секретом и, что где-то должна отпираться.
Марис посидел и подумал. Он знал, что она способна открыться. И должна была открыться. Он был уверен в этом. Сама шкатулка уже во всю незримо и на уровне подсознания общалась с ним, но как бы заигрывала, и пока не хотела поддаваться его рукам. Она уже меняла весь мир за его спиной, и Марис это видел и ощущал, хотя, не понимая, что это ее такие вот демонические проделки. Эта коробка в идеале своих геометрических форм Тетраэдр в золоте в загадочных иероглифах и письменах проникала в само сознание Мариса Залесского. Он, в отличие от других у кого она побывала в руках, был ей особенно интересен. Если другим, она поддавалась легко, то с ним вела себя по-особенному, точно некая загадочная любовница женщина, жаждущая заполучить любимого своего мужчину со всеми потрохами, но не так вероломно, как обычно поступала с другими, а куда деликатней и изысканней в своей манере и изощреннности. Она хотела, чтобы Марис, буквально влюбился в нее. Стремилась овладеть им и его разумом. Ей надо было, чтобы он сам пришел туда, куда она хочет. Это было настоящее колдовство, которое Марис Залесский, хоть подмечал, но не особо понимал, откуда это все и от кого оно исходит. А главное не принимал. Ибо был не верующим ни во что. Хоть и видел все чаще странные необъяснимые, пока свои сны. Все эти странные сны и странное поведение людей в том же городском автобусе. Да и здесь среди служащих этого здания. Но старался как-то не вдаваться в это и не осложнять себе всеми этими странностями и без того не совсем уж легкую жизнь. Он все же был по натуре прагмат, а не мистик. Отсидка в тюряге выбила из него любую веру во, что угодно. Но все эти сны…они врезались в его память. И как не противился он им, запоминались надолго. Особенно вот этот последний, указывающий на проложенную некую взаимную близкую связь с чем-то или кем-то с другой стороны и другого находящегося, где-то рядом с Марисом мира. И эти еще вокруг странности и перемены после того, как он подержал в руках эту чудо-шкатулку Филиппа Лемаршана. Его, Мариса Залесского прагматизм стал, куда-то быстро теперь уходить.
- А может, я не то делаю. И не там ищу – произнес он вслух. И ему показалось, что шкатулка ожила и зашевелилась в его руках.
- Марис - он услышал вдруг в своей лаборатории и кабинете странный голос. Тот голос был похож на женский. Такой мягкий и звучный. Голос той, когда-то убитой им при любовной страстной безудержной сексуальной развратной оргии под хорошей дозой кокаина Барбары Сташковски. За убийство, которой, он получил хороший тюремный срок и отсидел вполне достаточно, чтобы искупить свою преступника любовника вину.
- Марис - раздалось опять мягко и как-то нежно. Точно ласковый женский поцелуй.
- Кто здесь? - Марис Залесский напугано обернулся на своем стуле от лабораторного своего стола и огляделся по сторонам.
Никого.
Его кабинет был пуст. Горел лишь под потолком в лампах дневной свет, освещающий прекрасно и достаточно четко большое подвальное в цоколе музея магазина Джеймса Коннора прямоугольное помещение.
Внутри небольшого кубика, вдруг, слегка напугав Мариса Залесского, что-то звонко щелкнуло. Точно некий внутренний скрытый интересной конструкции, как и сама шкатулка, запорный замок. Как только Марис Залесский сделал, как видно последний оборот, проведя большим пальцем правой руки по кругу из золотой гравировки на одной стороне, а на другой надавил на некую скрытую внутри шкатулки потайную кнопку.
Шкатулка точно ожила в тот же миг и оттуда полилась негромкая, но привлекательная уху знакомая по его ночным видениям загадочная музыка.
Марис ощутил достаточно сильную вибрацию самого маленького кубика и выронил его на свой стоящий перед ним лабораторный стол.
Кубик упал на стол и весь зашевелился. Затем, кубик стал испускать из себя голубые сверкающие, точно микромолнии яркие искры и разряды.
Он стал менять свои формы и положения своих маленьких квадратных стенок и углов. Странным образом, выдвигаясь и задвигаясь по хитро сделанным скрытым сконструированным прорезям и неким пазам. Стал делать обороты вокруг своей собственной поворотной внутренней встроенной оси. Принимать необычные геометрические всевозможные фигуры.
Марис Залесский даже представить себе не мог такого. Он не мог поверить, что эта шкатулка имела все это. Такую необычную механическую и невероятно продвинутую гениальную инженерную проектную конструкцию. И могла вообще вытворять такое. И все это под негромкую красивую исходящую изнутри ее музыку.
- Интересно !– произнес удивленный и потрясенный всем этим неописуемым волшебным зрелищем Марис Залесский – Я запустил его. Но как?! Что я такого сделал, но он заработал!
Он, не спуская с нее своих карих брюнета ученого реставратора и оценщика глаз, смотрел через свои очки на меняющую, вновь и вновь свои геометрические конфигурации шкатулку Филиппа Лемаршана. Под дрожание своего лабораторного стола и стеклянный гулкий звон в металлических вертикальных штативах колб и реторт.
