захотело дикой необузданной и страстной любви. Такой же какой была, когда-то раньше.
Вот уже и дыхание Мариса приобрело соответствующую звуковую внутренне утробную интонацию, как и в груди под навостренными возбужденными торчащими сосками стучащее шумно импульсивно его мужское сердце.
Детородный его член встал практически торчком и старался вылезть из тех нательных плавок и джинсовых штанов. Все мысли перепутались в голове, и она, просто стала очумелой, как у пьяного.
Это было точно какое-то воздействие чего-то, такого, что он, Марис Залесский не испытывал раньше. Даже еще, будучи молодым, когда бурлящая в его мужских яйцах сперма била по мозгам и готова была от сексуальной половой дикой звериной страсти молодого двадцатилетнего не знающего, вообще в этом положенных пределов и границ студента, лезть из самих ушей. Марис Залесский любил женщин. Да и любовником был что надо. Но вот сейчас, уже после отсидки в тюрьме и после долгого не общения с женщинами, это было нечто!
Она сняла своими руками с носа его очки, глядя непрерывно и не моргая в его карие тридцатилетнего молодого брюнета ученого глаза.
- Вправду говорят, что от судьбы не сбежать – он произнес вслух, отступая под натиском воскресшей и явившейся к нему так неожиданно с того света своей уличной проститутки Барбары Сташковски к своему лабораторному с колбами и ретортами большому столу.
- Верно, говорят - произнесла Барбара ему, бросив на тот большой стол его очки. И вцепившись своими женскими руками в белый лабораторный застегнутый халат, срывая с треском с него все пуговицы и распахивая его настежь.
Глава IV. Ад в вашем доме
Эрнан Фабио Алигар сидел у себя дома в мягком кожаном просторном кресле. После удачной своей кровавой работы ему было необходимо расслабиться. Он выполнил свою поставленную своим боссом наркокартеля задачу. И получил хорошие чуть ли не из самих рук дона деньги, как и все го коллеги по кровавому бизнесу и работе.
Эрнан Фабио Алигар только что. отмывшись в горячей ванне и смыв с себя остатки недавнего очередного кровавого жуткого прошлого, просто прилип к бутылке крепкой мексиканской текилы, наслаждался своей бандита и уголовника жизнью.
Он ничего не боялся, как и его все в подчинении бандиты и убийцы картеля Гутиера. Никаких уголовных со стороны правоохранительных органом преследования за все злодеяния, что учиняли его каратели и палачи по всей округе Тихуаны. Ну разве, что другого картеля. Но не сейчас, когда между картелями заключен мирный договор и сбыт кокаина идет во все стороны от Колумбии до границ США.
Никто не смел его трогать, ибо он был под надежным прикрытием своего босса. Такой безжалостный и холодный до любой душевной человеческой боли и лишенный жалости человек и убийца в одном лице. Был как раз позарез нужен наркобарону дону Диего Кармильо Сантес. И если бы его арестовали, то вскоре бы выпустили. Он бы даже не попал под суд. Так все было тут схвачено во всех управленческих городских структурах, как и в самой стране. Всем руководила наркомафия, что практически властвовала по всей уже Мексике. Лишь только картельные войны могли пошатнуть такую власть, и этим могли воспользоваться все законники и преданные делу чести и законам немногочисленные патриоты в верхах самой власти. Кстати, одного такого патриота страны, с его членами родной семьи, они как раз в прошлую ночь, разбросали по всем улицам Тихуаны. Наверное полиция и жандармерия города уже фоткает под мигалки полицейских проблесковых фонарей и свет полицейских машин остатки тех, что были некогда добропорядочными и законопослушными праведными с точки зрения местной католической церкви людьми.
Эрнан подумал про того полицейского, которому самолично распорол выпирающее из-под полицейского форменного ремня своим длинным военным ножом брюхо. Все-таки военная подготовка, есть военная подготовка, думал Эрнан Фабио Алигар. В армии всему научат. Годы, проведенные в свое время, в военном боевом коммандос, даром не прошли.
- Ублюдок, гребаный - он произнес вслух уже порядочно набравшись крепкой сногсшибательной Мексиканской текилы - Как его там звали хоть? – он произнес еще и старался вспомнить на груди нашивку полицейского с его фамилией и именем.
- Черт знает. Хрен вспомнишь. Да, и не важно – произнес он снова, сам себе вслух – Вот точно, что американец. Это да.
И он громко засмеялся, самодовольно и, упиваясь своей властью и тем, кто он на самом деле есть.
Эрнан, вдруг вспомнил про наворованное его карательной группировкой и бандой барахло в доме казненной его кровожадной безжалостной бандой прокурорской четы Родригес. Бриллианты и золото из женской комнаты тех зарезанных насмерть ножами по его личному приказу и изрубленных топорами женщин. И этот странный маленький золоченый в красивом орнаменте кубик, напоминающий некую шкатулку с секретом. Так как никто из его людей, так и не понял в силу своей скудной мозговой развитости в прошлом коммандос вояк, как та открывается.
