Джеймс Коннор, но пока ничего не было готово, а ночь подошла к концу. Было раннее утро. На наручных часах Мариса Залесского стрелки показывали девять часов. Должен был уже начаться новый рабочий день и должны были уже быть на работе его коллеги Марика Свобода и Тадеуш Прохазка.
Но стояла подозрительная за дверями его лаборатории и кабинета тишина. И он решил выглянуть наружу. Нацепив свои снова на переносицу носа очки, Марис Залесский отворил дверь кабинета и вышел наружу. Прямо в длинный цокольный подвальный коридор.
Ни души. Время было уже давно рабочее. Но, тут не было никого.
До этого, он этого как-то не заметил отсутствие людей в самом здании, когда садился за работу и свои исследования загадочного маленького в форме шкатулки реликтового старинного кубика. В здании еще были люди. Когда Марика и Тадеуш уходили в вечернее кафе. Потом вроде все стихло, и здание было закрытым. Его закрыли сторожа и охрана «ПАЛЛАСИО». Рабочий день был закончен.
Сейчас же было утро, и время близилось уже к десяти часам. Но, не было никого. Стояла гробовая мертвая тишина. Ни шагов, ни какого шума или движений.
Марис хотел подняться наверх в сам музей магазин, но отчего-то не решился туда идти. Он не выполнил работу и опасался теперь встречи со своим непосредственным начальником, чтобы не получить хороший втык за не выполненную работу. Ведь тот ожидал некоего своего клиента, что положил глаз на эту шкатулку Лемаршана, что лежала по-прежнему на лабораторном Мариса Залесского столе.
Но, проходя из банного горячего душа по длинному подвальному цокольному коридору мимо их кабинетов, он не ощутил даже их присутствия здесь. Джеймс Коннор должен был явиться с минуты на минуту в свой торговый антиквариатом музей магазин «ПАЛЛАСИО».
Он потрогал и поправил рукой в своих джинсах промеж ног свой больной, но уже упокоившийся от потертостей о женскую промежность детородный член. Горячая в душе вода все же немного его успокоила, как и ноющие, там же под ним мужские выжатые мощной обильной кончиной досуха от спермы Мариса яйца.
Он, было, еще подумал о лечебной мази, что применяют в таких случаях и городской неподалеку от этой его работы аптеке. Что не мешало бы заскочить туда, но вдруг ощутил отсутствие, какой-либо жизни вокруг себя и вообще во всем, вероятно большом этом здании. Точно, он был тут, совершенно сейчас один. Было такое ощущение, что он вообще один в целом этом огромном городе. И никого вокруг. Была, просто гробовая в здании тишина. Ни шорохов, ни шагов, ни разговоров служащих и работников. Обычно в это время после девяти тут порой тоже хватало людей. Разных служащих выполняющих свою поставленную директором и хозяином данного заведения работу. Но теперь, просто тишина и никого вокруг.
- Что за чертовщина, какая-то? - он произнес вслух, проходя по длинному подвальному цокольному коридору к своему личному рабочему кабинету – ни тебе уборщиц, никого.
Уже больше девяти часов. Уборщицы должны были, тоже уже во всю тут с утра работать. Но, никого вообще. Пусто и никого.
- Точно вымерли все и делись, тоже куда-то - он произнес, думая, что, наверное, ныне покойная пришедшая с того света к нему потрахаться Барбара Сташковски их обратно уходя, забрала на тот свет с собой.
Марис Залесский остановился в коридоре и прислушался. Он как раз стоял у двери в кабинет своей коллеги по работе Марики Свободы. Там должна была играть прямо с утра, как обычно и всегда легкая классическая музыка. Марика всегда при работе включала свою музыкальную негромко шарманку, чешский кассетный уже порядком старенький стереофонический бумбокс 1970 года магнитофон Теsla А5. Купленный по бросовой дешевой цене Марикой на радиорынке в Праге. И тоже уже антиквар, как все тут, но исправно работающий, хоть иногда и жующий пленочные кассеты.
Марике Свободе так хорошо работалось. Но, за ее дверью кабинета стояла гробовая мертвая тишина, как и соседнем с ней еще одном кабинете. Второго научного сотрудника, исследователя реликвий и антиквариата. Работника и любовника Марики Свободы Тадеуша Прохазки.
Он подошел к двери и постучал в нее. Ни звука. Постучал еще раз. Ни кого. Даже там стой стороны за дверью шагов. Он подошел к другой двери другого соседнего кабинета. И сделал тоже, самое. Опять тот же результат. Никого.
- Да, куда же, вы все подевались? - он даже вслух, возмутился и постучал сильнее в обе по очереди двери. Никого.
Потом, махнув своей правой рукой, вошел в свой кабинет лабораторию, закрыв за собой свою дверь.