Но, вдруг, шкатулка, вращаясь, сложилась обратно в правильный Тетраэдр. Приняв исходную свою в идеале всех сторон первоначальную форму. Музыка исчезла. Разряды микромолний и вибрация тоже. Все стало прежним, как было. На лабораторном столе Мариса Залесского по-прежнему неподвижно лежала в золотистом красивом замысловатом орнаменте все та же шкатулка как прежде.
Марис Залесский захотел повторить свой опыт и постараться все запомнить и даже записать, вычертив и наскоро зарисовав все виды и изменения загадочного маленького кубика.
Он все приготовил на своем рабочем химическом столе. Раскрытую большую с чистыми листами тетрадь и заточенный остро простой карандаш. И уже протянул к шкатулке Лемаршана свои руки, как в дверь его кабинета и лаборатории вдруг постучали. Громко и отчетливо.
Он, Марис посмотрел на свои наручные часы на левой руке. На них было уже час двенадцать ночи.
Марис Залесский удивился и не поверил этому. Уже была ночь.
Марис подумал, что не может быть такого. Ведь только еще должен был быть вечер и время не больше шести или семи часов. Как такое могло быть? Неужели, он так увлекся этой шкатулкой Лемаршана, что не заметил, как пролетело само время.
В дверь еще раз постучали и он, спрыгнув со своего крутящегося на высокой металлической стойке стула, подошел к самой двери. Осторожно и прислушался, прислонившись своим левым ухом к двери.
С той стороны точно почувствовали его, и раздался снова женский знакомый ему до боли души голос – Марис, открой. Это я твоя, Барбара.
- Какая еще Барбара? - он произнес напугано и отстранился от своей кабинетной двери.
- Барбара Сташковски - снова раздался этот знакомый ему голос той, которой уже не должно быть на этом свете белом.
- Откуда, ты взялась? - он, громко уже ей произнес, поражаясь и думая, что переработал сегодня до полного умственного сдвига -Тебя не должно быть. Да еще здесь и самой ночью - он произнес ей еще.
- Я пришла к тебе, любимый - оттуда из-за двери раздалось негромко -Открой и убедись, что это я.
Марис Залесский постоял немного перед дверью и все же решился. Надо было убедиться, кто это был. А может, никого и не было там за этой дверью. Просто ночные от переутомления галлюцинации.
Он решительно своей правой рукой отдернул запирающую дверь задвижку замка и открыл следом той же своей рукой дверь. И тут же сразу обомлел от ужаса и потрясения.
Там стояла за порогом двери и прямо в цокольном коридоре и перед ним его убитая им же в процессе той преступной любви его любовница лет двадцати Барбара Сташковски. Это была точно она и никто другая. Все такая же, какой была всегда.
Ему тоже когда-то было лет двадцать, и он был тогда молодым красавцем любовником студентом. И учился в Геологическом университете города Кракова.
Он своими руками тогда задушил ее и отсидел половину своего десятилетнего срока. Потом, пришлось с большим трудом восстанавливать свою жизнь. Не брали после отсидки, уже в почти тридцатилетнем возрасте Мариса на работу и даже учебу. Уголовник, есть уголовник. Но помог Джеймс Коннор. Марис Залесский был талантливый и способный к наукам человек. И Джеймс помог ему во многом. Так что Марис был тому весьма обязан практически всем. И дальнейшей учебой и теперешней, достаточно хорошо оплачиваемой работой.
И Марис сейчас был лет тридцати, а Барбара была все такой же, какой была тогда на момент ее убийства. Двадцатилетней. Но, живая. И все такая же молодая и весьма красивая.
Она, приветливо ему и красиво широко улыбнулась своей молодой двадцатилетней уличной развратной путаны белозубой улыбкой, точно также как и всегда, когда приходила вот также к нему в тот дом в Шляхтицком переулке под номером № 58.
Барбара произнесла ему - Ну, что смотришь. Не ожидал меня тут увидеть? Может, впустишь меня к себе в свою лабораторию.
- Откуда ты, Барбара тут взялась в час ночи и как прошла сюда. Ведь здание музея магазина закрыто. И никого нет, чтобы впустить тебя сюда.
- А нам, тут никто сейчас и не нужен, любимый мой - произнесла ему черноволосая и кареглазая жгучая брюнетка красавица - И ночь, как раз, что надо - добавила она, уже переступая самолично, и самовольно его, с ощутимой не женской силой, толкая задом внутрь самого большого лабораторного помещения.
В свое время Марис Залесский нравился ей, но то было в свое время. А сейчас ему было неизвестно, что Барбара хочет от него вернувшись с того света. Все напоминало пришествие самой страшной мести. Эти толчки в грудь и карие почти черные под узкими изогнутыми бровями жгучей уличной шлюшки брюнетки, как и ее миленькое со смуглой кожей личико, просто загипнотизировали Мариса Залесского. Промеж его ног в его нательных плавках, просто все разом зашевелилось и
