
Он хотел ее изнасиловать, а не любить. Такое было сейчас в разъяренном женском сознании Джудит Флоэрти.
- «Насильник!» – звучало в девичьей ее растрепанной черными волосами голове – «Мерзкий насильник!».
Джудит отбивалась теперь от него как могла, а он хватал и лапал ее, сорвавшись со своих катушек и, позволяя все себе, что сейчас захочет.
– Убери от нее руки! Ты! Убери сейчас же! – заорала ему, Оливеру Макафферти, Гамаль Шаадим.
Она сейчас кричала, сама перепуганная такой массовой потасовкой посетителей, укланяясь еле-ели от мелькания кулаков и ног, стараясь перекричать, как видно весь этот безумный беспорядочный громкий крик, ругань самих дерущихся и шум от летящих, бьющихся о пол и стены бутылок, стульев.
- Ты, что сдурела, подруга! Джудит! Черт тебя дери! Что, ты натворила! – кричала ей ее подруга танцовщица еврейка Гамаль Шаадим, выдергивая Джудит из дерущейся пьяной разъяренной толпы.
Телохранители Оливера Макафферти уже сами стали отрывать его от Джудит Флоэрти, понимая, что скоро тут появится городская полиция. И надо было уносить свои ноги. А их шеф, просто обезумел от любви и просто был сейчас, вообще неадекватен. И бандиты, гангстеры города, во главе с их командиром Домиником Тайлером и гангстером Фредди Марсом, выволокли его, своего босса из кучи дерущихся пьяных с разбитыми в кровь