Ему не нужны были деньги из фамильного семейного домового сейфа. Деньги уперли его кровожадные злыдни и лихие мексиканские хлопцы.
Эрнан Фабио Алигар не нуждался в самих деньгах. У него этого добра было более, чем в достатке. А вот бриллиантики и золотишко его куда больше интересовало. И за которое все в его банде головорезов знали, Эрнан мог запросто убить, кого угодно. Даже их самих. Вот этот его подручный и второй бандит в его шайке убийц картелей Энрике де Сальдоре знал это. И поэтому не стал сопротивляться и протестовать, когда Эрнан отобрал этот золоченый красивый кубик у него.
- Наверное, этому моему подручному Энрике де Сальдоре было совсем насрать – произнес про себя Эрнан Фабио Алигар - Он бы тебя, просто продал, загнал бы кому-нибудь задорма бы и все. А потом все эти свои вырученные за тебя деньги, просто пропил по барам и пабам в городе, мамин недоношенный утырок - он добавил к сказанному, вертя уже в руках матерого и пьяного в дугу человекоубийцы шкатулку средневекового мастера умельца Филиппа Лемаршана.
***
Марис Залесский думал, что больше никогда ничего с ним не произойдет и не случится. Ибо не мог никак завести новые отношения, хоть с какой-нибудь, опять таки дворовой городской путаной. Или даже решится и как положено мужчине в тридцатилетнем еще здоровом и достаточно молодом возрасте, жениться и завести свою семью. Но, пока не строил таких вот планов. И тут вот такое! Как некая сказка, хоть и страшная, но крайне соблазнительная как сама вернувшаяся с того света и прямо к нему Барбара Сташковски.
Что-то было не так. Даже сейчас в его кабинете лаборатории. Он теперь в полной мере, ощутил это. Присутствие, чего-то вообще иного, что проявило себя уже куда ярче и четче, ощутимей. И не отсюда. Оно было создано этой волшебной странной загадочной шкатулкой. Марис только сейчас все это понял окончательно. Хотя как упертый ученый прагмат все еще не верил всему лично увиденному. И, это все было вокруг и повсюду. Вроде все тоже, самое, но и не тоже, самое. Точно некая невероятная копия той реальности, которая была только что. И это после того как сработала эта шкатулка Лемаршана. Точно перед его карими брюнета чеха глазами раскрылся целый полностью некий потусторонний мир. Что врезался, как острый топор своей неведомой загадочной колдовской силой в сам окружающий этот реальный мир. Заменив на подменный, скопированный. И эта Барбара Сташковски пришла с этим самым миром и прямо к нему этой ночью в его цокольный подвальный лабораторный кабинет.
Барбара положила Марису свои руки на его плечи и прижалась плотно к нему грудью. Она была в той самой одежде, когда приходила заниматься с ним любовью, уличной проститутки путаны. Полуголая полненькая двадцатилетней уличной городской дворовой очень красивой сучки, почти навыкате в глубоком декольте узкого короткого кожаного проклепанного с рукавами костюма грудь с торчащими сосками. Узкая затянутая в тугой широкий пояс и с большой пряжкой ремень девичья талия. Практически полностью голые стройные очаровательные в сетчатых капроновых чулках такие же полненькие, как и грудь Барбары ножки в черных на тонкой длинной шпильке туфлях. И ее черные вьющиеся разбросанные по плечам и спине точно змеи в запахе женских духов волосы. Ее такие же карие, как и у него Мариса Залесского Бабары Сташковски женские красивые под тонкими черными бровями глаза, очаровали по новой его. Ее двадцатилетняя сохранившаяся, каким-то чудом девичья уличной путаны и проститутки молодость.
Он был очарован и забыл сейчас обо всем на свете. Даже про то, что вероятно, все это могло быть совершенно не реальным. Призрачным. Но, когда он ощутил ее прикосновения к себе женских рук уже обнимающих его вокруг мужской тридцатилетней шеи, и ее прижавшееся кажущееся живым тело, ее обхватившие вокруг Мариса девичьи красивые сексуальные ноги. Когда его Мариса Залесского торчащий детородный орган в его тугих нательных плавках и джинсовых штанах, тычась, сперва в ее в узких на тесемках плавках волосатый лобок, уперся в девичью промеж голых ног этой весьма привлекательной смугленькой брюнетки красотки промежность, он потерял вообще над собой любой контроль. Превратившись в некоего первобытного дикаря зверя или животное, похотливое и неудержимое.
Дальше все происходило точно как в тумане. Марис помнил, что трахал неудержимо Барбару по-всякому. То, прижав к себе городскую путану и к стене своего кабинета. То, на своем лабораторном столе, роняя с него со звоном битого стекла реторты и колбы вместе со штативами. То, рухнув точно подкошенный под напором неукротимой конной укротительницы и дрессировщицы на стоящее у кабинетной