Марис Залесский подошел к своему большому химическому лабораторному исследовательскому столу, где стояли колбы и реторты в штативах. И посмотрел на лежащий, на столе маленький красивый в красивых золоченых узорах и гравировке идеальный по своей форме кубик Тетраэдр. Шкатулка Лемаршана так и не покидала его мужской рассудительный разум, что отошел сейчас на второй план, оставляя сплошь лишь одни любовные инстинкты. Она не выходила у него из головы ни на минут, как и сам бурный безбашенный с Барбарой Сташковски секс. Эта маленькая древняя загадочная реликвия еще сильней теперь манила его Мариса Залесского. Было такое ощущение, что она звала Мариса к себе и в себя.
Но не было слышно ни музыки, ни голоса. И все равно тяга была непомерной, вновь взять в руки этот старинный средневековый антиквариат и покрутить его снова в своих руках, как кубик рубика. Это теперь еще подсказывал и подталкивал под руки его в штанах и новых тугих нательных плавках детородный тридцатилетнего мужчины член. Он точно толкал Мариса к новым неизведанным ощущениям и вероятным половым даже удовольствиям и приключениям. В груди под новой в полоску рубашкой стучало громко сердце, что он даже ощущал его там присутствие стук за стуком. Ибо кровь давила своей пульсацией в виски. И все тело заломило от какого-то нового ощущения в возникшем напряженном нервном волнении.
- Надо успокоиться - он произнес, сам себе вслух – Надо продолжить работу, Марис. От этого зависит твоя зарплата. Хорошая зарплата и одобрение самого директора и твоего работодателя Джеймса Коннора.
В этот момент как-то болезненно резануло внизу его живота, точно ножом над кожаным ремнем в джинсах под белым врачебным халатом. А в русоволосой Мариса Залесского голове пронеслось, будто откуда-то, как предупреждение – Не вздумай. Не надо.
Но, он уже держал в руках эту золоченую в орнаменте шкатулку Лемаршана. И собирался ее снова покрутить и сделать, все как в прошлый раз. Повторить свой эксперимент. И опять, занести все в свой лабораторный журнал. А потом, приступить к оценочному отчету о древней загадочной реликвии. Расписать ее секрет в подробностях и способ запуска странного, но хитроумно сделанного внутри нее автоматического механизма, что был особенно интересен Марису Залесскому, как ученому и исследователю древностей.
Это странное чувство и ощущение напряженного волнения и тревоги так и не покидало его. В памяти был все еще этот дикий страстный необузданный секс, что напоминал постоянно о себе и не выходил из головы. Мало того, хотелось снова его и еще куда более, развращенней и сильнее. Об этом все ему говорило промеж его ног в тугих Мариса плавках под нательным бельем и джинсами его любитель и ходок по женщинам половой друг и верный товарищ.
Вдруг как в прошлый раз стало как-то прохладно в самой его лаборатории. Точно засквозило легким, но достаточно холодным ветерком отовсюду и со всех сторон. И хорошо, что было надето нательное белье в виде плотно облегающих его нагое тело кальсон под рубашку и джинсы. Все же в этом белье было теплее.
За спиной Мариса, точно, что-то довольно шумно, прошуршало. И он резко и напугано обернулся назад.
Никого.
Он, просто и всего лишь только, взял эту загадочную коробочку в свои руки. И даже не вертел ее в руках. Но, все снова оживилось.
Эта шкатулка ощутила его присутствие на себе. Она почувствовала с собой близкое прикосновение его тонких научного работника, а по жизни, развратника грешника в прошлом преступника и убийцы пальцев. Она видела все его дела, как на ладони и весь его здесь безудержный безумный секс с этим призраком из мира мертвых и с того света, что слепила из Мариса Зелесского заблудшего своей давно уже человеческой душой и в самом себе сознания то, что он сам возжелал и хотел. И, снова ожила. Хотя не собиралась двигаться и шевелиться.
Снова, вдруг постучали в запертую его дверь. И Марис подпрыгнул на своем вертящемся лабораторном на стойке треножнике стуле.
Он соскочил с него, и подбежал, осторожно к двери, прислонив к ней свое левое головы ухо.
- Марис - раздалось за дверью знакомой нежной ласковой трелью.
Это опять была его призрачная, пришедшая из неведомо откуда любовница. Наверное, из далекого прошлого. С тех разгульных окраинных городских улиц Барбара Сташковски.
Все как в далекой той прошедшей студенческой молодости. Секс почти без перерыва. И к черту были все деньги. Она, просто хотела его любить и любить бесконечно и на полном неистовом отрыве. Пьянка, гулянка на двоих и легкие наркотики. А потом дикая неуправляемая постельная любовь.
Ей хотелось опять того, что хотел сейчас и он. И она вернулась за этим.
И Марис Залесский, забыв обо всем на свете, даже о своей работе, не особо раздумывая, нараспашку отворил свою в кабинет лабораторию дверь.
***
На улице Нерудово шел дождь. Да не просто даже дождь, а настоящий проливной ливень, когда владелец и директор «ПАЛЛАСИО» Джеймс Коннор, завел свой личный достаточно здесь в Чехии дорогой из брендовых видных марок Skoda Octavia в собственный просторный автомобильный построенный гараж. Под крышей своего же торгового редкими артефактами
